Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Артур Рив
Теперь я проведу другой опыт. В деле фигурирует некая записка. Мистер Паркер читал ее в то время, когда был застрелен. Я не смог получить эту записку, по крайней мере в пригодном для чтения виде. Но в некой корзине для бумаг была влажная бумажная масса. Она была изрезана, размочалена и, возможно, пережевана; возможно, она была пропитана водой. В том кабинете была раковина. Чернила стерлись, и, конечно, ее было не прочесть. Это было настолько необычно, что я сразу же предположил, что это остатки искомой записки. В обычных обстоятельствах она была бы бесполезна и не смогла бы стать ключом к чему-либо. Но современная наука не готова позволять ей стать бесполезной.
Исследование под микроскопом показало, что это необычная льняная бумага, и я сделал много фотографий ее волокон. Все они были сходными. Также у меня здесь много фотографий волокон других бумаг – они скопились за время исследования вопроса. Как вы можете увидеть, ни на одной из них не запечатлены подобные волокна, так что мы можем сделать вывод об их уникальности. При помощи полиции я смог достать образцы бумаг всех, связанных с этим делом. Вот фотографии волокон от различных бумаг, и среди них лишь одна соответствует волокнам от влажной бумажной массы, найденной в мусорной корзине.
Чтобы никто не сомневался в точности данного метода, я могу привести в пример случай, когда в Германии был арестован человек, обвиненный в краже государственных облигаций. Его не обыскали сразу же. Не было никаких улик кроме того, что под окном его камеры нашлось много шариков из жеванной бумаги. Был использован данный метод сравнения волокон с волокнами из бумаги для облигаций, и в итоге тот человек был осужден за кражу облигаций. Думаю, нет нужды добавлять – в нашем случае мы знаем, кто…
В этот момент напряжение возросло настолько, что нервы перестали выдерживать. Сидевшая рядом со мной мисс ла Неж невольно подалась вперед. Она хрипло прошептала:
– Они заставили меня сделать это; я не хотела. Но дело зашло слишком далеко. Я не могла видеть, как он теряется у меня на глазах. Я не хотела, чтобы она заполучила его. Кратчайший способ заключался в том, чтобы рассказать обо всем миссис Паркер и остановить все это. Я смогла придумать только этот способ остановить происходящее между женой другого мужчины и человеком, которого я любила сильнее, чем собственного мужа. Профессор Кеннеди, Бог знает, как это все…
– Сударыня, успокойтесь, – мягко прервал ее Кеннеди. – Успокойтесь. Что сделано, то сделано. Правда должна стать известна. Будьте спокойны. Ну, – продолжил он после того, как прошла первая вспышка чувств, и мы снова стали казаться спокойными, – мы еще ничего не сказали о самой таинственной черте этого дела – выстреле. Убийца смог спрятать оружие в кармане или складках этой накидки, – Кеннеди поднял автомобильную накидку, демонстрируя пулевое отверстие, – и у него или у нее получилось незаметно выстрелить. Удалив и спрятав пистолет, после этого он избавился от еще одной важной улики. Этот человек мог использовать патрон с бездымным порохом, как у меня, а накидка скрыла бы вспышку от выстрела. Так что дыма не было бы. Но ни эта накидка, ни даже плотное одеяло не смогли бы заглушить звук выстрела.
Что же думать? Только одно. Я часто задавался вопросом, почему это не было сделано раньше. Фактически, я ждал – когда же это произойдет. Существует изобретение, позволяющее почти безнаказанно убить человека среди бела дня в любом месте, где хватает шума, достаточного, чтобы скрыть небольшой щелчок и свист пули в воздухе.
Я имею в виду небольшое устройство, изобретенное в Хартфорде. Я надеваю его на дуло пистолета тридцать второго калибра – того, которым я пользовался до сих пор. Теперь, мистер Джеймсон, вы сядете за пишущую машинку и напечатаете что-нибудь достаточно длинное – лишь бы клавиши щелкали. Инспектор изобразит шум от биржевого телеграфного аппарата. Итак, мы готовы. Я накрыл пистолет тканью. Я бросаю вызов всем в этой комнате: можете ли вы назвать точный момент, когда именно я выстрелил? Я мог бы застрелить любого из вас, и непосвященный в тайну посторонний человек никогда бы не подумал на меня. В какой-то степени я воспроизвел условия, в которых раздался тот выстрел.
Убедившись в особенностях этого дела, я тут же отправил в Хартфорд человека, который был должен встретиться с тем изобретателем. Он получил от него список всех нью-йоркских дилеров, закупивших эти устройства. Также этот человек проследил каждую продажу у этих дилеров. Он еще не нашел оружие, но сейчас он получил ордер на обыск во всевозможных местах, где подозреваемый мог спрятать оружие. Одно из причастных к этому делу лиц недавно приобрело глушитель для револьвера тридцать второго калибра, и я предполагаю, что во время убийства Керра Паркера у него было и оружие, и глушитель.
Кеннеди триумфально завершил свою речь, его голос стал высоким, а глаза сверкали. Но, судя по всему, ни у кого из присутствующих сердце не дрожало. У кого-то из них был удивительный запас самообладания. У меня даже промелькнула мысль, что на этот раз Кеннеди мог ошибиться.
– Я ожидал подобной кульминации, вернее, ее отсутствия, – спустя мгновение продолжил он. – Я к этому готов.
Он коснулся звонка, и дверь в соседнюю комнату раскрылась. К нам вошел один из студентов Кеннеди.
– Уайтинг, у вас есть запись?
– Да, профессор.
– Я могу сказать, что все ваши стулья снабжены проводкой таким образом, чтобы передавать вспышки любых внезапных и неожиданных эмоций на специальный индикатор в соседней комнате. Хотя эмоции и можно скрыть от глаз, даже таких, как мои, но, тем не менее, они выражаются в увеличении физического давления на подлокотники кресел. Я часто провожу этот тест со студентами на занятиях по психологии. Леди и джентльмены, вам нет нужды снимать руки с подлокотников – тест уже окончен. Уайтинг, что он показал?
Студент зачитал записи, сделанные им в соседней комнате. Во время демонстрации пулевых отверстий на накидке миссис Паркер испытывала сильные эмоции, как и мистер Брюс. Показания индикаторов у остальных из нас не выдавали ничего необычного. Отметки мисс ла Неж показали всплеск эмоций во время отслеживания записки к Паркеру; мистер Брюс волновался почти так же сильно; миссис Паркер и Дауни – незначительно. Все записи выражались в кривых
