Эллери Квин - Транедия Зет
Ее телескопический взгляд охватил всех нас — Хьюма, которому женщина равнодушно кивнула, Джереми, на которого не обратила внимания, отца, заставившего ее задуматься, и меня, на которой взгляд задержался с явным удивлением. Завершив инспекцию, она посмотрела в глаза окружному прокурору и осведомилась:
— Вы все онемели? Где Джо Фосетт? Да говорите же, кто-нибудь!
— Рад, что вы заглянули, Фанни, — быстро сказал Хьюм. — Мы хотели побеседовать с вами, но вы избавили нас от поездки. Входите!
Женщина двинулась вперед тяжелой поступью, как Il Penseroso,[26] достала из нагрудного кармана толстую сигару и задумчиво вставила ее в рот. Кеньон поспешил к ней со спичкой. Она выпустила облако дыма и уставилась на стол, зажав сигару белыми зубами.
— Ну? — проворчала Фанни Кайзер, прислонившись к столу. — Что случилось с его превосходительством сенатором?
— А вы не знаете? — спросил Хьюм.
Кончик сигары описал медленную дугу.
— Я? — Сигара резко опустилась. — Откуда мне знать, черт побери?
Хьюм повернулся к детективу, который привел женщину:
— Что произошло, Пайк?
Детектив усмехнулся:
— Она вошла через парадную дверь как ни в чем не бывало, а увидев ребят и свет, изобразила удивление и спросила: «Что тут творится?» — «Вам лучше войти, Фанни, — ответил я. — Окружной прокурор вас ищет».
— Она пыталась улизнуть?
— Опомнитесь, Хьюм, — резко сказала Фанни Кайзер. — Чего ради мне убегать? И я все еще жду объяснений.
— Ладно. — Хьюм кивнул детективу, и тот вышел. — Полагаю, Фанни, вы расскажете мне, почему явились сюда?
— А вам что до этого?
— Вы пришли повидать сенатора, не так ли?
Она стряхнула пепел с кончика сигары.
— А вы думали, президента? Разве закон запрещает ходить в гости?
— Нет, — улыбнулся Хьюм. — Так вы не знаете, что случилось с вашим другом сенатором?
Сердито сверкнув глазами, она вытащила сигару изо рта.
— Конечно нет! Я бы не спрашивала, если бы знала. Что с ним стряслось?
— Все дело в том, Фанни, — дружелюбно ответил Хьюм, — что сенатор сегодня вечером покинул этот мир.
— Слушайте, Хьюм, чего вы к ней прицепились? — запротестовал Кеньон. — Фанни не…
— Так он мертв… — медленно произнесла Фанни Кайзер. — Ну-ну. Сегодня здесь, а завтра там. Просто так взял и откинул копыта.
Она не старалась выглядеть удивленной. Но я заметила, как напряглись мышцы ее рта, а глаза настороженно прищурились.
— Нет, Фанни. Он не откинул копыта просто так.
— Самоубийство?
— Нет. Убийство.
— О! — воскликнула женщина.
Я знала, что, несмотря на ее спокойствие, она ожидала и боялась этого.
— Итак, Фанни, — любезно продолжал окружной прокурор, — вы понимаете, почему нам приходится задавать вопросы. У вас сегодня вечером было назначено свидание с Фосеттом?
— Свидание? — рассеянно переспросила Фанни Кайзер. — Нет, я просто заглянула. Он не знал, что я приду…
Она с внезапной решимостью пожала широкими плечами и бросила сигару в камин — через плечо и не глядя, отметила я. Следовательно, леди была хорошо знакома с кабинетом сенатора Фосетта. Отец тоже явно это заметил.
— Вот что, — обратилась женщина к Хьюму. — Я знаю, что вертится у вас в башке. Вы славный парень, но не шейте ничего малютке Фанни Кайзер. Стала бы я вот так приходить сюда, если бы имела отношение к убийству? Так что отвяжитесь. Я ухожу.
Она демонстративно шагнула к двери.
— Одну минутку, Фанни, — сказал Хьюм, не двигаясь с места.
Женщина остановилась.
— Зачем делать поспешные выводы? Я ни в чем вас не обвиняю. Но мне хочется знать, что за дело намечалось у вас с Фосеттом этим вечером.
— Я сказала, отвяжитесь.
— Вы ведете себя очень глупо, Фанни.
Она усмехнулась как горгулья и бросила странно насмешливый взгляд на Руфуса Коттона, который держался на заднем плане с жуткой улыбкой на лице.
— Я леди, у которой много деловых связей, понятно? Вы бы удивились, узнав, сколько у меня друзей среди важных шишек этого города. Если хотите пришить мне что-то, мистер Хьюм, то запомните: моим клиентам может не понравиться реклама такого сорта, и они наступят на вас вот так… — Она злобно топнула по ковру правой ногой.
Хьюм покраснел и внезапно сунул женщине под нос письмо, которое сенатор Фосетт написал ей — пятое из стопки на столе.
Фанни Кайзер прочитала краткую записку не моргнув глазом, но под маской хладнокровия я ощущала панику. От послания, выдержанного в загадочных терминах, но явно предполагающего весьма близкие отношения, было не так легко отмахнуться.
— Как насчет этого? — холодно осведомился Хьюм. — Кто такая Мейзи? Что за таинственные телефонные разговоры, по мнению сенатора, могли прослушиваться? Кого он подразумевал под «другом X.»?
— Вы сами умеете читать, мистер. — Ее взгляд был ледяным.
Когда Кеньон с комичным беспокойством на лице отвел Хьюма в сторону и что-то настойчиво ему зашептал, я сразу поняла, что окружной прокурор сделал тактическую ошибку, показав Фанни Кайзер письмо сенатора. Теперь она была вооружена знанием и готова к отпору. Покуда Хьюм слушал протесты Кеньона, женщина вскинула голову, холодно посмотрела на Руфуса Коттона и, сдвинув брови, вышла из кабинета.
Хьюм не стал ей препятствовать. Он выглядел сердитым и беспомощным. Кратко кивнув Кеньону, он повернулся к отцу:
— Я не могу ее задерживать. Но за ней будут наблюдать.
— Славная малышка, — протянул отец. — Чем она занимается?
Окружной прокурор понизил голос, и косматые брови отца взлетели кверху.
— Вот оно что! Мне следовало догадаться. Я и раньше встречал таких бабенок. С ними нелегко иметь дело.
— Предположим, — сердито сказала я Хьюму, — вы посвятите меня в тайну. Она отнюдь не Юнона,[27] верно?
Хьюм покачал головой, а отец мрачно улыбнулся:
— Такие вещи не для тебя, Пэтти. Не лучше ли тебе вернуться в дом Клеев? Джереми тебя проводит…
— Нет, — заявила я. — Мне уже больше двадцати одного года, дорогой инспектор. В чем тайна могущества этой женщины? Едва ли в ее сексапильности…
— Право, Пэтти!..
Я подошла к Джереми, который, как мне казалось, был более податливой глиной. В том, что он был хорошо осведомлен о роде занятий этой женщины и ее необъятной власти в Лидсе, я не сомневалась — бедняга переминался с ноги на ногу, делая жалкие попытки сменить тему.
— Ну, — сказал он наконец, избегая моего взгляда, — таких, как она, таблоиды именуют «царицами порока».
— Что за старомодная чепуха! — фыркнула я. — Отец обращается со мной как с юной девицей, только что покинувшей монастырь. Значит, «мадам» Кайзер? Почему все эти люди так ее боятся?
Джереми пожал плечами:
— Кеньон просто винтик в машине. Полагаю, он получает от нее жалованье за то, что охраняет ее заведения.
— Но у нее власть и над Руфусом Коттоном, не так ли?
Джереми густо покраснел.
— Ну, Пэт, откуда мне знать?
— Ты просто невозможен! — Я сердито закусила губу. — Теперь я все понимаю. Эта женщина и драгоценный сенатор Фосетт… Очевидно, она работала рука об руку с ним?
— Все это сплетни, — отнекивался Джереми. — Пойдем отсюда, Пэт. Тут не место для тебя.
— Тут не место для твоей бабушки! — крикнула я. — И ты еще называешь себя мужчиной! Нет, Джереми, я останусь, и помоги Бог этой старой карге, когда я до нее доберусь!
* * *И тут вдруг произошло нечто важное. До этого момента, после нескольких часов расследования, не возникало ни малейшего подозрения в отношении бедного создания, ставшего теперь едва ли не главным в деле об убийстве Фосетта. Оглядываясь назад, я думаю, что случилось бы, если бы это письмо не обнаружили. Полагаю, в финальный анализ это не внесло бы особой разницы. Связь этого человека с сенатором Фосеттом все равно неизбежно всплыла бы, а все последующее, вероятно, происходило бы лишь в замедленном режиме. И тем не менее, если бы он успел ускользнуть…
В комнату ворвался детектив, размахивая мятым листом бумаги.
— Мистер Хьюм! — крикнул он. — Я нашел письмо, которое прибыло вместе с фрагментом деревянного сундучка, в сейфе спальни сенатора!
Хьюм вцепился в бумагу, как утопающий — в спасательный круг. Мы столпились вокруг. Даже Кеньон с его вяло текущей кровью — этот человек был живым доказательством теории эволюции; я представляла себе его кембрийских[28] предков, копошащихся в слизи океанского дна, — казался возбужденным находкой; его красные щеки трепетали, когда он втягивал в себя воздух.
В комнате стало тихо, и Хьюм медленно начал читать:
«Дорогой сенатор Фосетт! Не напоминает ли вам что-нибудь моя маленькая распиленная игрушка? Вы не узнали меня в тот день в тюремной столярной мастерской, зато я вас узнал, черт бы побрал вашу душу! Какая удача для малыша Аарона!
