Патриция Вентворт - Ключ. Возвращение странницы (сборник)
Гарт начал осторожно обдумывать оба этих безобидных вопроса, которые касались ключа. «Вы часто им пользовались? Вы не пользовались этим ключом в день смерти мистера Харша?» Ничего такого в первом вопросе не крылось. Все в деревне знали, что мисс Браун брала у тети Софи ключ, но, едва услышав вопрос, она чуть не лишилась сознания. Несомненно, женщина перепугалась. Но почему? Очевидно, мисс Браун не знала, что будет дальше. Она ждала второго вопроса как выстрела в упор. Но смертельного удара не последовало, вылетела пустая гильза. Вместо того чтобы упасть в обморок, мисс Браун, услышав вопрос, выдала массу сведений, о которых никто не просил, и удалилась, вздохнув от облегчения. И все-таки второй вопрос, в той или иной форме, нужно было задать – неизбежно и неотвратимо. Гарт задумался над этими словами – «в той или иной форме». Мисс Браун знала – несомненно, знала, – что у нее спросят, пользовалась ли она ключом, поэтому и перепугалась. Иной причины быть не могло.
Предположим, коронер спросил бы: «Вы брали ключ из ящика мисс Фелл во вторник вечером?» Разжался бы ее кулак, расслабились ли мускулы? Но вопрос прозвучал так: «Вы не пользовались этим ключом в день смерти мистера Харша?» – и мисс Браун ответила: «Я брала ключ утром. С одиннадцати до двенадцати упражнялась на органе, после чего положила ключ обратно в ящик. Больше я в церковь не ходила». Исчерпывающий ответ для дамы, которая собиралась вот-вот упасть в обморок.
Гарт мысленно вернулся к минувшему дню. Мисс Браун за фортепиано, спиной к ним, грохочущий Бетховен, рассказ тети Софи о том, что Элайза Пинкотт, которая вышла за молодого Брейбери из Ледстоу, родила тройню. «Очень, очень затруднительно, но она ходит гордая как павлин. Впрочем, Пинкотты все такие – что бы ни случилось, это как будто так и надо, они как будто другого и не ждали, не считая того, что старый Эзра заявился на крестины пьяный, и, конечно, они не обрадовались. Элайза прислала мне карточку – она позади тебя, дорогой, в левом верхнем ящике бюро…» Да, снимок действительно лежал в ящике, но Гарт присягнул бы в любом суде, в любое время, что ключа там не было. Допустим, это случилось вечером в четверг. А мистера Харша нашли мертвым во вторник. Тетя Софи, наверное, убрала ключ в другое место. Мисс Браун сказала, что положила его обратно в ящик, после того как с одиннадцати до двенадцати утра во вторник играла на органе.
Гарт продолжал лихорадочно размышлять.
Глава 9
Сидя по другую сторону узкого прохода, Дженис Мид тоже размышляла, сложив руки на коленях и слегка нагнув голову. Стулья в ряду стояли так близко, что, не будь она такой стройной, с одной стороны ее бы касался грузный локоть мисс Мэдок, а с другой – костлявое плечо мистера Мэдока. Она сидела между ними, по-прежнему спокойная и отстраненная. После дачи показаний Дженис погрузилась в собственные мысли. Туда мало кто проникал. Дженис подпускала к себе только тех, кого по-настоящему любила. В их числе был ее отец. Не тот усталый слабый человек, за которым Дженис так преданно ухаживала, но отец времен ее детства, несокрушимо сильный и всезнающий. Он все мог, все знал. Когда Дженис вспоминала его таким, жизнь казалась не столь тоскливой. Она плохо помнила мать – прекрасная тень, скорее ощутимая, чем видимая, не старше изображения на миниатюре, которую написали, когда ей было двадцать. Несколько месяцев назад Дженис впустила в свой мирок и мистера Харша. Он пришел и ушел. Прежде мистер Харш грустил – но не теперь.
Был в мире Дженис и еще один человек – Гарт Олбени. Девушка еще не смотрела на него, не считая единственного взгляда при входе в зал. Разумеется, она знала, что он живет у мисс Софи. Томми Пинкотт принес новости вместе с молоком в восемь утра. Пока молочник и булочник не перестанут рассылать товар, новости будут распространяться по деревне. Дженис не видела Гарта уже давно – три года. Всякий раз, когда он приезжал с визитом, ее не оказывалось в деревне. Между девятнадцатью и двадцатью двумя годами зияла пропасть. В девятнадцать она еще не избавилась от детских манер. А как Дженис обожала Гарта в детстве! Любви в ней хватило бы на десяток братьев и сестер, но Дженис была одна в семье, поэтому все досталось Гарту. Поклонение и глупые романтические грезы непременно находят объект применения, когда девочка становится подростком. А теперь, разумеется, она изменилась. Ей исполнилось двадцать два, она повзрослела. Дженис считала, что старые романтические мечты не презирают, но держат в отведенном месте. Им нечего делать в практичной повседневной жизни, когда ты поднимаешь глаза и смотришь на Гарта Олбени, сидящего рядом с мисс Софи.
Сердце у девушки сжалось, потому что теперь он смотрел на нее. Взгляды встретились, и что-то случилось. Дженис не знала, что именно, потому что на мгновение перестала мыслить – могла лишь чувствовать.
Впоследствии она прекрасно поняла, что произошло. От Гарта невозможно было отказаться, как от прочей детской чепухи, или запереть его в секретное место, где обитали мечты. Он, во плоти, находился здесь – не чья-либо мечта, а настоящий Гарт. И если у нее хватило глупости влюбиться, то предстояло вкусить в полной мере от собственной неосмотрительности. У Дженис появилось мучительное предчувствие – сколько боли способен причинить ей Гарт? И некого винить, кроме себя самой.
В это мгновение Гарт улыбнулся девушке взглядом. Она принялась разглядывать руки, пока коронер подводил итог.
Прошло некоторое время, прежде чем она смогла прислушаться. Слова наплывали и уплывали. «Услуги, оказанные науке… постыдная травля… жестокие утраты…» Дженис покинула мир собственных мыслей, чтобы вникнуть в то, что говорил коронер.
– Мистер Харш только что закончил труд, которому много лет посвящал все время и силы. Есть некоторые свидетельства, указывающие на то, что мистер Харш испытывал вполне естественные в подобном случае чувства. В последний вечер жизни он сказал мисс Мид, что вывел в мир ребенка и теперь вынужден передать его другим. Конечно, он имел в виду свою работу, которая достигла той стадии, когда нужно было выпустить ее из рук ради принесения пользы другим. Также он рассказал о дочери, погибшей при трагических обстоятельствах. Мистер Харш, когда отправился на прогулку после ужина, обмолвился, что намерен разогнать тучи. Я не музыкант, но предполагаю, что музыка при определенных обстоятельствах оказывает смягчающий и утешающий эффект, но также и имеет свойство усиливать эмоции.
У нас нет прямых свидетельств, указывающих на состояние рассудка мистера Харша, когда он находился в церкви, но мы знаем, что он провел там долгое время. Он покинул Прайерз-Энд в восемь, а выстрел, по словам мисс Фелл, раздался без четверти десять. Даже если мистер Харш шел достаточно медленно, он достиг бы церкви не позже чем в двадцать минут девятого. Следовательно, почти полтора часа он провел в церкви, играя на органе.
Как объяснил церковный сторож, есть четыре ключа. Священник сказал, что это ключи от современного замка, который врезали в боковую дверь, тогда как две остальных двери закрываются на засов изнутри, а ключи от них более не используются. Из четырех упомянутых ключей по одному есть у священника и у сторожа, третий, которым пользуется мисс Браун, находится у мисс Фелл, и четвертый хранился у мистера Харша. Когда мисс Мид и сторож пришли в церковь, дверь была заперта. За запертой дверью лежал мистер Харш – мертвый. Ключ, которым он отпер дверь, был в левом кармане пиджака. Я столь подробно говорю о ключах, поскольку вам придется решить, правдоподобно ли, по-вашему, что мистер Харш заперся в церкви и покончил с собой или что некто посторонний проник в здание и застрелил его.
Сторож в своих показаниях утверждает, что мистер Харш не имел привычки запираться, но один или два раза он все-таки это проделал. Когда человек находится в подавленном состоянии или замышляет самоубийство, то, думаю, для него будет вполне естественным обезопасить себя от вмешательства. Относительно версии, будто кто-то вошел в церковь и застрелил мистера Харша, подумайте, как могло быть совершено преступление. Либо мистер Харш сам впустил убийцу, либо преступник использовал один из оставшихся трех ключей. Если мистер Харш был поглощен игрой на органе, весьма маловероятно, что кто-либо привлек его внимание и тем самым добился, чтобы дверь отворили. Даже если мы не исключаем такую возможность, без ответа остается вопрос, каким образом предполагаемый убийца покинул церковь, оставив дверь запертой, а ключ – в кармане мистера Харша.
Мы вынуждены задуматься, не воспользовался ли кто-то одним из оставшихся трех ключей. Перед вами – показания церковного сторожа Фредерика Буша, мисс Браун и священника. Буш говорит, что его ключ висел в шкафу, когда он запер дверь на ночь в четверть одиннадцатого. Второй ключ висел на цепочке у священника, и тот вообще не заходил в церковь. Мисс Браун говорит, что с утра воспользовалась ключом, после чего положила его в ящик, где он обыкновенно хранился, и в церковь более не возвращалась. Полицейский инспектор сказал, что на ключе мистера Харша обнаружен один смазанный отпечаток, похожий на отпечаток указательного пальца, найденный на пистолете. Отпечатки на оружии, несомненно, принадлежат мистеру Харшу. Отпечатки остальных четырех пальцев совершенно отчетливы.
