Жорж Сименон - Мегрэ и Долговязая
— Есть что-нибудь новенькое? — спросила она.
— Ровно ничего.
Он был в плохом настроении. Эрнестина не знала, что ему даже нравилось быть не в духе, когда он начинал вести трудное дело.
— А я получила сегодня утром открытку. Я ее принесла.
Она протянула ему цветную открытку с изображением Гаврской ратуши. На ней не было написано ни слова, не было и подписи. Только адрес почтового отделения, где Долговязая получала письма до востребования.
— От Альфреда?
— Да, это его почерк.
— Значит, он не уехал в Бельгию?
— Выходит, что нет. Должно быть, побоялся переезжать через границу.
— Вы полагаете, что он собирается сесть на какое-нибудь судно?
— Об этом я даже не думаю. Он ни разу в жизни не ступал ногой на судно. Я хочу вам задать один вопрос, месье Мегрэ, но только вы должны ответить мне откровенно. Допустим, Альфред вернется в Париж. Что с ним будет?
— Вы хотите знать, арестуют ли его?
— Да.
— За попытку к ограблению?
— Да.
— За это его арестовать не могут. Ведь он не был застигнут на месте преступления. Кроме того, Гийом Серр не только не подает жалобы, но даже отрицает, что кто-то проник к нему в дом с целью ограбления.
— Значит, его оставят в покое?
— Если только он вам не солгал и не произошло чего-нибудь другого.
— Я могу ему это обещать?
— Да.
— В таком случае я сейчас же дам объявление. Он каждый день читает одну и ту же газету. Там печатают кроссворды.
Она посмотрела на Мегрэ.
— Можно подумать, что вы не верите.
— Во что?
— Во все это дело. В себя. Я даже не знаю, во что.
Видели вы дантиста?
— Полчаса назад.
— Что он сказал?
— Ничего.
Она больше не настаивала и, воспользовавшись тем, что зазвонил телефон, тут же попрощалась.
— Что такое? — проворчал в трубку Мегрэ.
— Это я, шеф. Могу я зайти к вам?
Через несколько секунд в кабинет вошел Жанвье.
Он был в приподнятом настроении и, по-видимому, доволен собой.
— У меня целая куча сведений. Выложить их вам?
Есть у вас свободная минутка?
Но его веселость несколько потускнела, когда он увидел выражение лица Мегрэ, который уже снял пиджак и теперь развязывал галстук.
— Сначала я пошел в семейный пансион, о котором я вам уже говорил. Он напоминает некоторые отели на левом берегу, с пальмами в холле и старыми дамами, сидящими в плетеных креслах. Постояльца моложе пятидесяти лет там не встретишь. Большей частью там живут иностранки, англичанки, швейцарки, американки, которые ходят по парижским музеям, а потом пишут бесконечные письма.
— Что дальше?
Мегрэ прекрасно представлял себе подобные заведения. Распространяться о них не стоило.
— Мария Ван Аэртс жила там целый год. Ее хорошо помнят, так как она была там довольно популярна. Оказывается, она была очень веселая и все время смеялась, потряхивая пышной грудью. Она поглощала невероятное количество разной сдобы и не пропускала ни одной лекции в Сорбонне.
— И это все? — спросил Мегрэ с таким видом, как будто его удивляло, почему так возбужден Жанвье.
— Почти каждый день она писала письма по восемь — десять страниц.
Комиссар пожал плечами, потом с заметным интересом посмотрел на инспектора. Он начинал понимать.
— Писала всегда одной и той же особе, подруге по пансиону, которая живет в Амстердаме. Я узнал ее фамилию. Эта подруга однажды приезжала к ней в Париж.
Они в течение трех недель жили вместе в одной комнате. Полагаю, что, выйдя замуж, Мария Серр продолжала ей писать. Подругу зовут Гертруда Оостинг. Муж ее — пивовар. Думаю, что найти их адрес будет нетрудно.
— Позвони в Амстердам.
— Вы хотели бы посмотреть письма?
— Если можно, последние.
— Я так и подумал. В Брюсселе по-прежнему нет ничего нового об Альфреде Унылом?
— Он в Гавре.
— Позвонить в Гавр?
— Я сам позвоню. Кто из ребят свободен?
— Торранс сегодня утром вышел на работу.
— Пришли его ко мне.
Торранс тоже был тяжеловесным и объемистым, его сразу же заметили бы на тротуаре пустынной улицы.
— Ты будешь стоять на улице Ла-Ферм в Нейи, напротив дома 436. Дом этот в садике, за оградой. Прятаться не надо. Наоборот. Если увидишь, что из дома выходит мужчина выше и плотнее тебя, открыто иди вслед за ним.
— Это все?
— Договорись, чтобы ночью тебя сменили. Немного дальше, возле гаража, дежурит человек из полицейского комиссариата в Нейи.
— А если этот тип сядет в машину и уедет?
— Поезжай туда на машине и поставь ее возле тротуара.
У него не хватило духу пойти домой обедать. Было еще жарче, чем накануне. В воздухе пахло грозой. Мужчины разгуливали, сняв пиджаки, а в Сене плавали мальчишки.
Он пошел перекусить в пивную «У дофины» и предварительно выпил две рюмки перно, словно бросал кому-то вызов. Потом поднялся в отдел установления личности к Мерсу, комната которого находилась под самой пышущей жаром крышей Дворца правосудия.
— Поезжай, скажем, в одиннадцать часов вечера.
Захвати с собой нужный материал. Пусть с тобой поедет еще кто-нибудь.
— Ладно, шеф.
Он предупредил полицию в Гавре. Сел ли все-таки Альфред Унылый на поезд, идущий с Северного вокзала и уехал, допустим, в Лиль, а может быть, после телефонного разговора с Эрнестиной передумал и быстро переметнулся на вокзал Сен-Лазар?
Вероятно, он прячется в дешевых меблирашках или бродит из бистро в бистро, пьет минеральную воду, если только не пытается сесть на какое-нибудь судно. Неужели в Гавре так же жарко, как в Париже?
До сих пор не удалось найти такси, которое якобы увезло Марию Серр и ее багаж. Служащие на Северном вокзале не могли вспомнить такой пассажирки.
В три часа, развернув газету, Мегрэ увидел объявление Эрнестины.
«Альфреду. Возвращайся в Париж.
Никакой опасности нет. Все улажено.
Тина».
В половине пятого Мегрэ очнулся в своем кресле.
Газета лежала у него на коленях. Он даже не перевернул страницы. От неудобного положения у него ломило спину, во рту пересохло.
Ни одной из машин уголовной полиции во дворе не оказалось, и ему пришлось взять такси в конце набережной.
— На улицу Ла-Ферм в Нейи. Я покажу, где остановиться.
Он чуть было снова не заснул в машине, а без пяти минут пять попросил шофера остановиться возле уже знакомого ему бистро. На террасе никого не было.
Вдали он заметил силуэт толстого Торранса, который ходил взад и вперед по теневой стороне улицы. Мегрэ расплатился с шофером и, облегченно вздохнув, уселся за столик.
— Что вам подать, месье Мегрэ?
Конечно, пива! Его так мучила жажда, что он мог бы залпом выпить пять или шесть кружек.
— Он больше не приходил?
— Кто? Дантист? Нет. Сегодня утром я видел его мать. Она шла по направлению к бульвару Ришар-Валлас.
Скрипнула калитка. Появилась маленькая суетливая женщина и зашагала по тротуару напротив. Мегрэ заплатил по счету и догнал ее уже у самого Булонского леса.
— Мадам Эжени?
— Что вам от меня надо?
Обитатели дома в Нейи были не слишком-то любезны.
— Поговорить с вами минутку.
— У меня нет времени на разговоры. Дома еще полно работы.
— Я из полиции.
— Ну и что с того?
— Мне нужно задать вам несколько вопросов.
— А я вам обязана отвечать?
— Конечно, так было бы лучше.
— Я не люблю полицию.
— Это ваше право. А ваших хозяев вы любите?
— Оли просто гады.
— Старая мадам Серр тоже?
— Она настоящая гадюка.
Они подошли к остановке автобуса. Мегрэ поднял руку и помахал свободному такси.
— Я отвезу вас домой.
— Не очень-то мне хочется показываться в обществе шпика, но придется воспользоваться случаем. — И она с достоинством уселась в машину.
— В чем вы их упрекаете?
— А вы? Почему вы суете нос в их дела?
— Молодая мадам Серр действительно уехала?
— Да уж, молодая! — сказала она с иронией.
— Ну, назовем ее невесткой.
— Да, уехала. Баба с возу — возу легче.
— Она тоже была гадюка?
— Нет.
— Вы ее не любили?
— Она вечно рылась в холодильнике, и к обеду оттуда исчезала половина из того, что было приготовлено.
— Когда она уехала?
— Во вторник.
Они пересекли мост Пюто. Эжени постучала в стекло шоферу.
— Остановитесь здесь. — И, обращаясь к Мегрэ, спросила: — Я вам еще нужна?
— Могу я на минутку подняться к вам?
Площадь была многолюдная. Служанка сразу направилась в проход справа от какой-то лавочки, потом стала подниматься по лестнице, где пахло помоями.
— Вот бы вы им сказали, чтобы они оставили в покое моего сына.
— Кому сказать?
— Да здешним шпикам. Они все время к нему придираются.
— А что он делает?
— Работает.
— Где?
— А я почем знаю? Но только квартира у меня не убрана. Не могу же я целый день заниматься уборкой чужой квартиры да еще держать в порядке свою.
Воздух в комнате был спертый, и она сразу пошла отворять окно. Однако никакого беспорядка не было, и, если бы не кровать, стоявшая в углу, комната, служившая одновременно гостиной и столовой, выглядела бы даже кокетливо.
