Элизабет Джордж - Месть под расчет
Возможно, думала она, эта тяжесть, которая не дает ей дышать, вовсе не из-за жары, а из-за того кошмара, в котором она живет. Нэнси дала себе слово, что поговорит с лордом Ашертоном во время его ближайшего визита в Корнуолл. И вот он тут.
Нэнси пригладила волосы. Какие-то они стали слабые, ломкие. В последние несколько месяцев она затягивала их резинкой на затылке, а сегодня вымыла шампунем и оставила сушиться, распустив по плечам. Ей было известно, что выглядят они не лучшим образом и не украшают ее, хотя когда-то Нэнси ими очень гордилась.
Нэнси, как здорово у тебя блестят волосы. Да. Что было, то было.
Заслышав впереди голоса, Нэнси остановилась и стала близоруко вглядываться в неясные фигуры на лужайке за деревьями, где старый дуб давал вполне достаточно тени. Две служанки накрывали на стол.
Нэнси узнала голоса. С этими девушками она была знакома с детства, хотя подружиться с ними у нее не получилось. Они принадлежали к той части человечества, которая жила за барьером, воздвигнутым Нэнси между собой и остальными, кто жил в поместье, и надежно охранявшим ее как от младшего поколения Линли, так и от детей арендаторов, фермеров, сезонных рабочих и слуг.
Никогда Нэнси не пыталась найти для себя место среди окружавших ее людей. Теперь у нее было свое место, во всяком случае номинально, в мире, где были ее пятимесячная дочь, Галл-коттедж и Мик.
Мик. Майкл Кэмбри. Выпускник университета. Журналист. Путешественник. Умница. И ее муж.
Нэнси с самого начала хотелось заполучить его, наслаждаться его чарами, его красотой, слушать его рассказы, его легкий смех, чувствовать на себе его взгляд и верить, что его возбуждает ее присутствие. Когда же она с еженедельным визитом отправилась к его отцу, возглавлявшему газету, для проверки счетов, что делала уже больше двух лет, и обнаружила там Мика вместо Гарри Кэмбри, то его приглашение поболтать было принято с радостью.
А он любил поболтать. Она же любила слушать. Почти никогда не прерывала его, слушала с обожанием, вот и поверила, будто ей необходимо нечто большее от их отношений. И получила – на матрасе на старой мельнице в Ховенстоу, где они весь апрель занимались любовью и зачали свое январское дитя.
Нэнси совсем не думала о том, что ее жизнь может измениться. Еще меньше она думала о том, что может измениться Мик. Существовало только настоящее, значение имело только наслаждение. Его руки, его губы, его мускулистое жадное тело, легкий привкус соли на его коже, его блаженный стон. Она знала, что он не желал думать о последствиях. Оба забыли о реальном мире.
А теперь все изменилось.
– Родерик, мы можем поговорить? – услыхала она голос Мика. – В том финансовом положении, в каком мы находимся, твое решение невозможно. Давай поговорим, когда я вернусь из Лондона.
Он помолчал, потом засмеялся чему-то, положил трубку, обернулся и увидел, как она с горящими щеками, стыдясь своего подслушивания, отпрянула от двери. Но ему было безразлично, здесь она или нет, отчего он попросту сделал вид, будто не заметил ее, и вернулся к своей работе. А наверху в спальне хныкала маленькая Молли.
Нэнси смотрела, как он работает на своем новеньком компьютере, потом услыхала, как он чертыхнулся и полез за справочником. Ей даже не пришло в голову войти в комнату и поговорить с ним. Вместо этого она, как всегда, промолчала, сцепив пальцы.
В том финансовом положении, в каком мы находимся… Галл-коттедж им не принадлежал. Они снимали его, платя ежемесячную ренту. Но денег не хватало. Мик слишком вольно обращался с ними. За последние два месяца не заплачено. Если доктор Тренэр-роу повысит плату, а у них уже есть долги, беды не миновать. Куда они пойдут? Во всяком случае, не в Ховенстоу, где им придется жить в охотничьем домике, ни на минуту не забывая о вынужденном милосердии ее отца.
– Мэри, на скатерти дырка. Принести другую?
– Не надо. Поставь на нее тарелку.
– Да она же посреди стола.
Ветер донес до Нэнси смех девушек, с трудом справлявшихся со скатертью из-за неожиданно налетевшего ветра. Нэнси подставила ветру лицо, а он швырнул в нее опавшие листья вместе с пылью, так что она почувствовала на губах песок.
Подняв руки, Нэнси попыталась защититься от ветра, и этот жест окончательно лишил ее сил. Она вздохнула и побрела дальше.
***
Одно дело – говорить о любви и о свадьбе в Лондоне, и совсем другое – оказавшись в Корнуолле, осознать все трудности, что стояли за простыми словами. Вылезая из лимузина на аэродроме, Дебора Коттер определенно чувствовала себя не лучшим образом, изо всех сил стараясь привести в порядок голову и желудок.
Она знала Линли только в одной ипостаси, ей и в голову не приходило подумать о том, каково ей будет войти в его семью. Конечно же, ей было известно, что он граф. Она ездила в его «Бентли», бывала в его лондонском доме, даже видела его камердинера. Она ела на его фарфоре, пила из его хрусталя и наблюдала, как он надевает сшитый у портного костюм. Однако все это как-то попало в категорию «Так живет Томми», никоим образом не влияя на ее собственную жизнь. Теперь же, посмотрев на Ховенстоу сверху – Линли дважды облетел поместье, – Дебора поняла, что в ее жизни намечаются радикальные перемены.
Это был не дом, а немыслимых размеров обиталище в стиле Якова I. Сразу за домом стояла церковь, там же располагались все хозяйственные постройки, включая конюшни, а за ними начинался знаменитый Ховенстоуский парк, протянувшийся до самого моря. Коровы паслись между платанами, защищенными от непредсказуемой здешней погоды естественными холмами. Искусной корнуоллской стеной были отмечены границы поместья, но не владений Ашертонов, как было известно Деборе, поделенных на фермы, поля и заброшенные шахты, когда-то снабжавшие здешние места оловом.
Столкнувшись с конкретной неотвратимой реальностью, которой был дом Томми – а не с иллюзорными декорациями для вечеринок во время уик-эндов, о которых много лет говорили Сент-Джеймс и леди Хелен, – Дебора задумалась о себе, о Деборе Коттер, дочери слуги, которая радостно входит в жизнь поместья, словно это Мандерлей с Максом де Уинтером [2], желающим омолодиться благодаря любви простой женщины. Вряд ли это мой случай, подумала Дебора.
Какого черта я тут делаю? Деборе показалось, будто все происходит во сне, где самое место химерам. Сначала самолет и первый взгляд на Ховенстоу с высоты, потом лимузин, шофер в униформе. Даже ласковое приветствие леди Хелен: «Джаспер, боже мой, какой элегантный! В прошлый раз, когда я была тут, вы еще не брились», – не внушило Деборе уверенности в себе.
К счастью, по дороге в Ховенстоу от нее не требовалось ничего, кроме как восхищаться Корнуоллом, и она восхищалась. Это была наименее тронутая цивилизацией часть страны с пустошами, горами, песчаными убежищами среди скал, которые когда-то использовались контрабандистами, неожиданно буйными рощами, перечерченными оврагами, – тут правили бал заросли чистотела, мака, барвинка.
Дорога в Ховенстоу вынырнула из одного такого оврага и побежала дальше под платанами и с рододендронами по обе стороны. Она миновала охотничий домик, обошла кругом парк, нырнула под красивые ворота Тюдоровских времен, обогнула розарий и завершила путь перед массивной дверью, над которой красовался великолепный герб Ашертонов с борющимися львом и гончей}
Все вышли из лимузина и принялись разминаться, как всегда бывает после долгой поездки. Дебора улучила мгновение и торопливо обвела взглядом дом, показавшийся ей нежилым. Хорошо бы так и было.
– А… Вот и мама, – сказал Линли.
Обернувшись, Дебора обратила внимание, что он смотрит не на парадную дверь, откуда, как она ожидала, появится графиня Ашертон в умопомрачительном наряде и поднимет белую руку в приветствии, а на юго-восточный угол дома, от которого к ним шла между кустами высокая стройная женщина.
Дебора никак не ожидала, что графиня Ашертон может выглядеть так. В старом костюме для тенниса, с выцветшим синим полотенцем на плечах. Им она ожесточенно стирала пот с лица, рук, шеи. Вокруг нее крутились три большие гончие и игривый щенок, отчего ей пришлось остановиться, взять у них мяч и сильной рукой бросить его в дальний угол двора. Она засмеялась, когда собаки умчались прочь, и пару секунд смотрела им вслед, прежде чем присоединиться к гостям.
– Томми, – радостно воскликнула она. – У тебя другая стрижка. Мне нравится. Очень нравится. – Не прикоснувшись к нему, она обняла леди Хелен и Сент-Джеймса, прежде чем повернуться к Деборе и рукой показать на свой костюм. – Извини, Дебора, мой вид. Я не всегда выхожу к гостям в такой затрапезе, но, если честно, я ленива, и если не тренируюсь каждый день в один и тот же час, то нахожу тысячи причин не делать это совсем. Только не говори, что принадлежишь к фанатам своего здоровья, которые вскакивают ни свет ни заря.
