Блондинка за решеткой - Рыбаченко Олег Павлович
Теодора плаксиво произнесла:
- Вы мне обещали дать подумать!
Анатолий Павлович сделал злобный взгляд:
- А что вам мало времени, чтобы понять, что такое тюрьма? - Следователь сжал кулаки, пробурчал. - Ну ладно думать будете СИЗО. Только помните, шмон по прибытию в следственный изолятор обязателен. И поместят вас не курортные условия.
Следователь махнул рукой. Полицейские бросились на Теодору, завели сзади руки, и плотно захлопнули на запястьях наручники. Потом зажали их посильнее. Девушка заскрипела от боли зубами. Как въелся металл в нежные, девичьи запястья.
Потом ей еще нацепили кандалы на ноги. И спустили цепь. Идти стало неудобно, широкий шаг не сделаешь. Девушка побрела гусиным шагом, подталкиваемая штыком автомата.
Ее подсадили в черный, закрытый воронок. И приковали цепь к бронированной впадине к стальной стене. Закрепили... И повезли девчонку в тюрьму. Практически ничего девушке не было видно. Только узкая полоса забранная решеткой.
Теодоре, стало очень тоскливо. Она как птица в клетке, и везут ее в неволю. Грустно и тяжело. Да и страшно. Тюрьма. Решетки, заборы, злые собаки, полицейские, и что особенно пугает - злые сокамерницы. Но она Теодора сумеет постоять за себя. Девушка звякнула цепями. Как больно сжатым запястьям, немеют пальцы. Скрутили изверги, фашисты! Но разве можно так поступать?
Теодора дернулась, попробовала разорвать наручники, но взвыла от боли. Да это жестко. Хотя она и тренированная девушка.
Вот бы эту стерву Екатерину Моисеевну поймать и избить. Возможно даже ногами. И сломать ей ребра!
Теодора прошипела:
- Нет пощады, нет пощады врагу! Ради славы, ради славы, я ментов посеку!
Вот ее ввели в тюремный двор, следственного изолятора Бутырской тюрьмы.
Вывели в наручниках и ножных кандалах. Приклеенный каблук отвалился, и Теодора прихрамывала. Вот ей и лицо ударил запах тюрьмы и хлорки. Ввели в коридор. Девушка прихрамывала. Навстречу вели какого-то зека в татуировках. Тот испустил пошлую шутку. Теодора вздрогнула и постаралась унять страх. Ее вели в приемный покой. Сначала, все пошло по привычному: фамилия, имя, отчество. Какие вещи с собой?
Теодора была налегке. Но сопровождающий полицейский крикнул:
- Она особо опасная и нуждается в самом тщательном обыске.
Теодора еле слышно пробормотала:
- Нет! Не надо...
Ее отвели в особую комнату для досмотра с зеркалами. Женщина полицейский снова стала кричать:
- Платье!
Потом повысив голос:
- Лифчик!
- Трусы!
- Туфли!
Когда Теодора оказалась совершенно голой, другая, очень крупная и мужеподобная надзирательница схватила Теодору за волосы, поставила ее подбородком на впадину, деревянного квадрата.
Несколько женщин и какой-то профессор в очках стали осматривать девушки. Смотрели на ее тело через увеличительные приборы, фотографировали, переписывала приметы.
От этого Теодору бросало то в жар, то в холод. Потом ей приказали приседать.
Девушка легко присела раз десять. Снова ее поставили в деревянный квадрат. Женщина-горилла надавила на подбородок и полезла руками прямо в рот. Руку и нее были не совсем чистые, волосатые как обезьяны, и у Теодоры затошнило по настоящем.
Девушка вырвалась и заорала:
- Не смейте лезть в рот немытыми руками! Сначала оденьте перчатки, и лишь потом суйте.
Женщина-полицейский видимо главная тут, крикнула:
- Надень перчатки! И обыщи ее с головы до пят!
Надзирательница с трудом натянула на лапы, резину. Она была явно недовольно. После чего приступила к досмотру. Грубо растрепала Теодоре, волосы, едва не вырвав их с корнем. Потом начала давить на уши. Крутила их... Загляну в ноздри. Проревела: прокашляй.
И снова полезла в рот. Крутила язык и колупалась, давило на небе. В конце концов, девушку вырвало. Она облевала надзирательницу рвотой. Тут же не ней подскочили женщины с дубинками, и нанесли несколько ударов по спине и груди.
Старшая тюремщица крикнула на них:
- Прекратить избиение! А вы все же осторожнее. Мы не пытаем, а обыскиваем особо опасную преступницу.
Надзирательница-горилла вытерлась и продолжила досмотр. В рот больше не лезла, но грубо щупала груди. Очень грубо, стараясь причинить Теодоре, как можно больше боли. Девушка скрежетала зубами, но старалась не выдать муки.
Надзирательница-горилла с ухмылкой заметила:
- Какие сисечки! Ты, наверное, была проституткой в борделе!
Главная полицейская подтвердила:
- Да это шлюха! Любовница миллиардера. Она же и замочила!
Надзирательницы захохотали, и с рыкнули:
- Оно и видно краля!
Мужеподобная надзирательница надавила под мышками, погладила руки, посмотрела между пальцами. Потом стала крутить пупок. Но крепкий пресс Тореадоры мешал, как следует ухватиться горилле.
