Жорж Сименон - Кабачок нью-фаундлендцев
— Почему? А вы разве не поняли? Он убежден, что я влюблена в Ле Кленша, что радист стал убийцей из-за меня и так далее. Он устраивал мне скандалы. А с меня хватит. Довольно уж я хлебнула горя на этом проклятом траулере.
— А все-таки, когда на террасе я показал вам ваше фото…
— Ну, это дело нехитрое. Я, конечно, поняла, что вы из полиции. Решила, что Ле Кленш вам все рассказал. Тут я струсила, мы с Гастоном посоветовались и улизнули. И только по дороге подумали, что этого не стоило делать: в конце концов нас все равно сцапают где-нибудь на повороте. Не говоря уже о том, что в кармане у нас было ровно двести франков… А что вы теперь со мной сделаете? В тюрьму-то не посадишь.
— Вы думаете, это радист убил капитана?
— Откуда мне знать?
— А у вас есть желтые ботинки? — вдруг в упор спросил Мегрэ Гастона Бюзье.
— У меня?.. Да. А что?
— Ничего. Просто интересуюсь. Вы уверены, что не сможете узнать убийцу капитана?
— Я видел только силуэт в темноте.
— Так вот, Пьер Ле Кленш, который тоже был там и прятался за вагонами, утверждает, что на ногах убийцы были желтые ботинки.
Бюзье разом вскочил, в глазах жестокий блеск, рот озлобленно искривлен.
— Он это сказал? Вы уверены, что он это сказал?
Он задыхался от бешенства, говорил запинаясь. Это был совсем другой человек. Он ударил кулаком по столу.
— Это уж чересчур! Сведите меня к нему. Обязательно, черт побери! Мы посмотрим, кто из нас врет. Желтые ботинки!.. Так, значит, это был я, правда? Он отнял у меня женщину. Он вывел ее с корабля. И у него еще хватает наглости говорить…
— Потише!
— Слышишь, Адель? — Слезы бешенства брызнули у Бюзье из глаз. — Будь все проклято! Выходит, это я… Ха-ха! Вот это здорово! Поинтереснее, чем в кино! И конечно, при моих двух судимостях поверят ему, а не мне. Итак, я убил капитана Фаллю! Может быть, потому, что ревновал к нему? А еще что? Может быть, я убил заодно и радиста?
Бюзье лихорадочным жестом провел рукой по волосам и растрепал их. Он, казалось, похудел: под глазами появились темные круги, лицо побледнело.
— Тогда почему же вы меня не арестуете?
— Заткнись! — буркнула его любовница.
Она тоже растерялась. И все-таки бросала на своего приятеля испытующие взгляды. Неужели она сомневается? Или это игра?
— Если вы должны арестовать меня, арестуйте сейчас же. Но я требую очной ставки с этим господином. И тогда посмотрим!
Мегрэ нажал кнопку звонка. Появился встревоженный письмоводитель комиссара.
— Задержите обоих до завтрашнего утра, пока следователь не примет решения.
— Подлец! — бросила ему Адель, плюнув на пол. — А мне вперед наука: не говори правду. Впрочем, все, что я рассказала, — выдумки. И протокола я не подпишу. А вы стройте свои планы. — И, повернувшись к любовнику, продолжала: — Не расстраивайся, Гастон! Мы-то знаем, кто прав. Вот увидишь, в конце концов мы одержим верх. Только, конечно, я ведь женщина, которая на учете в отделе охраны нравственности, верно? Меня ничего не стоит упечь за решетку. Может быть, это я случайно убила капитана?
Мегрэ вышел, больше ее не слушая. На улице он полной грудью вдохнул морской воздух, вытряхнул пепел из трубки. Пройдя не более десяти шагов, услышал, как Адель в участке честит полицейских самой отборной бранью.
Было два часа ночи. Вокруг царил почти ирреальный покой. Из-за прилива мачты рыбачьих баркасов покачивались высоко над крышами домов.
И все покрывал мерный шум волн, одна за другой набегавших на прибрежную гальку.
Вокруг «Океана» горели яркие огни. Его все еще разгружали днем и ночью, и грузчики, сгибая спины, толкали вагоны, по мере того как они наполнялись треской.
«Кабачок ньюфаундлендцев» был закрыт. В гостинице «Взморье» портье, натянув брюки поверх ночной рубашки, открыл комиссару дверь.
В холле горела только одна лампа, поэтому Мегрэ не сразу заметил силуэт женщины, сидевшей в плетеном кресле.
Это была Мари Леоннек. Она спала, склонив голову на плечо.
— По-моему, она ждет вас, — прошептал портье.
Лицо ее побледнело; было заметно, что она малокровна. Ее бесцветные губы и круги под глазами выдавали сильное утомление. Она спала с полуоткрытым ртом, словно ей не хватало воздуха.
Мегрэ тихонько тронул ее за плечо. Она подскочила, выпрямилась, смущенно посмотрела на него.
— Ой, да я заснула!
— Почему вы не легли? Разве моя жена не отвела вас в ваш номер?
— Да, но я опять потихоньку спустилась. Хотела узнать… Скажите…
Она казалась не такой хорошенькой, как обычно. Во сне кожа ее покрылась испариной, посреди лба появилось красное пятно от укуса комара. Платье, которое она, должно быть, сама скроила из плотной ткани, измялось.
— Вы обнаружили что-нибудь новое? Нет?.. Послушайте. Я много думала. Не знаю, как вам это сказать. Прежде чем я завтра увижу Пьера, я хотела бы, чтобы вы поговорили с ним, сказали ему, что я знаю все об этой женщине и не сержусь на него. Видите ли, я уверена, что он не виноват. Но только, если я первая заговорю с ним об этом, он будет смущен. Вы его видели сегодня утром: он не может себе простить. Да разве не естественно, что если на корабле женщина, он…
— Нет! Это было выше ее сил. Она разрыдалась. Так и не успокоилась. — В особенности не нужно, чтобы об этом писали в газетах, чтобы узнали мои родители. Они не поймут. Они… — Она всхлипнула. — Вы должны найти убийцу. Мне кажется, я могла бы расспросить людей. Простите, я сама не знаю, что говорю. Вы знаете все лучше меня. Только вы не знаете Пьера. Я на два года старше его. Он как ребенок. А главное, если его обвинят, он способен замкнуться в себе, из гордости ничего не сказать. Он очень уязвим. Его часто унижали.
Мегрэ медленно положил ей руку на плечо, подавил глубокий вздох. Голос Адели еще звучал у него в ушах. Он видел ее, вызывающую, соблазнительную, во всей ее великолепной чувственности. А эта хорошо воспитанная, малокровная девушка пытается подавить рыдания, доверчиво улыбнуться.
— Когда вы его узнаете…
Но Мари Леоннек никогда не узнает, как в море целыми днями, целыми неделями вокруг той черной каюты бродили трое мужчин, в то время как команда в машинном отделении и на полубаке смутно угадывала какую-то драму, наблюдала за морем, обсуждала маневры судна, все больше тревожилась и говорила о дурном глазе и о безумии.
— Я увижу Ле Кленша завтра.
— А я?
— Может быть. Вероятно. Вам нужно отдохнуть.
А немного позже г-жа Мегрэ шепнула в полусне:
— Она очень славная. Знаешь, она уже приготовила себе приданое. Все ручная вышивка… У тебя есть что-нибудь новое? От тебя пахнет духами.
Конечно, он принес с собой резкий запах духов Адели. Этот запах в течение месяцев примешивался на борту траулера к прогорклому запаху трески, в то время как трое мужчин кружились вокруг каюты.
— Спи спокойно! — сказал он, натягивая одеяло до подбородка. И запечатлел на лбу уже уснувшей жены глубокий, прочувствованный поцелуй.
Глава 6
Трое невинных
Все было очень просто, как обычно во время очной ставки. На этот раз она происходила в маленькой комнате при тюрьме. Комиссар Жирар из Гавра, который вел следствие, сидел в единственном кресле. Мегрэ облокотился на черный гранитный камин. На стенах висели различные графики, официальные объявления, литография президента республики.
Свет падал на Гастона Бюзье, обутого в желтые ботинки.
— Введите радиста.
Дверь отворилась. Вошел Пьер Ле Кленш. Его не предупредили об очной ставке, и по его нахмуренному лицу было видно, что он страдает и ждет новых испытаний. Он увидел Бюзье, но не обратил на него никакого внимания и огляделся вокруг, словно не зная, к кому повернуться. А любовник Адели рассматривал его с головы до ног, презрительно надув губы.
Одежда Ле Кленша была потрепана, цвет лица серый. Он не пытался держаться вызывающе или скрыть свою подавленность и был печален, как большое животное.
— Вы узнаете этого человека?
Он пристально посмотрел на Бюзье:
— Нет. Кто это?
— Посмотрите на него внимательно, сверху донизу.
Ле Кленш повиновался и, как только взгляд его остановился на обуви, поднял голову.
— Ну?
— Да.
— Что значит «да»?
— Понимаю, что вы хотите сказать. Желтые ботинки…
— Вот именно! — взорвался вдруг Гастон Бюзье, который до сих пор молчал, злобно поглядывая вокруг. — Повтори же, что я ухлопал твоего капитана. Ну?
Глаза всех устремились на радиста, а он опустил голову и устало махнул рукой.
— Говорите.
— Может быть, это и не те ботинки.
— Ха-ха! — торжествующе захохотал Бюзье. — Вот ты и струсил.
— Вы не знаете убийцу Фаллю?
— Не знаю. Нет.
— Вам известно, что это любовник некой Адели, с которой вы знакомы. Он сам признался, что находился поблизости от траулера в то время, когда было совершено преступление. Так вот, на нем были тогда желтые ботинки.
Тем временем Бюзье вызывающе глядел на Ле Кленша, весь дрожа от бешенства.
