Тим Саймондс - Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник)
Глава восьмая,
в которой мы посещаем пещерные церкви
На следующий день, рано утром, мы покинули отель «Паначев» и прибыли во дворец. Принц спустился к нам навстречу по парадной Красной лестнице. В руках он держал замшевые перчатки с крагами, с шеи его свисали защитные очки. На голове красовалась белая меховая шапка с белым пером длиной больше фута. В петлицу принц воткнул цветок моей любимой мальмезонской гвоздики, бледно-розовой и очень ароматной. Огромный носовой платок из тончайшего шелка всех цветов радуги ниспадал каскадом из верхнего кармана. На крупных пальцах холеных рук сверкали перстни с дорогими камнями.
Белое перо на голове смотрелось так нелепо в сочетании с элегантными бриджами и аккуратными желтыми сапогами, что это даже тронуло меня. Мой товарищ окинул принца сардоническим взглядом. «И это называется ускользнуть из дворца незамеченным», – прокомментировал Холмс, намекая на страусиное перо.
Обменявшись приветствиями, мы отправились на конюшни, достаточно просторные для содержания целой сотни лошадей. Огромные двери распахнулись перед нами, и мы оказались в еще одном сказочном чертоге.
Это был самый настоящий гарем чистокровных автомобилей. Перед нами стояли шесть наисовременнейших машин, единственных во всей Софии. У каждой из этих красавиц был собственный водитель.
Сначала мы получили исчерпывающую информацию о «даймлере» с высокими амортизаторами, короткой рамой и пятилитровым двигателем. Затем обозрели «олдсмобиль» с движком мощностью в три лошадиные силы и изогнутой приборной панелью – именно он ожидал нас на берегу Дуная.
Потом нам рассказали о королевском «мерседесе», имеющем двигатель цеппелина и электрический привод. Салон этого автомобиля был спроектирован самим кайзером: шикарные дверцы красного дерева украшал цветочный орнамент – инкрустация из золота и слоновой кости. Дверная ручка со стороны водителя несла на себе профиль принца-регента, вырезанный из слоновой кости. На ручке с другой стороны было изображение его покойной жены.
Раз в неделю водители устраивали тренировочные заезды, как будто объезжали кобыл-трехлеток. Раскатывали по Стамбульской дороге до поместья принца во Вране или до его летней резиденции в Чамкории, которая находилась чуть дальше. Эта дорога, проложенная среди неприступных гор, была одной из двух или трех магистралей, более-менее подходящих для передвижения на машине.
Наш хозяин проговорил с ностальгической грустью:
– Как видите, даже здесь, на задворках Европы, автомобили оккупируют наши конюшни. Топливный бак заменил торбу с овсом. В прошлом месяце только я уволил четырех кучеров, двух конюхов и семерых помощников конюха. Глядишь, через двадцать лет Болгария останется без кавалерии. – Он пожал плечами. – Вымпелы, реющие на верхушках пик, лошади, которые храпят и вздергивают головы, сверкающие на солнце сабли… Скоро все эти лихие молодцы будут горбиться за баранкой машин, с жутким скрежетом срывающихся с места.
Против ожидания, для нашей поездки принц выбрал не самый шикарный в его коллекции автомобиль – рассчитанный на четырнадцать мест фургон марки «Лифу» с паровым котлом, расположенным между креслом водителя и пассажирскими сиденьями.
В задней части салона размещались сачки для ловли бабочек и морилки для насекомых. Сверху на багажнике слуга закрепил цветущие ветки яблони, которые ему передал садовник.
Затем на крышу фургона водрузили клеть с продуктами. Страсть принца к изысканным острым блюдам была очевидна. Среди прочих деликатесов мы обнаружили там рагу из дичи, соус шантильи, запеченную в горшочке свинину из Тура, вафельные шарики с миндалем. В дополнение к ним шел ящик кальвадоса урожая 1804 года.
– Мои дорогие гости, вашим водителем буду я, – радостно объявил принц, натягивая перчатки с крагами. – Цель нашего путешествия – знаменитая Красная церковь недалеко от города Перуштица. – Он понизил голос. – На самом деле я назову пункт нашего назначения, только когда мы покинем город.
Принц вручил нам элегантные соломенные шляпы, которые как нельзя лучше подходили для путешествия.
Машина сорвалась с места, и наше путешествие началось. Мимо нас за окном автомобиля мелькали витрины парикмахерских, мануфактурных и галантерейных лавок. Не привлекая особого внимания, мы промчались мимо текстильных фабрик, где вырабатывали парусину и грубое полотно.
Паровой двигатель работал тихо, и мы практически бесшумно продвигались навстречу стремящемуся к рынку потоку деревенских телег, тяжело нагруженных плодами крестьянского труда и запряженных длиннорогими быками либо черными буйволами, которые посверкивали зеленовато-синими глазами. Хозяин телеги обыкновенно шагал рядом, ведя животных в поводу и покрикивая на них.
Кавалеристы в серебристо-синих мундирах, отдыхавшие в тени старых городских стен, вскочили, гремя шпорами, чтобы отсалютовать нашему водителю винтовками с примкнутыми штыками.
Проезжая вдоль городской стены, принц неожиданно обернулся к нам:
– Джентльмены, мы направляемся на северо-восток, к монастырскому подворью в Иванове, в долине реки Русенски-Лом.
Через несколько минут мы оказались в очень странном, несколько мрачноватом месте, совсем не похожем на зеленый и плодородный Суссекс, где Холмс собирался разводить пчел.
Справа от нас, на крутой скале, среди безмолвных в своем одиночестве гор возвышались мощные стены монастыря, которые, как гласит история, не раз выдерживали ожесточенные атаки турок.
Спустя час или около того брусчатка перешла в неровную проселочную дорогу. Шипение двигателя стало более отчетливым. Вдоль проселка попадались одиночные деревянные двухэтажные домики, с амбарами на первом этаже. Теперь возле человеческого жилища стояли уже не дикие груши, вишни и яблони, а сосны. Ощущение заброшенности становилось все более гнетущим. Правда, оно несколько смягчалось зрелищем разнаряженных лошадей, украшенных синими бусами, бубенчиками и амулетами.
– Я вижу, эта дикая пустыня наводит на вас страх, – сказал принц, как будто прочитав мои мысли, – но болгары, подобно мне, предпочитают селиться среди голых скал, а не в плодородных долинах и питаться плодами дичков и черствым хлебом, лишь бы не пресмыкаться перед завоевателями. Вон там, – он показал на вздымающуюся вдали грозную вершину, – похоронен Василь Лечков, болгарский борислав, великий воин. Он сражался, держа в одной руке крест, а в другой – меч, и погиб от рук оттоманских турок, срубив перед тем пятнадцать голов. Согласно преданию, его люди играли ими в кегли. – Немного подумав, принц добавил: – Хотя, как я понимаю, для этого больше подошли бы черепа французов: они более округлые.
Проехав еще несколько миль, принц заговорил с нами снова:
– Горы способны возбуждать в людях не только страх, но и алчность. Здесь видимо-невидимо топазов, аметистов, горного хрусталя, яшмы.
И снова установилось молчание. Затем он сказал:
– Вы, наверное, знаете, что я вдовец. Моя жена умерла в прошлом году, через сутки после рождения нашего четвертого ребенка.
– Принцесса, наверное, была очень молода, – отозвался я сочувственно.
– Не так чтобы очень. Ей было двадцать девять. Я похоронил ее в католическом соборе Святого Людовика в Пловдиве.
В своей обычной, прямой манере Холмс спросил:
– Вы тоже будете там погребены, когда придет ваше время?
– Я рассчитываю упокоиться в церкви Сорока Великомучеников, в Велико-Тырнове. В такой же величественной гробнице, как и мой предок Людовик Четырнадцатый. К сожалению, среди Кобургов не было ни одного папы, а то бы я подготовил себе место на Ватиканском холме. Как и преподобный Иоанн Рыльский, я позабочусь о том, чтобы меня забальзамировали в настоях пижмы и других лекарственных трав. Люди будут совершать паломничество к моей гробнице, веря, что мои нетленные мощи обладают чудодейственной силой.
Однако прежде я должен подумать о вступлении в новый брак. Сэр Пендерел, как и многие другие, поведает вам о том, что охота на лисицу уже началась. Моя дорогая матушка, Клементина Орлеанская, никогда не забывает о том, что она дочь Луи-Филиппа, короля Франции. Вы должны обязательно встретиться с ней после ее возвращения из Кобурга вместе с моими детьми. С недостойной поспешностью она готовит мою грядущую свадьбу. Придумала даже диадему для моей невесты, украшенную геральдической лилией французских королей и, естественно, изображениями минаретов, башенок и колоколен. Что касается моего свадебного венца, то матушка освятила его в Лурде[21]. Он изготовлен из чеканного золота, украшен драгоценными камнями и может соперничать с короной русского царя. – Принц оглянулся и бросил через плечо: – Дело за малым: осталось найти невесту.
– Неужели это составляет проблему для такой богатой и влиятельной персоны, как вы? – усомнился я. – Наверное, это всего лишь вопрос времени. Ведь вы должны соблюдать траур после смерти жены, не так ли?
