Джон Карр - Убийства павлиньим пером
– Нет, нет, – умиротворяющее протянул Мастерс. – Я только предложил…
Прибытие Г. М. шесть часов спустя после убийства сопровождалось кое-какими трудностями. Как было известно, он надевал воротничок только по настоятельному требованию своей секретарши, но чаще все-таки спор выигрывал. Победив в нем, он испытывал такое состояние триумфа, что прибегал к сомнительному и почти неслыханному самостоятельному управлению автомобилем, в результате чего, свернув однажды каким-то магическим образом с Хорс-Гардс-авеню не в ту сторону, умудрился сбить мистера Джефри Мадден-Брайна, министра транспорта. Г. М. очень гордился своим умением водить автомобиль, если только вообще давал себе труд этим заняться, но на сей раз безопасно добрался до Кенсингтона. А теперь сидел в мансарде на кушетке без воротничка и ворчал.
Мастерс не обращал внимания. С другой стороны, сколько бы на Мастерса ни ворчали, что он сделал то и не сделал этого, все исходило от Г. М.: так что рассудок Мастерса испытывал громадное облегчение, и он снова мог быть самим собой – приветливым, любезным. Тело Китинга теперь убрали, что тоже облегчило груз на его душе.
– Я только предложил, – пояснил Мастерс, – что вы можете найти это более удобным – надевать низкий воротничок, а не тот, который вы обычно носите. Я не подумал об этом, просто сболтнул ненамеренно. А вы ухватились за фразу и сшили из нее целое дело. Но теперь о том, что я хочу знать, сэр: что вы думаете об этом деле?
– Вы имеете в виду ваше замечание о Дервентах? Дьявольская ситуация, не так ли? Почтенный адвокат и его хорошенькая жена переезжают из уединенного дома в другой уединенный дом, и, куда бы они ни поехали, как раз после того, как они покидают дом, там появляется и расквартировывается убийца. Это вызывает трепет. Только обдумайте это. Это артистично, Мастерс, мне это даже нравится.
– Благодарю вас, – мрачно кивнул старший инспектор. – Меня обычно не обвиняют в том, что я артистичен, я далек от этого. Но я вовсе не имел в виду именно Дервентов. Я имел в виду убийцу.
– Убийца, растворившийся в воздухе?
– Да, вы можете в это поверить? Кто-то стоял здесь в комнате рядом с Китингом, выстрелил в него два раза с близкого расстояния, а потом исчез?
– Я не верю в это, сынок, – серьезно ответил Г. М., – судя по тому, что вы мне рассказывали. Но я предостерегал вас, что убийца ужасно хитер и способен ускользнуть из любых сетей, которые вы ему расставите. Вот что меня тревожит. Вы говорите о мастере преступного мира; но сегодня никто вне Бедлама не решается назначать свидание полиции. Разве что человек совершенно уверенный в том, что его ни при каких обстоятельствах не поймают.
– Или если он настоящий псих, конечно.
Г. М. недоброжелательно нахмурился:
– Даже и в этом случае. Никакой псих, не считая политических наемников, не будет настолько не в своем уме, чтобы желать быть пойманным. Джек-потрошитель был исключением, если хотите. Да, он писал в полицию, но никогда не предостерегал ее заранее, где он собирается использовать свою бритву. Кроме того, в этом деле нет ни малейшего намека на сумасшествие, как я, надеюсь, в состоянии объяснить вам. Нет, Мастерс. Этот парень знал, что он в безопасности и с легкостью совершит убийство, как бы вы ни пытались его остановить.
– Все это очень хорошо, сэр, однако взгляните на факты! Вы знаете какой-нибудь безопасный метод совершения убийства?
– Нет, сынок, – ответил Г. М. – И надеюсь на Бога, что перед нами не тот случай.
И снова сержант Поллард ощутил неловкость. Снаружи ранний вечер все еще обещал бурю, которая так и не разразилась. Маленькие глазки Г. М. обвели комнату, прикидывая.
– Ну хорошо, теперь мы просто пройдемся по свидетельствам, насколько я смог их уловить из той тарабарщины, которую вы тут мне наговорили. У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы вам задать, а потом мы попытаемся реконструировать преступление. Начнем с самого начала. Ты, сынок. – Маленькие глазки остановились на Полларде, довольно сильно его смутив. Г. М. подвигал очки туда-сюда по носу, что-то пробормотал себе под нос и продолжил: – Итак, я понял, что вы отправились к Хьюстону и Кляйну. Они сказали вам, что сегодня утром дали ключи Вэнсу Китингу. И еще сказали, что в последний раз дом осматривали три месяца назад. Тогда это была Франсис Гейл, девушка, обрученная с Китингом. Верно?
– Да, сэр.
– И это означает что? – мягко спросил Мастерс.
– О, совершенно не обязательно. А еще мы знаем, что вчера сюда приезжал транспортный фургон и мужчины привезли кое-какую мебель. Ну хорошо, у них должны были быть ключи, чтобы войти. Я не понимаю: так где же они взяли ключи, если Китинг до сегодняшнего дня свои не получал?.. Не перебивайте меня, черт возьми! Нет, сынок. Когда ты поднялся на ступеньки дома, в начале улицы проехал двухместный «толбот», в нем сидела женщина, которая рассматривала дом оценивающим взглядом. Верно?
– Да, сэр.
– Ох-ох! Вы узнаете эту женщину, если увидите ее снова?
– Думаю, что да. Она молодая, без сомнения, не уродина, но я видел ее с далекого расстояния, и автомобиль двигался. Однако я успел записать номер машины. Это был МХ-792.
– За ним следят, – сообщил Мастерс.
– Так, а теперь выслушаем вашу историю, – не отступал Г. М., поворачиваясь к старшему инспектору. – После того как Китинг ввязался во все эти проблемы с покупкой дома и с тем, чтобы выбросить вас отсюда, он вышел из этого дома в десять минут третьего. И куда же он отправился?
Мастерс вытащил записную книжку, прочистил горло и принялся рассказывать по памяти:
– Персона, о которой идет речь, вышла ловить такси. Дошла до Кенсингтон-Хай-Стрит, прежде чем ей это удалось. Обнаружила там стоянку такси. Взяв следующее такси, я последовал…
– Понятно, ты прыгнул в машину со свистом: «Скотленд-Ярд! Следуйте за той машиной!» Хо-хо! Я просто вижу, как ты это сделал, сынок.
– Простите меня, я ничего такого не делал, – спокойно возразил Мастерс. – Таксистам нельзя говорить заранее, что ты – коп, потому что они тут же начинают гадать, получат ли свои денежки, и ты потеряешь своего преследуемого. Грр-рм. – И он продолжил в официальной манере: – Интересующая нас персона проехала по Пикадилли, Хэймаркет, Кокспур-стрит и через Трафальгарскую площадь к таверне «Галеон» в Уайтхолле. Там выпила две порции, ни с кем не общалась. Затем покинула бар, так как в три часа он закрывался. Не похоже было, чтобы персона куда-либо торопилась. Прошла по Уайтхоллу, пересекла Грейт-Джордж-стрит и вошла в блок квартир под названием Линкольн-Мэншнз. (Он там жил.) Поднялась наверх на лифте. Я приблизился и был уже готов заговорить с портье, когда интересующая нас персона снова спустилась на лифте и сказала портье: «Не позволяйте мистеру Гарднеру уйти», затем вышла на улицу…
– Подожди секунду. Как ты думаешь, что все это значит?
– У меня нет ни малейшей идеи, – смущенно улыбаясь, признался Мастерс. – Разве что в нашем списке появилось еще одно имя. Франсис Гейл, Филипп Китинг, мистер и миссис Джереми Дервент и теперь кто-то по имени Гарднер. Надеюсь, это немало. Но продолжу о Китинге. Он пробыл в квартире не более трех-четырех минут. После этого вышел и примерно минуту просто шатался по улице, оглядываясь по сторонам. В пятнадцать тридцать он опять поймал такси и приехал сюда на Кобург-Плейс. На дороге мы попали в пробку и не могли выбраться из нее приблизительно в течение часа. Китинг перешел Кобург-Плейс, прошел по Бервик-Террас и вошел в дом. Не густо, не правда ли?
– Нет. И ничего слишком потрясающего. Ты думаешь, что он просто убивал время, а? Ну хорошо, теперь давайте посмотрим, что мы можем сделать с реконструкцией преступления. Вероятно, мы не сможем сказать, как это проделал убийца. Но давайте представим, что Китинг лежит здесь сейчас, с пушкой у левой руки и с портсигаром под животом. Давайте посмотрим, где он мог стоять или сидеть, когда в него выстрелили; и какой из выстрелов был сделан первым и почему; и что Китинг мог видеть, если допустить, что он что-то видел. Надеюсь, Мастерс, вы уже выяснили, кому принадлежат отпечатки пальцев на портсигаре?
– Пока нет. Когда мы нашли портсигар, Мак-Алистер уже ушел. Мы отослали портсигар в Ярд и должны получить оттуда рапорт с минуты на минуту. А также, я надеюсь, и рапорт о посмертном вскрытии.
С огромным усилием Г. М. поднял себя с кушетки, бормоча проклятия, и на ощупь двинулся на середину комнаты. Золотой узор скатерти из павлиньих перьев сиял в вечернем свете; черные чайные чашки смотрелись богато и угрюмо; с дополнением в виде стула красного дерева все это создавало в обыкновенной мансардной комнате что-то вроде центра и приманки. Г. М. шагнул к столу. И некоторое время стоял там, глядя на него совиными глазами.
– «И все сосуды для питья у царя Соломона были золотые, – неожиданно произнес он, – и все сосуды в доме из Ливанского дерева были из чистого золота, из серебра ничего не было, потому что серебро во дни Соломоновы считалось ни за что. Ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов».
