Эрл Биггерс - По ту сторону занавеса
– Видите ли, мистер Чан, Салли Джордан[1] из Гонолулу – моя старинная приятельница, – защебетала миллионерша. – Обе мы уже непростительно долго живем на этом свете, а ничто так не укрепляет дружбы, как долгая жизнь, ничто ее, так сказать, не цементирует крепче. Вы согласны со мной? Если не ошибаюсь, вы работаете, гм… а может, раньше работали…
Чарли Чан с улыбкой поклонился.
– О, это высочайшая честь, выпавшая на мою долю. Да, мне довелось бывать в доме леди Джордан, и из памяти столь скромного человека, как я, никогда не изгладятся доброта и внимание, оказанные мне. Я так признателен леди Джордан!
– О, это еще неизвестно, кто кому больше признателен, – живо возразила миссис Кирк. – Салли недавно писала мне о том, какую огромную услугу вы ей оказали. Она перед вами в неоплатном долгу! Да, так и написала – неоплатном.
– Если у леди Джордан и есть какой недостаток, – пожал плечами китайский детектив, – то это ее склонность к некоторым преувеличениям.
– Ох, да бросьте вы скромничать, – обрушилась на него старая дама, – это уже давно вышло из моды. Уверена, присутствующие здесь молодые люди непременно заподозрят вас в самых страшных грехах, если вы станете продолжать в том же духе. Хотя мне лично скромность всегда была по душе.
Обмен любезностями прервал приход полковника Джона Битэма, знаменитого путешественника, обследовавшего самые далекие и неизученные районы Тибета, Туркестана, Афганистана и внутренней Монголии. Целый год провел отважный исследователь на барке, плывущей по волнам крупнейшей реки в самом сердце Азии, открывал в безводных пустынях руины городов, чей расцвет приходился на уходящие в седую древность времена. Весь цивилизованный мир знал о заслугах этого человека, восхищался его мужеством, выдержкой, хладнокровием.
Надо признаться, внешний вид путешественника полностью соответствовал его репутации: стройный, высокий, сильно загорелый, с живыми серыми глазами. Похоже, однако, что полковника не испортила слава, во всяком случае, теперь, когда его знакомили с гостями мистера Кирка, он держался скромно, явно стремясь свести церемонии к минимуму, поспешно пожимая руки гостей и повторяя «очень приятно».
Вошедший в салон Фредерик Брус представился сам.
– Если помните, полковник, – мы знакомы, – сказал он, горячо пожимая руку путешественнику. – Ну да вы, возможно, не заметили меня на обеде, данном в вашу честь в Лондоне Королевским Географическим обществом, когда вам вручали большую золотую медаль. Я тоже там присутствовал.
– Как же, помню, помню, – не очень уверенно пробормотал полковник.
Чарли Чан не сводил своих маленьких блестящих глазок со знаменитого детектива, внимательно наблюдая весь ритуал его представления дамам – миссис Таппер-Брок и Эйлин Эндерби.
В салон вошел Парадиз с подносиком в руках, и одновременно его хозяин произнес:
– Мы почти в сборе, не хватает лишь мисс Гарленд. Тут послышался звонок в дверь. Хозяин дал знак камердинеру, что откроет сам.
Он вернулся через минуту, пропустив вперед красивую разрумянившуюся женщину, которая что-то несла в сомкнутых ладонях. Подойдя к столику, гостья высыпала на него горсть жемчужин.
– Такая вот незадача, – нервно смеясь, пояснила она. – На лестнице разорвалась нитка моего ожерелья, жемчужины рассыпались по коридору. Пришлось собирать. Надеюсь, все подобрали.
Одна из жемчужин скатилась со столика, Барри Кирк поднял ее и вручил гостье, посоветовав ей пересчитать светлые крупные шарики.
– Кажется, все, – ответила женщина, пересчитав жемчужины. – Впрочем, я никогда не помню, сколько их должно быть. Простите меня за столь дурацкое происшествие. Это был бы эффектный выход на сцену, но в обществе может показаться вульгарным. Еще раз простите.
Парадиз снял накинутую на плечи женщины шубку и унес, а хозяин представил гостям мисс Гарленд. Чарли Чан и ее оглядел чрезвычайно внимательно. Уже не очень молодая, мисс Гарленд, тем не менее, все еще блистала победной красотой. Неудивительно, что эта актриса пользовалась чрезвычайной популярностью театральной публики в Австралии.
За столом Чарли Чан оказался между двумя дамами: миссис Кирк и мисс Морроу. Даже если его смущало такое соседство, внешне сыщик никак этого не проявил. С улыбкой выслушав воспоминания старой дамы о временах ее и Салли Джордан далекой молодости, Чарли Чан повернулся к другой своей соседке.
– Ах, я в полном восторге, – шепнула ему мисс Морроу, – оказаться в обществе сэра Фредерика и теперь еще этого знаменитого путешественника. И еще сидеть с вами рядом!
– Что вы, что вы, – улыбаясь возразил маленький китаец, – ведь я просто мышка в сравнении с этими львами.
– А что говорит мышке ее шестое чувство? – не отступала очаровательная юристка. – Может, о том, что сэр Фредерик нашел, наконец, свою Эву Дюран?
Гавайский детектив пожал плечами.
– Из-за одного единственного слова человек может прослыть мудрецом, и в то же время одно единственное слово может сделать его глупцом в глазах людей, – был ответ.
– Ах, да не будьте же вы таким ориентальным! – вздула губки мисс Морроу. – Только подумайте: а вдруг Эва Дюран сидит сейчас с нами за одним столом!
Чарли Чан кивнул.
– На свете происходят самые невероятные вещи. Взгляд сыщика переходил с одного женского лица на другое. Вот он ненадолго задержался на молчаливой миссис Таппер-Брок, скользнул по оживленной, темпераментной Эйлин Эндерби и остановился на Глории Гарленд, которая уже совсем пришла в себя после неприятности с жемчужным ожерельем.
Старая миссис Кирк обратилась к сэру Фредерику:
– Скажите мне, сэр Фредерик, как вы чувствуете себя в этом чисто мужском убежище моего внука?
– Прекрасно! – с улыбкой ответил англичанин. – Мистер Кирк создал для меня здесь идеальные условия. Я не только пользуюсь всеми удобствами его комфортабельной виллы, в мое распоряжение любезный хозяин предоставил также просторный кабинет в своем офисе этажом ниже. – И, вдруг спохватившись, добавил: – Ох, кажется, я забыл запереть там сейф. Непростительная рассеянность!
– Я попрошу Парадиза спуститься и запереть сейф, – предложил Барри Кирк.
– Нет, не стоит, – возразил английский детектив. – Не так уж это и важно.
На другом краю стола слышался громкий самоуверенный голос Каррика Эндерби, беседующего со знаменитым путешественником.
– Я недавно прочел вашу, книгу, полковник.
– Вот как! – вежливо отозвался Джон Битэм. – Какую именно?
– Карри, дорогой, – стараясь скрыть раздражение одернула мужа Эйлин Эндерби, – вряд ли полковнику импонирует тот факт, что зная о предстоящей тебе вечером встрече с полковником, ты наскоро пролистал одну из его книг. Ведь мистером Битэмом написано их не меньше десятка.
– И вовсе не наскоро! – с достоинством возразил супруге Каррик Эндерби. – Видите ли, полковник, я внимательнейшим образом прочел от корки до корки книгу «Моя жизнь». И все эти ваши приключения, гм… гм… они, скажу я вам, впечатляют. Вот только лично мне никак не понять этой ваши тяги к путешествиям, неудобствам, гм… ну и прочим опасностям. Нет, не понятно мне все это. Для меня ничего не может быть лучше бокала виски с содовой и удобного, мягкого кресла у горящего камина. Вас же, похоже, просто тянет к диким, неприспособленным для жизни цивилизованного человека местам. Не так ли?
Джон Битэм ответил с полной серьезностью, без малейшего признака насмешки:
– Вы совершенно правы. Меня влекут белые пятна на карте. И так было всю жизнь. Ничего не может быть интереснее. Оказаться в местах, где еще не ступала нога человека… Вам это представляется странным?
– Вот именно. Хотя… после такого путешествия возвращение домой покажется просто счастьем, не так ли? И весь этот почет, слава, награды, приемы во дворцах царствующих особ…
– Вот уж это – самое неприятное для меня, если только вы можете в такое поверить.
– Да, в такое трудно поверить, – упорствовал высокий чин всемирно известной конторы путешествий и туризма Кука. – Я бы наверняка предпочел какой-нибудь, пусть даже самый захудалый прием блужданию по самой знаменитой пустыне мира. Вот, помню одно место в вашей книге, когда вы заблудились в этой… как ее…
– Пустыне Такла-Макан, – бесстрастно подсказал путешественник. – Да, не очень приятная создалась ситуация. Только я там не заблудился, разрешите вас поправить. Просто я отправился в путь без достаточных запасов воды и провианта.
Долго молчавшая миссис Кирк не выдержала.
– А для меня самой интересной оказалась запись в вашем дневнике, уважаемый полковник. Та самая, которую вы считали уже последней в жизни. Потрясающая по силе выразительности! Я ее запомнила наизусть:
«Мы добрались до высоких дюн, и тут пали наши верблюды. Вокруг одни пески, ни травинки, никаких следов жизни. Люди мои истощены до последней степени, того и гляди тоже падут. Уповаю лишь на Господа Бога».
