Дороти Сэйерс - Смертельный яд
Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.
— И вы туда же? Значит, сорок семь.
— Сорок семь чего? — осведомился захваченный врасплох Уимзи.
Дороти Ли Сэйерс
Я серьезно отнеслась к его словам, когда он сказал, что не верит в брачные узы. А потом выяснилось, что он просто испытывал мою преданность. Ну что ж, она оказалась недостаточно глубокой. Я не хочу, чтобы мне делали предложение в награду за хорошее поведение, словно дарили амнистию преступнице.
— Я вас не осуждаю, — промолвил Уимзи.
— Да?
— Нет. Видимо, он был хамом, если не сказать грубее. Это напоминает мне хлыща, который выдавал себя за художника-пейзажиста, а затем взвалил на бедную девушку честь, в которой она совершенно не нуждалась. Не сомневаюсь в том, что он казался ей невыносимым со своими древними дубами и фамильным гербом, лебезящими слугами и всем остальным.
Харриет Вейн снова рассмеялась.
— Да, это смешно, но и унизительно. Так что, я думаю, Филипп обоих нас выставил на посмешище, и как только я поняла это, все кончилось.
Она сделала решительный жест.
— Понимаю, — промолвил Уимзи. — Человек с прогрессивными взглядами, но с отжившим викторианским отношением к семье. Он существует во имя Бога, она во имя Бога в нем, и так далее. Ну что ж, я рад, что вы придерживаетесь иных взглядов.
— Да? Вы считаете, это может помочь в той беде, в которую я попала?
— Нет, я смотрю шире. Я хочу сказать, что, когда все кончится, собираюсь жениться на вас, если, конечно, понравлюсь.
Улыбка исчезла с лица Харриет Вейн, и она слегка нахмурилась, а в ее взгляде появилась едва уловимая неприязнь.
— И вы туда же? Значит, сорок семь.
— Сорок семь чего? — осведомился захваченный врасплох Уимзи.
— Предложений. Они поступают с каждой почтой. По-видимому, существует целая толпа идиотов, готовых жениться на дурной репутации.
— О господи, как неловко, — пробормотал Уимзи. — Я вообще-то совершенно не гонюсь за вашей дурной славой. Я и собственными силами могу попасть на страницы газет. Мне это не сложно. Пожалуй, я больше не стану возвращаться к этой теме.
В его голосе явно сквозила обида, и в ее взгляде появилось раскаяние.
— Простите, ради бога, но в моем положении нетрудно стать излишне ранимой. На меня обрушилось столько несправедливости.
— Понимаю, — откликнулся лорд Питер. — Глупо с моей стороны…
— Да нет, это я повела себя глупо. Но почему…
— Почему? Ну, просто я решил, что мне хочется жениться на вас. Вот и все. То есть вы мне нравитесь. Не знаю почему. В таких делах ведь нет правил.
— Понимаю. Ну что ж, это очень мило с вашей стороны.
— Я бы предпочел, чтобы в вашем голосе не звучала насмешка. Я знаю, что у меня глупое лицо, но тут уж ничего не поделаешь. На самом деле мне хотелось бы иметь кого-нибудь рядом, с кем можно разумно разговаривать и кто сделал бы жизнь интереснее. А я бы взамен смог предоставить множество сюжетов для ваших книг.
— Вряд ли вас устроит жена, которая пишет книги.
— Отчего же? Это здорово. Гораздо интереснее, чем обычные женщины, которых волнуют только наряды и светское общество. Хотя в незначительном количестве тоже интересно. То есть я хочу сказать, что не возражаю против нарядов.
— А как насчет старых дубов и фамильного герба?
— О, из-за этого вы можете не волноваться. Эти обязанности выполняет мой брат. Я собираю первые издания и древние печатные книги, что, конечно, утомительно, но вы не обязаны заниматься тем же, если не захотите.
— Я имела в виду другое. Что скажет ваш отец?
— Имеет значение лишь то, что скажет моя мать, а ей вы понравились, насколько она смогла рассмотреть вас в суде.
— О, так она приходила на смотрины?
— Нет, черт побери, я сегодня все время говорю какую-то ерунду. Просто я был абсолютно потрясен в первый день процесса и кинулся к матери, которая действительно разбирается в людях. И я ей сказал: «Послушай, я наконец-то встретил свою единственную, а ее подвергают страшным пыткам. Пойди, ради бога, со мной, поддержи меня!» Просто вы не представляете, как это было тяжело.
— Да, извините меня за жестокость. Только не забывайте, что у меня был любовник.
— Конечно. Уж если на то пошло, и у меня были любовницы. Это может случиться с каждым. Могу предоставить хорошие рекомендации. Говорят, что я неплох в постели — просто я сейчас нахожусь в невыгодном положении. Трудно выглядеть убедительно, сидя на противоположном конце стола, да еще когда за дверью маячит этот болван.
— Ну что ж, поверю на слово. Но «как ни увлекательно бродить по саду лучезарных образов, не отвлекает ли это ваш ум от предметов не менее важных»? Возможно…
— Ну, если вы можете цитировать Кай-Луня, мы точно поладим.
— Возможно, я не доживу до начала эксперимента.
— Перестаньте, нельзя быть такой пессимисткой, — возразил Уимзи. — Я уже объяснил вам, что на сей раз за дело берусь я. Можно подумать, что вы мне не доверяете.
— Несправедливые приговоры выносились и раньше.
— Просто потому, что рядом не было меня.
— Мне это никогда не приходило в голову.
— Вот и задумайтесь над этим. Вы сразу почувствуете, какое животворящее влияние окажет на вас эта мысль. Возможно, она даже поможет вам выделить меня из сорока шести предшественников, если черты моего лица сотрутся у вас в памяти. Кстати, я ведь не вызываю у вас отвращения? Если вызываю, я тут же вычеркну свое имя из списка претендентов.
— Нет, не вызываете, — с легкой печалью произнесла Харриет Вейн. — Вы не вызываете у меня отвращения.
— Вам ведь не противно на меня смотреть? Я вам не напоминаю червяка, и при взгляде на меня мурашки не бегут у вас по всему телу?
— Конечно, нет.
— Очень рад. Я с удовольствием пойду на любые незначительные изменения своей внешности, например, могу расчесать волосы на пробор, отрастить усы или отказаться от монокля, лишь бы подойти под ваш идеал.
— Пожалуйста, не надо ничего менять, — ответила мисс Вейн.
— Правда? — чуть покраснев, переспросил Уимзи. — Надеюсь, это не означает, что моя кандидатура неприемлема ни при каких условиях? Я буду каждый раз приходить в новом обличье, чтобы дать вам возможность получить исчерпывающее представление о себе. Бантер, мой Дворецкий, проследит за этим. Он обладает прекрасным вкусом в выборе галстуков, носков и всякого такого. Ну, похоже, мне пора. Надеюсь… э-э… вы обдумаете мое предложение, если у вас выдастся свободная минутка? Торопиться некуда. Только не смущайтесь, если поймете, что ни за что на свете не хотите замуж. Я не стану вас шантажировать. То есть в любом случае я расследую ваше дело просто из интереса.
— Очень любезно с вашей стороны…
— Ну что вы. Это мое хобби. Не делать предложения, а разумеется расследовать преступления. Ну, держитесь. Я зайду еще, если позволите.
— Я передам своему дворецкому, чтобы он впускал вас в любое время, — мрачно ответила обвиняемая. — Вы всегда застанете меня дома.
Уимзи летел по грязной улице, не чуя под собой ног.
— Кажется, получилось… конечно, она раздражена… не удивительно, после этой скотины… но, кажется, я не вызвал у нее отвращения… отвращение ведь не скроешь… какая у нее шелковистая кожа… ей надо носить темно-красные платья… цвета фаната… и старинные кольца… можно будет снять дом… бедняжка, я сделаю все возможное, чтобы вытащить ее… у нее прекрасное чувство юмора… и голова на плечах… с ней не будет скучно… просыпаясь, можно будет знать, что впереди целый день для всяких интересных занятий… а потом можно будет ждать ночи, которая тоже обещает радость… а пока она работает, я буду уходить и где-нибудь болтаться, чтобы мы не надоели друг другу… интересно, Бантер не ошибся насчет этого костюма?., по-моему, немножко темноват, хотя скроен хорошо…
Он остановился перед витриной и окинул себя критическим взглядом. Огромное цветное объявление привлекло его внимание: «Специальная большая распродажа. Всего один месяц».
— О господи! — мгновенно протрезвев, прошептал он. — Всего месяц — четыре недели — тридцать один день. Совсем немного времени. А я даже не знаю, с чего начать.
ГЛАВА 5
— Итак, зачем люди убивают друг друга? — задал вопрос Уимзи.
Он сидел в кабинете мисс Кэтрин Климпсон. Учреждение это считалось машинописным бюро, и в нем действительно сидели три опытные машинистки, которые время от времени очень квалифицированно выполняли заказы литераторов и ученых мужей. Судя по виду офиса, дело казалось большим и процветающим, заказчикам даже нередко отказывали из-за того, что персонал слишком перегружен работой. Однако другие этажи были отведены для совсем другой деятельности. Все служащие здесь были женщины, в основном пожилые, но встречались среди них и молодые, и привлекательные. Если бы кто-нибудь заглянул в их личные дела, хранившиеся в стальном сейфе, то стало бы ясно, что все они относились к Разряду тех, которых жестоко называют «никчемными». Здесь были старые девы с крохотным доходом, а то и вовсе без оного, бездетные вдовы, жены, брошенные своими странствующими мужьями, которые до встречи с мисс Климпсон не имели никаких развлечений, кроме бриджа сплетен. Здесь были разочарованные учительницы, безработные актрисы, отважные предпринимательницы, потерпевшие крах, и даже несколько юных особ из высшего света, которым наскучили коктейли и ночные клубы. Большую часть времени эти женщины отвечали на объявления. Богатым джентльменам с серьезными намерениями, желающим познакомиться с обеспеченными дамами, бойким старикам, нуждающимся в экономках для уединенных загородных домов, предпринимателям с финансовыми проектами, ищущим деньги, литераторам, изнемогающим без помощниц, режиссерам, разыскивающим таланты для провинциальных антреприз, благодетелям, готовым поделиться с каждым своими способами зарабатывания денег. Все они могли рассчитывать на помощь персонала мисс Климпсон. Было ли то случайностью, что зачастую эти джентльмены вскоре оказывались перед судом по обвинению в вымогательстве, мошенничестве или сводничестве, сказать с уверенностью не мог никто, однако факт оставался фактом, а мисс Климпсон гордилась тем, что ее личный телефон напрямую связан со Скотленд-Ярдом и мало кто из ее сотрудниц страдал от собственной беззащитности. Кроме того, после тщательного расследования обнаружилось бы, что арендная плата и жалованье дамам поступают с расчетного счета лорда Питера Уимзи. Его светлость скрывал это и лишь порой, в частных беседах с инспектором Паркером или ближайшими друзьями, называл это учреждение своим «котятником».
