Агата Кристи - Вилла «Белый конь»
– Я утром созвонюсь с Тирзой, – сказала Роуда.
Честно говоря, я испытывал разочарование. «Белый конь», который представлялся мне символом чего-то неведомого и грозного, оказался на поверку безобидным. Хотя, конечно, может, есть и какой-то другой «Белый конь». Потом у себя в комнате, уже в постели, я все думал об этом, пока не заснул.
2
На следующий день было воскресенье, и все блаженствовали, отдыхая. Палатки и тенты на лужайке трепетали от порывов сырого ветра в ожидании, пока их завтра рано утром уберут рабочие из фирмы по обслуживанию семейных празднеств. В понедельник нам предстояло уничтожать следы порчи и разрушений и приводить все в порядок. А пока, разумно решила Роуда, лучше погулять и наведаться к кому-нибудь в гости.
Первым делом мы все отправились в церковь, где с уважением внимали проповеди мистера Дейн-Колтропа, полной научных экскурсов. Она была посвящена пророку Исайе и скорее напоминала лекцию по истории Персии, нежели религиозное обращение к пастве.
– Мы сегодня приглашены на ленч к мистеру Винаблзу, – сказала Роуда, когда служба закончилась. – Он тебе понравится, Марк. По-настоящему интересный человек. Объехал весь свет, чего только не повидал. Бывал в самых отдаленных уголках. Купил Прайорз-Корт года три назад. Реставрация обошлась ему, наверное, в целое состояние. Перенес полиомиелит, ходить не может, передвигается в инвалидном кресле. Ему, должно быть, тяжко – ведь он так любил путешествовать. Богат, как Крез, дом свой привел в идеальный порядок и прекрасно обставил, а раньше это была настоящая развалина, просто руины. У него полно редкостных, драгоценных вещей, и сейчас, по-моему, он больше всего интересуется аукционами.
Прайорз-Корт был совсем недалеко. Мы поехали туда на машине, и хозяин встретил нас в холле, в своем кресле на колесиках.
– Как любезно с вашей стороны посетить меня, – сердечно приветствовал он нас. – Вы, наверное, без сил после вчерашнего. Праздник удался на славу, Роуда.
Мистеру Винаблзу было лет пятьдесят. Худое лицо, напоминавшее хищную птицу, большой крючковатый нос. Отложной воротничок рубахи придавал ему несколько старомодный вид.
Роуда представила всех друг другу. Винаблз улыбнулся миссис Оливер.
– Я наблюдал вчера эту даму в ее профессиональном амплуа, – сказал он. – Приобрел шесть книг с ее автографом. Будет что дарить знакомым на Рождество. Замечательно пишете, миссис Оливер. Ждем новых романов, все остальное уже прочитано. – Он с улыбкой взглянул на Джинджер: – А вы чуть не навязали мне живую утку, юная леди. – Затем повернулся ко мне: – С удовольствием прочел вашу статью в «Обозрении» за прошлый месяц.
– Очень мило с вашей стороны, что побывали вчера на празднике. И спасибо за щедрый чек. Я даже не надеялась на ваше личное присутствие, – ответила Роуда за всех.
– А мне нравятся эти увеселения. Они так характерны для английской деревни. Я вернулся домой с ужасной куклой, выиграл ее в лотерею, а наша Сибил разоделась в пух и прах – тюрбан из фольги, целая тонна бус – и каких только чудес мне не нагадала.
– Добрая старая Сибил, – сказал Деспард. – Мы сегодня званы на чай к Тирзе. Любопытный дом.
– «Белый конь»? Жаль, что дом не остался гостиницей. Я уверен: у этого места таинственная и зловещая история. Вряд ли здесь проходили пути контрабандистов, слишком далеко от моря. Прибежище разбойников с большой дороги, пожалуй. Как вы думаете? Или же там останавливались на ночлег богатые путешественники, а потом никто их больше не видел. А теперь – какая проза – дом превратился в гнездышко трех старых дев.
– Ну о них так не подумаешь! – воскликнула Роуда. – Сибил, та еще пожалуй. Сари, скарабеи, у всех над головой она видит ауру, это просто смешно. Но в Тирзе есть что-то устрашающее, вы не согласны? Кажется, будто она читает твои мысли. Она не разглагольствует о ясновидении, но все говорят, что ей присущ этот дар.
– А Белла отнюдь не старая дева, она двух мужей схоронила, – добавил полковник Деспард.
– От всей души прошу прощения! – рассмеялся Винаблз.
– Смерть ее мужей соседи комментируют с устрашающими подробностями, – продолжал Деспард. – Говорят, они ей чем-то не угодили, она, бывало, только глянет на мужа, как он тут же заболевает, начинает чахнуть и отправляется к праотцам.
– Конечно, я и забыл, ведь она – местная колдунья.
– Так утверждает миссис Дейн-Колтроп.
– Любопытное явление – колдовство, – задумчиво проговорил Винаблз. – Самые разные варианты во всем мире. Помню, в Восточной Африке...
Он свободно и увлекательно заговорил на эту необычную тему, рассказывая о знахарях в Африке, малоизвестных культурах на Борнео. Пообещал после ленча показать маски африканских колдунов.
– Каких только редкостей не увидишь в этом доме, – улыбнулась Роуда.
– Что же, если не можешь бродить по свету, пусть весь свет приходит к тебе. – В словах Винаблза послышалась горечь. Он взглянул мельком на свои парализованные ноги. – Чего только нет в этом мире земном[23], – процитировал он. – Мне хочется столько знать и видеть! Это мой недостаток, наверное. Признаюсь, кое-что я в жизни успел. И даже сейчас нахожу для себя утешение.
– А почему именно здесь? – неожиданно спросила миссис Оливер.
Гости испытывали некоторую неловкость, обычную, когда в легкой беседе речь коснется чьей-то личной трагедии. Одна миссис Оливер выглядела безмятежно. Она задала вопрос, потому что хотела знать. Ее откровенное любопытство восстановило непринужденную атмосферу.
Винаблз вопросительно взглянул на писательницу.
– Я хочу сказать, – продолжала миссис Оливер, – почему вы поселились здесь, в этой местности, оторванной от всего света? У вас здесь есть друзья?
– Нет. Я выбрал эти места, если уж вам интересно, потому что здесь не живет никто из моих друзей, – ответил он с легкой иронической усмешкой.
«Интересно, насколько глубоко он переживает свою трагедию? – подумал я. – Он утратил возможность беспрепятственно ездить по свету, изучать мир. Быть может, в душе у него глубокая рана? Или же он, сумев приспособиться к изменившимся обстоятельствам, обрел тот покой, в котором проявляется истинное величие духа?»
Винаблз, словно угадав мои мысли, произнес:
– В своей статье вы подвергаете сомнению смысл понятия «величие». Вы сравниваете толкования этого понятия на Востоке и на Западе. А что мы сейчас в Англии подразумеваем под словами «выдающийся человек»?
– Разумеется, высокие помыслы и, безусловно, моральную силу, – ответил я.
У него заблестели глаза.
– Разве не бывает скверных людей, которых можно назвать великими? – спросил он.
– Конечно, бывают такие люди! – воскликнула Роуда. – Наполеон, Гитлер и много других. Все они были великими.
– Лишь потому, что оставили о себе неизгладимую память? – усомнился Деспард. – Но вряд ли при личном знакомстве они производили сильное впечатление.
Джинджер наклонилась и провела рукой по своим ярко-рыжим волосам.
– Интересная мысль, – заметила она. – Вполне возможно, это были неприметные малорослые людишки. Позеры. Надувались, компенсируя невзрачность, из кожи лезли вон, доказывали, что они не только не хуже остальных, но им присуще особое величие, и они готовы были ради этого все стереть с лица земли.
– О нет, – с горячностью возразила Роуда. – Они не смогли бы содеять столько зла, будь они просто честолюбцами.
– Как знать, – заметила миссис Оливер. – В конце концов, самый несмышленый ребенок легко может устроить пожар в доме.
– Бросьте, бросьте, – вмешался Винаблз. – Я не приемлю этой современной трактовки зла – будто бы его вообще не существует. Существует. И обладает огромной силой. Порой оно могущественнее добра. Зло живет среди нас. Его следует распознавать и бороться с ним. Иначе... – Он развел руками. – Иначе мы погрузимся в кромешную тьму.
– Конечно, мне в детстве внушали, что дьявол существует и от него все беды, – виновато призналась миссис Оливер. – И я верила. Только он мне всегда представлялся глуповатым – копыта, хвост и все такое. Прыгает, кривляется, как скверный актер. Безусловно, в моих романах часто действует преступник-злодей, это читающей публике нравится, но, по правде говоря, его все труднее изображать. Пока читателю неизвестно, кто именно этот персонаж, мне удается представить его в должном свете. Но когда все выясняется, он теряет свою значительность. Наступает разочарование. Гораздо проще взять какого-нибудь банковского менеджера, растратившего деньги. Или мужа, мечтающего избавиться от жены и жениться на гувернантке своих детей. Видите ли, это гораздо правдивее и естественнее.
Все засмеялись, а миссис Оливер проговорила извиняющимся тоном:
– Я толком не сумела объяснить, но вы, наверное, поняли, что я имела в виду?
Мы все подтвердили, что нам ее мысль ясна.
Глава 6
