Энн Перри - Вор с Рутленд-плейс
— Моя дорогая, не можете же вы ожидать, что разговоры прекратятся для того лишь, чтобы послушать пианиста? Только не на суаре, — мягко укорила ее Амариллис. — В конце концов, это в первую очередь светский раут, а музыка — всего лишь развлечение. И, разумеется, она дает людям о чем поговорить, и им не приходится мучительно подыскивать подходящую тему. Иные так неуклюжи, знаете ли. — Она улыбнулась Шарлотте. — Вы так не считаете, миссис Питт?
— Просто уверена в этом, — искренне согласилась Шарлотта. — Некоторые вообще не могут сказать ничего подходящего, тогда как другие говорят слишком много и все невпопад. Мне гораздо больше нравятся люди, умеющие молчать, когда нужно, особенно если играет хорошая музыка.
Лицо Амариллис вытянулось, но намек она предпочла не заметить.
— А вы играете, миссис Питт? — полюбопытствовала она.
— Нет, — откровенно отозвалась Шарлотта. — К сожалению, не играю. А вы?
Амариллис холодно посмотрела на нее.
— Я рисую, — ответила она. — Предпочитаю рисование. Оно не так докучливо, я думаю. Хочешь — смотри, не хочешь — не смотри, дело твое. Ох… — она расширила глаза и закусила губу. — Прошу прощения, Элоиза. Забыла, что вы играете. Я не имела в виду вас, разумеется! Вы никогда не играли ни на чьем суаре.
— Нет. Думаю, я бы ужасно нервничала, — отозвалась Элоиза. — Хотя сочла бы за честь, если б меня попросили. Но, полагаю, меня бы раздражало, если бы все разговаривали и никто не слушал. — Она говорила с чувством. — Музыку надо уважать, а не относиться к ней как к уличным звукам, обоям или всего лишь фону. Тогда она наскучивает прежде, чем ты сможешь оценить ее красоту.
Амариллис рассмеялась высоким, мелодичным смехом, беспричинно вызвавшим у Шарлотты раздражение — быть может, оттого, что ей самой хотелось бы уметь так смеяться и она знала, что не умеет.
— Какой вы философ! — весело воскликнула миссис Денбай. — Предупреждаю вас, дорогая, если вы начнете говорить нечто подобное на суаре, то о популярности можно забыть. Люди не будут знать, что о вас думать.
Шарлотта резко пнула мать в лодыжку, и когда Кэролайн наклонилась, решив, что на нее что-то упало, Шарлотта притворилась, будто подумала, что они уходят.
— Мама, тебе помочь? — спросила она, затем поднялась и протянула ей руку.
Кэролайн взглянула на нее.
— Мне пока еще не требуется помощь, Шарлотта, — твердо ответила она. Но мысль о том, чтобы снова сесть из чистого упрямства, явственно промелькнула в ее глазах. Секунду спустя она вежливо извинилась, а через несколько минут они уже снова были на улице.
— Мне не нравится миссис Денбай, — с чувством сказала Шарлотта. — Решительно не нравится!
— Это было очевидно. — Кэролайн подняла воротник, затем улыбнулась. — Вообще-то, мне тоже. Это совершенно несправедливо, потому что я не представляю почему, но нахожу ее крайне раздражающей.
— Она имеет виды на Тормода Лагарда, — заметила Шарлотта в качестве частичного объяснения. — И ведет себя весьма нахально.
— Ты так считаешь?
— Ну, разумеется. Только не говори, что не заметила!
— Конечно же, заметила. — Кэролайн поежилась. — Но мне доводилось видеть много больше женщин, положивших глаз на мужчин, чем тебе, моя дорогая, и я не думаю, что Амариллис была особенно неуклюжа. В сущности, мне кажется, она достаточно терпелива.
— Все равно она мне не по душе.
— Это потому, что тебе нравится Элоиза и ты не можешь не думать, что будет с ней, если Тормод женится, поскольку Амариллис явно ее недолюбливает. Быть может, Элоиза сама выйдет замуж, и это решит проблему.
— Тогда Амариллис было бы гораздо разумнее найти подходящего молодого человека для Элоизы, чем сидеть и унижать ее, не так ли? Это было бы нетрудно, она же так мила… Что случилось, мама? Ты все время горбишься, как на сквозняке, но тут довольно тихо.
— Позади нас кто-нибудь есть?
Шарлотта обернулась.
— Нет. А что? Ты кого-то ждешь?
— Нет! Нет, просто… просто у меня такое чувство, что за нами кто-то следит. Бога ради, не глазей ты так, Шарлотта. Люди подумают, что мы пытаемся заглядывать им в окна!
— Какие люди? — Шарлотта заставила себя улыбнуться в попытке скрыть беспокойство за Кэролайн. — Никого же нет, — рассудительно сказала она.
— Не глупи! — отрезала Кэролайн. — Всегда кто-нибудь есть — дворецкий, или служанка, задергивающая шторы, или лакей у двери.
— Ну, тогда не стоит и внимания обращать, — с беспечным видом отмахнулась Шарлотта, но в душе ее поселилась тревога.
Ощущение, что за тобой наблюдают — не из праздного любопытства или от нечего делать, но намеренно и систематически, — крайне неприятное. Может, Кэролайн все-таки почудилось? С чего бы кому-то следить за ней? Какая может быть тому причина?
Кэролайн вновь ускорила шаг. Они шли так быстро, что юбки хлестали Шарлотту по лодыжкам, и она боялась, что если не будет смотреть под ноги, то споткнется о булыжник и полетит головой вперед.
Кэролайн вихрем повернула у воротного столба и поднялась по ступенькам к двери собственного дома. Лакей еще не заметил женщин, и им пришлось немного подождать. Кэролайн нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и однажды даже оглянулась на дорогу.
— Мама, к тебе кто-то приставал на улице? — Шарлотта тронула ее за руку.
— Нет, конечно же! Просто… — Она сердито отвернулась. — У меня такое чувство, будто я не одна, даже когда, казалось бы, рядом никого. Я не вижу его, но совершенно уверена, что он видит меня.
Дверь открылась, и Шарлотта вошла вслед за матерью.
— Завесь, пожалуйста, шторы, Мартин, — велела Кэролайн лакею.
— Все, мэм? — удивился Мартин. Дневного света оставалось еще часа два, причем вполне приятных.
— Да, пожалуйста! Во всех комнатах, где мы будем. — Кэролайн сняла пальто и отдала ему; Шарлотта сделала то же самое.
В гостиной перед камином сидела бабушка.
— Ну? — Она оглядела их с головы до ног. — Какие новости?
— О чем, мама? — спросила Кэролайн, поворачиваясь к столу.
— О чем-нибудь, девочка! Как я могу спрашивать, о чем новости, если не знаю, какие они? Если бы я уже знала их, то они не были бы для меня новостями, не так ли?
Аргумент был неверный, но Шарлотта уже давно поняла, что бабушке бесполезно указывать на что-то.
— Мы навестили миссис Чаррингтон и мисс Лагард, — сказала она. — Обе совершенно очаровательные.
— Миссис Чаррингтон эксцентрична. — Голос бабушки прозвучал так, словно она откусила зеленой сливы.
— Мне это понравилось. — Шарлотта не собиралась уступать. — Она была очень вежлива, а это, в конце концов, важно.
— А мисс Лагард тоже была вежлива? Чересчур уж она застенчива. Девушка, похоже, вообще не умеет флиртовать, — отрезала бабушка. — Никогда не найдет себе мужа, если будет ходить с таким отрешенным видом, какая бы хорошенькая мордашка у нее ни была. Мужчины, знаешь ли, не женятся только на лице!
— И это хорошо для большинства из нас, — не менее едко отозвалась Шарлотта, глядя на чуть крючковатый бабушкин нос и глаза под тяжелыми веками.
Старуха сделала вид, что не поняла намека, и холодно повернулась к Кэролайн.
— К тебе приходили, пока тебя не было.
— Вот как? — без особенного интереса отозвалась Кэролайн. Вполне обычное дело — пока ты наносишь дневные визиты, тебя обязательно хоть кто-то да посетит. Тоже часть ритуала. — Надеюсь, они оставили карточку, и Мэддок скоро ее принесет.
— И ты не хочешь узнать, кто это был? — фыркнула бабушка, глядя Кэролайн в спину.
— Не особенно.
— Тот француз со своими иностранными манерами. Забыла его имя. — Она предпочитала не запоминать его, потому что оно не английское. — Но портной у него хороший, я за тридцать лет лучшего не видела.
Кэролайн оцепенела. В комнате повисла тишина настолько полная, что можно было представить, будто слышишь колеса проезжающих через две улицы экипажей.
— Вот как? — повторила Кэролайн неестественно небрежным голосом и запнулась, как если бы порывалась выпалить что-то еще, но заставила себя подождать, чтобы произносить слова одно за другим. — Он что-нибудь говорил?
— Само собой разумеется, он что-то говорил! Или ты думаешь, он стоял тут как истукан?
Оставаясь спиной к присутствующим, Кэролайн вытащила из вазы один нарцисс, укоротила стебель и вернула цветок обратно.
— Что-нибудь интересное?
— Кто в наши дни говорит что-нибудь интересное? — ворчливо ответила бабушка. — Героев больше нет. Генерала Гордона убили эти дикари в Хартуме. Даже мистер Дизраэли умер — впрочем, он уж точно героем не был! Да и джентльменом, если уж на то пошло. Но он был умен. Все воспитанные люди покинули этот свет.
— Месье Аларик был невежлив? — удивилась Шарлотта. На Парагон-уок он был таким безупречно непринужденным и запомнился ей безупречными манерами, даже если за ними часто угадывался юмор.
