Адриан Дойл - Тайна запертой комнаты

Адриан Конан Дойль

Дж. Д. Карр

Тайна запертой комнаты

Были только два дела, которые попали к Холмсу через меня, — это случай с большим пальцем мистера Хатли и история сумасшествия полковника Уорбуртона.

Утро 12 апреля (когда, судя по записи в моей записной книжке, жена моя слегка простудилась) явилось началом драматических событий, связанных с одной из самых удивительных загадок в истории расследований моего друга Шерлока Холмса.

Как я уже упоминал ранее, в ту пору у меня была практика в Паддингтоне. Я был молод, здоров, имел обыкновение рано вставать и в восемь часов в то утро уже находился внизу и, к неудовольствию нашей горничной, разводил огонь в камине, когда вдруг позвонили в дверь.

Никакой больной не явится по пустяку в столь ранний час. И когда я открыл дверь навстречу ясному апрельскому солнышку, то был поражен не только тем, как бледна и взволнована была женщина, в растерянности стоящая у моего скромного порога, но также молодостью и красотой ее.

— Доктор Уотсон? — произнесла она, приподнимая вуаль.

— Да, это я, сударыня.

— Умоляю вас, простите меня за столь раннее вторжение, но я пришла, чтобы… Я пришла…

— Будьте так любезны, войдите, пожалуйста, в дом, — сказал я, решительно направляясь в приемную и одновременно стараясь повнимательнее рассмотреть мою гостью. Всегда неплохо произвести впечатление на больного, определив симптомы заболевания, а значит, и саму болезнь, еще до того, как ваш пациент откроет рот.

— Для этого времени погода очень недурна, — продолжал я, когда мы вошли в гостиную. — Однако всегда есть опасность простудиться, особенно если комната не заперта как следует и существует вероятность сквозняков.

Впечатление, которое произвели на девушку эти мои слова, было совершенно неожиданным. Прекрасные серые глаза ее расширились, она замерла, вперив в меня взгляд.

— Заперта! — вскричала она через секунду. — Запертая комната! О Боже!

Крик этот, переросший в вопль, разнесся по всему дому; девушка же без сознания опустилась на лежащий перед камином коврик.

Ошеломленный, я налил в стакан воды из графина, добавил туда немного бренди и, осторожно усадив мою пациентку в кресло, заставил ее все это проглотить.

Едва я проделал все это, как в комнату, разбуженная криком, вбежала моя жена.

— Ради Бога, Джон, что случилось?

Тут она осеклась.

— Да это Кора Марри!

— Тебе знакома эта юная леди?

— Знакома? Еще бы! Я знаю Кору Марри по Индии. Наши отцы дружили, а когда мы с тобой поженились, я написала ей…

— Написала в Индию?

— Да нет же! Сейчас она живет в Англии. Кора — ближайшая подруга Элеонор Гранд, которая вышла замуж за эту старую развалину полковника Уорбуртона. Кора живет вместе с полковником и миссис Уорбуртон где-то в районе Кембридж-террас.

Как только моя жена замолчала, наша посетительница открыла глаза. Жена погладила ее по руке.

— Успокойся, Кора, — сказала она. — Я как раз рассказываю мужу, что ты живешь на Кембридж-террас вместе с полковником и миссис Уорбуртон.

— Жила вместе! — горестно воскликнула мисс Марри. — Полковник Уорбуртон мертв, а жена его тяжело ранена и, возможно, сейчас при смерти! Когда я увидела, что она лежит под этой кошмарной посмертной маской, то подумала, что эта ужасная вещь и явилась причиной безумия полковника. Конечно же, он сошел с ума! Иначе зачем стал бы стрелять в жену, а потом в себя в этой запертой комнате? И все же я не могу поверить, что он совершил это ужасное злодеяние.

Вцепившись в руку моей жены, она взглянула на меня, и во взоре ее сквозила душераздирающая мольба о помощи.

— О, доктор Уотсон! Я так надеюсь, что вы поможете мне! Неужели ваш друг Шерлок Холмс ничего не может сделать?

Поверьте, и моя жена, и я с большим изумлением выслушали эту историю о трагедии, происшедшей в семье полковника.

— Но вы сказали, что полковник Уорбуртон мертв, — осторожно уточнил я.

— Да, но на его имя легла тень. О, неужели все так безнадежно?

— Надежда есть всегда, Кора, — сказала моя жена. — Что ты намерен делать, Джон?

— Что делать? — воскликнул я, взглянув на часы. — Как что? Взять пролетку и — на Бейкер-стрит! Мы успеем перехватить Холмса еще до завтрака.

Как я и предполагал, Холмс с унылым видом дожидался завтрака в комнате, уже заполненной дымом его первой утренней трубки, в которой еще со вчерашнего вечера оставался недокуренный табак. Не привыкший к упорядоченной, размеренной жизни, он нимало не удивился нашему с мисс Марри визиту в столь ранний час, хотя и был настроен ворчливо.

— Дело в том, Холмс, что сегодня утром, когда… — начал я.

— Именно, именно, мой дорогой друг, — прервал меня Холмс, — когда вы разводили огонь в камине. Об этом ясно свидетельствует большой палец вашей левой руки.

Тут взгляд его упал на убитую горем мисс Марри, и выражение его лица смягчилось.

— Но, по-моему, — добавил он, — вам обоим нелишне будет слегка перекусить, прежде чем вы расскажете мне о том ударе, который, вне всякого сомнения, постиг эту юную особу.

И до тех пор пока я не перекусил, он не дал нам произнести ни единого слова, хотя мисс Марри едва смогла сделать несколько глотков кофе.

— М-да, — несколько разочарованно произнес Холмс, когда наша прекрасная клиентка повторила ему свой рассказ. — История действительно трагическая, сударыня. Но я не понимаю, каким образом я могу вам помочь. Некто полковник Уорбуртон сходит с ума, стреляет в свою жену, затем — в себя. Я полагаю, дело обстояло именно так?

Стон вырвался из уст мисс Марри.

— К сожалению, да, — отвечала она. — Хотя поначалу мы надеялись, что это дело рук грабителя.

— Вы надеялись, что это дело рук грабителя?

Мне не понравилась язвительность его тона, хотя я догадывался о причине ее. Дело в том, что с тех пор, как месяц назад миссис Ирен Нортон, урожденная Адлер, перехитрила и провела Шерлока Холмса, его отношение ко всем представительницам женского пола сделалось более недоброжелательным, чем прежде.

— Послушайте, Холмс, — с некоторой горячностью возразил я. — Мисс Марри хотела лишь сказать, что, если бы это был грабитель и убийца, имя полковника Уорбуртона не было бы запятнано подозрением в самоубийстве. Надеюсь, вы не станете осуждать ее за простую оговорку.

— На оговорках, Уотсон, случалось попадаться и убийцам. Ну да ладно, не будем огорчать юную леди. Однако попрошу вас, сударыня, постарайтесь выражаться как можно ясней.

К моему удивлению, лицо нашей гостьи озарила задумчивая и в то же время горделивая улыбка.

— Моим отцом, мистер Холмс, был капитан Марри, участник подавления восстания сипаев. Посмотрим, умею ли я ясно выражать свои мысли.

— Вот это уже лучше. Итак?

— Полковник Уорбуртон и его жена, — начала мисс Марри, — жили на Кембридж-террас, в доме номер девять. В районе Гайд-парка много таких солидных, богатых домов. По обе стороны от входной двери, за узкой полоской альпийского садика, расположены комнаты с двумя французскими окнами. Полковник Уорбуртон и моя дорогая Элеонор находились в комнате слева от входной двери, так называемой «музейной». Дело происходило вчера вечером, сразу после ужина. Дверь комнаты была заперта изнутри. Оба французских окна также были заперты изнутри на двойные шпингалеты; правда, шторы оставались раздвинутыми. В комнате больше никого не было, и спрятаться там было негде, и попасть в нее нельзя было иначе, чем через дверь или окно. Пистолет лежал возле правой руки полковника. Никаких попыток взломать замок или шпингалет не обнаружилось; комната была словно неприступная крепость. Таковы факты, мистер Холмс.

И как я сам могу теперь засвидетельствовать, мисс Марри говорила чистую правду.

— Ну вот, это уже определенно лучше, — проговорил Холмс, потирая руки. — А что, у полковника была привычка запирать дверь за собой и своей женой в этой, как вы ее назвали, музейной? Он так делал каждый вечер после ужина?

Внезапное замешательство отразилось на лице нашей посетительницы.

— Господи, конечно нет! — воскликнула она. — Но я как-то об этом не подумала.

— Боюсь, однако, что это не меняет существа дела. Напротив, только лишний раз свидетельствует в пользу безумия полковника.

Взгляд серых глаз Коры Марри оставался спокойным и твердым.

— Мне не нужно объяснять этого, мистер Холмс. Я не стану спорить, что если полковник Уорбуртон вознамерился убить Элеонор и себя, он конечно же должен был запереть дверь.

— Позвольте заметить, сударыня, — сказал Холмс, — что вы судите о вещах чрезвычайно здраво. А что, если не принимать во внимание все эти индийские редкости, можно ли сказать, что в смысле своих привычек полковник был человеком обыкновенным?