Джун Томсон - Преследование миллионера

Джун Томсон

Преследование миллионера

* * *

Заглядывая в свои записки, я вижу, что случилось зто в четверг, 21 апреля 1895 года, всего за несколько дней до того, как к нам пожаловала мисс Вайолетт Смит, поведавшая об удивительном происшествии, приключившемся с ней в Сюррее [1]. Именно в тот день нам на Бейкер-стрит [2] доставили телеграмму.

Ничего необычного в этом не было: моему старому другу Шерлоку Холмсу и прежде случалось получать подобные послания с просьбой о помощи в той или иной чрезвычайной ситуации, но лишь в очень немногих из них просьба о помощи была выражена в столь безапелляционной манере.

Прочитав телеграмму и насмешливо подняв брови, Холмс передал ее мне и спросил:

— Ну, Ватсон, что вы об этом думаете?

Достаточно обширное послание гласило:

Получил несколько анонимных писем угрозами моей жизни тчк местная полиция не может меня защитить тчк передаю дело ваши руки тчк мой экипаж будет ожидать вас станции мэйдстоун к поезду который отправится вокзала чаринг кросс 2 23 тчк размеры гонорара назовите сами тчк джон винсент хардерн

— Ясно, что деньги для этого человека ничего не значат и он привык поступать по-своему, — заметил я.

— Вы хотите сказать, — поправил меня Холмс, — богатый американец? Миллионер, возможно сколотивший свое состояние на табаке?

Я всегда восхищался замечательными способностями моего друга, но, должен признаться, был озадачен его комментариями, так как сам я не нашел в телеграмме ничего такого, что позволяло бы сделать столь точные выводы.

— Как вам удалось прийти к столь удивительным выводам, Холмс? — растерянно спросил я.

— Никакой тайны здесь нет, — рассмеялся Холмс и пояснил: — Дело в том, что Джону Винсенту Хардерну три недели назад была посвящена короткая заметка в газете «Таймс». Тогда он только что прибыл в Англию, и его состояние и факты из биографии не прошли мимо внимания репортеров. Это первый визит Хардерна в Англию. Он намеревается пробыть у нас около года, главным образом для того, чтобы ввести в высший свет свою дочь Эдит, и для этой цели снял загородное поместье и дом в Белгравии. Ввести юную девушку в великосветское общество вызвалась Довагер, леди Роксэм. А так как у ее светлости есть сын подходящего возраста, то, думаю, не ошибусь, если скажу, что в скором времени мы можем ожидать появления в «Таймс» объявления о помолвке мисс Хардерн и лорда Роксэма. Так заключаются браки, Ватсон, — не Господом на небесах, а хозяйками светских салонов на Парк-лейн и Гросвенор-сквер.

С учетом всего изложенного я полагаю, что приму предложение Хардерна, поскольку его высокомерный тон меня мало трогает.

— В телеграмме говорится, что вы сами можете назначить размеры вашего вознаграждения, — напомнил я.

— Деньги в такого рода делах не имеют никакого значения! — Холмс небрежно махнул рукой. — Мне неоднократно приходилось отказывать весьма состоятельным клиентам, если их дело не представляло особого интереса. Но угрозы жизни Хардерна! Тут все не так просто. Мы можем, успеть на поезд два двадцать три, о котором сообщает Хардерн, и я убежден, что в ходе раших расследований нам удастся разгадать один из загадочных аспектов этого дела, который представляется мне особенно любопытным.

— Вы имеете в виду установление личности негодяя, который угрожает жизни Хардерна?

— И это тоже, мой дорогой друг. Но признаться, еще больше меня интересует последовательность событий.

— Не улавливаю вашей мысли, Холмс.

— В таком случае рассмотрим те факты, которые нам известны. По сообщению «Таймс», Хардерн прибыл в Англию — в первый раз за свою жизнь — всего лишь три недели назад и тем не менее уже получил несколько угрожающих писем. Вряд ли за столь короткое время он успел заиметь в Англии смертельного врага, если только я не недооцениваю способность Хардерна вызывать к себе яростную ненависть.

— Вы считаете, что автор угрожающих посланий не англичанин?

— Я не сказал ничего подобного. Я только заметил, что один из аспектов этого дела представляется мне сомнительным.

— Но если он не англичанин, — настаивал я, — то разве нельзя сделать из этого вывод о том, что автором писем должен быть американец, некто, имеющий зуб против Хардерна и поехавший за ним в Лондон?

— Возможно, но ответ и на этот вопрос зависит от последовательности событий. Почему автор писем должен был ждать, пока Хардерн не отправится в Англию? Почему не привел свои угрозы в исполнение дома, в Америке? Ведь так было бы логичнее, не так ли?

— Возможно, какие-то обстоятельства мешали ему осуществить свой замысел.

— Такая возможность не исключается. Но пока мы — располагаем всеми необходимыми фактами, любое суждение этого дела не более чем чисто умозрительные умозаключения. Я уже говорил вам, как опасно при строении теории опираться на недостаточно полные данные. [3]

Больше Шерлок Холмс не произнес о деле ни слова и хранил упорное молчание даже в поезде, доставившем нас в Мэйдстоун, где на станции уже ожидал присланный Хардерном двухместный экипаж. Проехав мили три среди цветущих садов Кента, мы добрались до резиденции нашего клиента — Маршэм-холла, здания в стиле королевы Анны, окруженного обширными лужайками.

Дворецкий, исполненный достоинства слуга средних лет, с лицом длинным и бледным, как стеариновая свечка, провел Холмса и меня в большую гостиную, где нас ожидал мистер Хардерн.

Это был высокий человек плотного телосложения, лет пятидесяти, с властными манерами, не терпящий никаких возражений и, казалось, настолько переполненный энергией, что она, того и гляди, вырвется из него наружу, как пар из закипевшего чайника. Широкое лицо с грубыми чертами и копна рыжеватых волос говорили о холерическом темпераменте.

Едва мы представились, Хардерн тут же приступил к делу.

— Как вы понимаете, джентльмены, — заявил он, — я человек дела и не привык тратить слова даром. Мне дорого и ваше время, и мое. Я изложу вам все факты как можно более коротко. Первое письмо с угрозами я получил через несколько дней после того, как поселился в этом доме.

— Так быстро? — пробормотал Холмс, искоса посмотрев на меня. — Считаю, что эта деталь заслуживает всяческого внимания.

— Я тоже так считаю, сэр! Я тоже! Почему стоило мне ступить на берег Англии, как какой-то негодяй нагло заявляет мне, чтобы я немедленно отсюда убирался, иначе, видите ли, очень пожалею?

— Вы не знаете, кто бы это мог быть?

— Не имею ни малейшего представления, сэр! Если бы знал, кто это, мне не понадобилась бы ваша помощь. Я сам разыскал бы негодяя и устроил ему хорошую взбучку.

— Соверши вы подобный поступок, ваши действия вряд ли можно было бы назвать разумными, — холодно заметил Холмс. — Могу ли я взглянуть на письма? Надеюсь, вы их сохранили?

— Все, кроме первого. Я не придал ему значения и сжег тотчас же после получения.

— В вашей телеграмме говорилось о нескольких письмах. Сколько всего их было?

— Четыре. Следующие три письма я сохранил. Вот они.

Хардерн быстрыми шагами пересек гостиную, рывком выдвинул ящик из бюро и, достав оттуда письма, вручил их Холмсу.

— Я вижу, все они отправлены из Мэйдстоуна, — заметил мой друг, осмотрев конверты, — и адреса на всех конвертах написаны печатными буквами одной и той же рукой. А как насчет содержания?

Вынув письма из конвертов, он молча перечитал их и лишь затем передал мне, заметив:

— Обратите внимание на качество бумаги, Ватсон, и на правописание. Вряд ли мне нужно говорить, чтобы вы обратили внимание на отпечаток пальца в нижнем углу каждой страницы.

Действительно, не обратить внимание на особенности, о которых упомянул Холмс, было просто невозможно. В конце каждого письма, там, где обычно должна была бы находиться подпись, красовался отпечаток пальца, вымазанного черными чернилами.

Они выделялись на фоне белой дешевой бумаги того сорта, который можно купить в любой лавочке. Однако в правописании я ничего особенного не заметил, разве что не было ошибок. Текст самих писем был, как и на конвертах, словно напечатан четкими буквами, выведенными теми же черными чернилами, которыми сделаны отпечатки пальцев.

Письмо с отпечатком безымянного пальца гласило:

«Тебя предупреждали, Хардерн. Убирайся из Англии, покуда цел».

Следующее письмо с отпечатком среднего пальца развивало ту же тему несколько подробнее:

«Покуда ты в Англии, твоя жизнь в опасности. Это — не пустое предупреждение».

Наиболее угрожающим было последнее письмо с отпечатком указательного пальца:

«Ты дурак, Хардерн, но из твоего упрямства ничего хорошего не выйдет. Я не намерен ждать дольше. Укладывай вещи и отчаливай, иначе, клянусь, можешь считать себя покойником».