Морис Леблан - Последние похождения Арсена Люпэна. Часть I: Двойная жизнь Арсена Люпэна

Морис Леблан

«Последние похождения Арсена Люпэна, взломщика-джентльмена»

Часть первая

ДВОЙНАЯ ЖИЗНЬ АРСЕНА ЛЮПЭНА

Глава 1

Резня

I

Господин Кессельбах остановился на пороге гостиной, взял за локоть своего секретаря и тихим голосом с беспокойством сказал:

— Чемпэн, кто-то сюда опять забирался.

— Ну что вы, мсье! — возразил тот. — Вы только что сами открыли дверь прихожей, и все то время, когда мы обедали в ресторане, ключ оставался в вашем кармане.

— Чемпэн, сюда опять кто-то входил, — повторил господин Кессельбах.

Он указал на дорожную сумку, лежавшую на камине:

— И вот вам доказательство. Эта сумка раньше была закрыта. Теперь — нет.

Чемпэн не согласился опять:

— Уверены ли вы, мсье, что закрыли ее? Впрочем, что там могло быть? Не имеющие ценности безделушки, предметы туалета…

— Ничего другого в ней нет потому, что перед уходом из осторожности я вынул бумажник… Иначе… Нет, Чемпэн, говорю вам еще раз, кто-то забирался сюда в то время, когда мы обедали.

На стене висел телефон. Он снял трубку.

— Алло… Говорит господин Кессельбах… Квартира 415… Да, да… Будьте добры, барышня, соедините меня с префектурой полиции… Службой Сюрте… Номер не требуется, не так ли? Хорошо, благодарю… Жду у аппарата…

Минуту спустя он заговорил опять:

— Алло!.. Алло! Я хотел бы поговорить с господином Ленорманом, шефом Сюрте. Это Рудольф Кессельбах… Алло!.. Ну конечно, шеф Сюрте знает, о чем пойдет речь… Я звоню с его позволения… Ах, его нет?.. С кем тогда имею честь?.. С господином Гурелем, полицейским инспектором? Кажется, мсье Гурель, вы присутствовали при нашей вчерашней встрече с господином Ленорманом… Так вот, мсье, то же самое произошло и сегодня. В квартиру, которую я занимаю, кто-то забирался. Если вы придете сейчас, может быть, обнаружите улики и что-нибудь выясните… В течение часа или двух? Отлично. Попросите указать вам апартамент номер 415. Еще раз благодарю вас, мсье!

Проездом в Париже, господин Рудольф Кессельбах, король бриллиантов, как его еще называли, либо, по другому прозвищу, — Хозяин Кейптауна (его состояние оценивалось более чем в сто миллионов) уже свыше недели снимал на четвертом этаже отеля Палас апартаменты из трех комнат, из которых две большие, с правой стороны, — гостиная и жилая комната — выходили на проспект, а третья, поменьше слева, была отведена секретарю Чемпэну и выходила на улицу Иудеи. За этой комнатой пять подобных помещений были заняты для госпожи Кессельбах, которая еще только собиралась выехать из Монте-Карло.

Несколько минут господин Кессельбах с озабоченным видом прохаживался по комнате. Это был рослый мужчина с румяным лицом, еще далеко не старый; голубые глаза мечтателя — их светло-небесный цвет проглядывал сквозь очки в золотой оправе — придавали ему выражение доброты и застенчивости, плохо вязавшееся с решительным видом, квадратным лбом и выдающейся вперед челюстью.

Он подошел к окну, оказавшемуся запертым. Впрочем, кто мог бы через него проникнуть? Отдельный балкон, тянувшийся вдоль квартиры, обрывался с правой стороны; с левой от других балконов над улицей Иудеи его отделял каменный простенок. Кессельбах прошел в свою комнату; она никак не сообщалась с соседними. Заглянул в комнату секретаря; двери, выходившие в комнаты, оставленные для госпожи Кессельбах, были заперты, засов на них — задвинут.

— Ничего не могу понять, Чемпэн, — признался он. — Вот уже несколько раз я обнаруживаю странные… очень странные, согласитесь, вещи. Вчера кто-то переставил мою трость… Позавчера, без всякого сомнения, трогали мои бумаги… И нельзя даже представить себе, как это могло случиться.

— Все это просто невозможно, мсье! — воскликнул Чемпэн, чья благодушная физиономия не выражала ни капли беспокойства. — Одни предположения… Доказательств просто нет… Только смутные догадки… И еще: в эти комнаты можно войти только через прихожую. Но вы еще в день прибытия заказали себе особый ключ, и только у вашего слуги Эдвардса имеется второй. Ему ведь вы доверяете?

— Еще бы! Скоро десять лет, как он у меня! Но Эдвардс обедает в то же время, что и мы, и это плохо. В дальнейшем он будет выходить из комнат только после нашего возвращения.

Чемпэн слегка пожал плечами. Хозяин Кейптауна, с его необъяснимыми страхами, несомненно, становился несколько странным. Чего бояться в гостинице, особенно если не держишь при себе — или на себе — ничего ценного, никаких более или менее значительных сумм.

Они услышали, как открылась входная дверь. Это пришел Эдвардс. Господин Кессельбах позвал слугу.

— На вас сегодня ливрея, Эдвардс? Я не жду на этот день визитов… Впрочем, нет, придет господин Гурель. Так что оставайтесь в прихожей и следите за дверью. Мы с господином Чемпэном должны как следует поработать.

Их работа, впрочем, продолжалась лишь несколько минут, в течение которых Рудольф Кессельбах просмотрел почту, пробежал глазами два или три письма и указал, как следовало на них ответить. Чемпэн, ожидавший с ручкой наготове, заметил вдруг, что мысли господина Кессельбаха витали совсем далеко.

Он сжимал в пальцах и внимательно разглядывал черную булавку, изогнутую, как рыболовный крючок.

— Чемпэн, — сказал он, — эту штучку я только что обнаружил на столе. И, видимо, она здесь не без значения, эта согнутая булавка. Вот вам и улика, вещественное доказательство.

Теперь вы не можете уже утверждать, что в гостиную никто не забирался. Эта вещица не могла попасть сюда сама.

— Конечно, нет, — отозвался Чемпэн. — Она попала сюда благодаря мне.

— Как это?

— Ну да, этой булавкой я скреплял галстук. Я снял ее вчера вечером, когда вы были заняты чтением, и машинально согнул.

Господин Кессельбах, явно задетый, прошелся по комнате. И сказал, остановившись:

— Вы, конечно, надо мной смеетесь, Чемпэн… И с полным правом… Не буду спорить, я стал несколько… эксцентричным, скажем так, после недавней поездки в Кейптаун… Дело в том… Вы просто не знаете, Чемпэн, что случилось нового в моей жизни, какой в нее вошел потрясающий замысел… Огромное дело, которое видится пока лишь в тумане грядущего, но которое уже вырисовывается в нем… И обещает стать чем-то колоссальным. Ах, Чемпэн, вы не можете себе и представить! Деньги — мне на них наплевать, они у меня есть… У меня их более чем достаточно. Но это — это больше, чем богатство, это — сила, могущество, власть. И если действительность оправдает мои предчувствия, я стану хозяином не только Кейптауна, но также других мест. Рудольф Кессельбах, сын котельщика из Аугсбурга, станет равным со многими из тех, кто глядел на него прежде свысока… И поднимется даже на большую высоту, Чемпэн, на большую высоту, чем они, можете мне поверить! Если только…

Он замолчал, взглянул на секретаря, словно пожалел о том, что сказал слишком много. Однако, увлеченный собственным порывом, заключил:

— Теперь вы понимаете, Чемпэн, причины моего беспокойства. В этой голове засела мысль, идея, не имеющая цены… О ней, может быть, кое-кто догадывается… И за мною следят, я в этом вполне убежден…

Послышался звонок.

— Телефон, — напомнил Чемпэн.

— Может быть, случайно, — добавил господин Кессельбах, думая о своем, случайно это…

Он взял трубку.

— Алло? По чьей просьбе?.. Полковника? Ага. Да, это я… Что у вас нового?.. Отлично!.. Значит я вас жду… Приедете со своими людьми? Отлично! Алло… Нет, вы меня не потревожите… я отдам необходимые распоряжения… Дело, значит, так серьезно? Повторяю, указание дано строжайшее… Мой секретарь и слуга охраняют вход, и никто сюда не войдет. Дорога вам знакома, не так ли? Тогда не теряйте ни минуты.

Он повесил трубку и сообщил:

— Чемпэн, сюда должны прибыть двое… Да, двое мужчин… Эдвардс впустит их…

— Однако… Господин Гурель, бригадир…

— Он прибудет позднее, через час. Поэтому пошлите сразу Эдвардса в контору отеля, пускай предупредит: меня ни для кого нет… Кроме как для двух господ, полковника и его друга, и еще — для господина Гуреля. Пусть запишут их имена.

Чемпэн выполнил распоряжение. Вернувшись, он увидел, что господин Кессельбах держит конверт, точнее — небольшой пакетик из черной кожи, по всей видимости — пустой. И, казалось, колеблется, не решаясь, как с ним поступить, положить в карман или еще куда-нибудь? Он подошел, наконец, к камину и бросил кожаный конверт в дорожную сумку.

— Закончим с письмами, Чемпэн, — сказал господин Кессельбах. — У нас остаются десять минут. Ага! Письмо от госпожи Кессельбах. Что же вы мне не сказали о нем, Чемпэн? Вы не узнали почерка?

Он не скрывал волнения, с которым рассматривал листок бумаги, который держала его жена, в котором сохранилась, быть может, частица ее сокровенных дум. Вдохнул аромат ее духов и, вскрыв конверт, медленно, вполголоса прочитал — отрывками, доносившимися до Чемпэна: