Любовь Овсянникова - Кульбит над кручей

Любовь Овсянникова

КУЛЬБИТ НАД КРУЧЕЙ

Рассказ

1

Проснувшись раньше времени, я посмотрела в окно и приуныла: хотя рассвет только занимался, но день со всей очевидностью обещал быть не по–весеннему пасмурным и слякотным. Откровенно говоря, совсем промозглым, ведь настоящее тепло в природе еще не установилось, и малейший ветерок даже при свете солнца пробирал беспечного чудака до костей. А теперь и подавно мне надо было одеваться как на парад — сохранно, ведь ехала я в Славгород не просто так, а провести в последний путь Александра Григорьевича, своего любимого учителя.

Эх, некстати погода испортилась, продолжала огорчаться я, собирая сумку. Но вот умылась, управилась с прической, попила чайку и мало–помалу успокоилась. Наоборот, резонно доказывала я себе, надо радоваться, что после абсолютно сухой зимы, не давшей земле ни малой толики осадков, более того — выжавшей из нее последнюю влагу своими суховеями и плюсовыми температурами, зарядил дождик как сущее спасение от серости, пыли и бед нынешних и будущих. Путь мне предстоит не дальний, в какую–то сотню километров — так нечего и расстраиваться.

И то сказать, нам никогда не угодишь, продолжала я журить теперь уже всех подряд. Казалось бы, не в мороз и метель и не в жару несусветную отошел человек, а в самое что ни на есть безупречное время года, весной, однако живым снова не вовремя. Дождь, видите ли, зонтики растопыренные, чернозем размокший, грязь вязкая на туфлях — неуютно хоронить. Да-а.

Пристыдила я себя окончательно и тем чуть умерила будоражащий энтузиазм, появившийся еще вчера, как стало известно о предстоящем посещении родных мест. Вызван он был, конечно, не непосредственной причиной поездки, а во–первых, скорой встречей с одноклассниками, коих я не видела более сорока лет, и, во–вторых, тем, что я отправлялась туда на своей новой машине. Кто, грешным делом, втайне не тешится приобретенной игрушкой? Вот и я радовалась, что появился повод ею воспользоваться. Кстати, машина была не какой–то там как у всех, а европейской модификацией крутого среднеразмерного кроссовера премиум–класса «Infiniti EX37», короче, классным женским внедорожником с умной системой полного привода. Дали вместо гонорара. Да черт с ним! Все равно этот гонорар пошел бы, куда и все предыдущие, — на ветер. А так хоть машина есть.

Никто ж не знает, что сначала ее купил директор издательства своей жене в качестве сюрприза к юбилею. А та в первые же дни не поместилась с тремястами лошадками в заторе, наворотила там, как слон в посудной лавке. В результате людям хлопот доставила и себе убытков наделала. Ну и закапризничала, конечно: ездить на элитной машине с помятым кузовом не хочу — стыдно! «Так это легко исправить, — увещевал ее расстроенный Петр Кондратьевич. — Господи, какой пустяк: поменяют крылья, дверцы, отрихтуют кузов, и будет твоя козочка, что новенькая». «Нет и все, — заладила Нинель Станиславовна. — Я разве бедная, чтобы в заплатах по Москве ездить? Меняй, рихтуй да и продавай ее, охотников немало найдется — модель–то престижная. А мне новую купи. Хочу небольшую, аккуратненькую, не столько сильную, сколько увертливую, лучше спортивную какую, а не такой трактор — я же не собираюсь по кюветам на ней кувыркаться. Зачем мне внедорожник?».

А тут я приехала за гонораром с явными признаками нетерпения — третий месяц тянут. Ну сколько можно? Вот он мне и предложил машину вместо денег. И вдруг я согласилась, что стало и для самой неожиданностью. А чего? Петр Кондратьевич махнул рукой да расщедрился: помятые части машины не рихтовали, а заменили новыми. И теперь машина была полностью восстановлена, просто лучше новенькой. Кроме того, при этой сделке оценил он ее втрое дешевле, чем она стоила. Где бы еще я взяла такой дурняк? Да если ее сбагрить у себя в Днепропетровске, то свою цену она отдаст, как миленькая. И вот мне предстояло определиться, продавать машину или самой ею пользоваться. Поездка должна была все решить.

— Езжай, покрути руль на просторе, погазуй, почувствуй ее возможности, оцени свои ощущения, — наставлял меня муж. — И тебе откроется, что дальше делать.

Умерить–то неуместный подъем чувств я умерила, но по изложенным соображениям ничего другого не оставалось, как не ставить себе в укор приятное волнение перед поездкой, которое просто глубже в меня спряталось. Радоваться жизни, может, и грех, но он не значится в списке семи смертных, а следовательно, является по существу своему простительным. И второе: ведь никому еще не удавалось победить дуализм мира и впасть однажды то ли в отчаянное счастье, то ли в крайнее горе. Счастье и горе, эти бесполые господа всегда приходят на пару, разница лишь в том, кто из них наносит визит к нам и задает в нем тон, а кто просто является сопровождающим. Так вот и получилось, что мое желание встретиться с одноклассниками, приехав к ним на шикарном автомобиле, как–то незаметно превратилось в обыкновенную радость от полноты бытия, которая тихо и ненавязчиво сопровождала естественную печаль, пришедшую со смертью Александра Григорьевича.

И то сказать, мне порадоваться — хоть бы чем — позарез не мешало, ибо в последнее время огорчений хватало. Взять хотя бы то, с которым вы уже познакомились. Исподволь да между делом я вам доложила, как в издательстве зажали мои денежки и втюрили вместо них битую машину. Разве этого мало? А ведь я над книгой «Гармоничные соотношения вещей» трудилась почти год, это только над рукописью, заметьте, то есть, над изложением своих мыслей в визуальной форме. До этого же не менее двух лет собирала и штудировала материал, конспектировала и изучала спорные утверждения, выискивала узкие места в теме, а потом вынашивала свою точку зрения на вопрос и разрабатывала структуру книги. Конечно, было от чего сойти с ума, когда в итоге я заявилась домой с предметом бартера. Правда, и кое–какую копейку привезла: Нинель Станиславовна, жена директора издательства, — оказалась особой, отзывчивой на сочувствие. Узнав, что именно я способствовала разрешению ее затруднений с машиной, она пару раз прокуковала Петру Кондратьевичу на ушко о том, что с таким приличным человеком, как я, надо обращаться бережно, и результат не замедлил сказаться. Во–первых, мне заказали новую книгу, а во–вторых, сразу при подписании договора дали нехилый аванс, и я заподозрила, что истинная цена этой сделки превысит стоимость намерений изрядно. Помните историю создания «Врат ада» Роденом? Он хороших три десятка лет качал авансы из бюджета Парижа, а потом прокатил всех и был таков.

Но мне с Родена пример не брать, очередную книгу я собиралась сдать в срок — как у всякого пишущего человека, у меня было в заделе несколько убойных идей и по десятку сопутствующих мыслей к каждой. Оставалось выбрать, на какой из них остановиться, навинтить на этот каркас разные мелочи жизни, и готовьте, господа хорошие, оставшуюся часть моего гонорара. Машинами больше не беру, завязала. Кстати, вот еще одно обстоятельство, чем меня привлекала поездка в родные места, — я собиралась не просто опробовать колеса, но, пребывая в бело–зеленом лоне пространств, дыша возрождающимся воздухом, созерцая оживающие весенние пейзажи, среди тишины и еще робкого щебетания птиц, без искусственных шумов и свидетелей, добросовестно и без дураков пораскинуть мозгами. Для этого и диктофон взяла. Это всегда удобно: если появляется умная мысль или возникает удачная фраза, я их безотлагательно в черный футлярчик надиктовываю и преспокойно живу себе дальше.

Короче, я вышла из дому во всеоружии, если и не без бьющей через край радости от поездки, то и не в расстроенных чувствах от дождя. Все во мне уравновесилось, и я готова была, неспешно преодолевая дорогу, со счастливым воодушевлением поработать над новым заказом, а вместе с тем настроиться на свидание с прошлым, в чем грустное начало преобладало.

2

В подъезде было пусто, лишь гулко прогромыхали мои шаги, да лязгнула металлом входная дверь, всполошив тишину и развеяв мистическую неизвестность его отсыревшего полумрака. Я поспешно отрезала от себя этот мирок, нырнув в зев двора, где тоже оказалось еще безлюдно. Странно, обычно в это время мои соседки, Анна и Кира, за неимением дач наперебой махали тут метлами, демонстрируя свое право убираться в нашем маленьком скверике, хозяйничать на общих клумбах и распоряжаться общими скамейками. На стыке марта и апреля, например, они убирали опавшие с тополей сережки, высаживали новые цветы и покрывали скамейки и всевозможные ограждения, не минуя и въездных ворот, новой краской. Что значит неуютность, дождичек да прохлада: завзятые любительницы дворовых дел да посиделок и те сидели по углам.