Уильям Коллинз - Желтая маска

Уилки Коллинз

Желтая маска

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава I

Около ста лет назад в старинном городе Пизе жила знаменитая итальянская модистка, которая, чтобы лучше убедить заказчиц в своем знакомстве с парижскими модами, стала называть себя на французский лад демуазель Грифони. Это была сморщенная старушонка с недобрым лицом, быстрым языком, проворными ногами, деловой сметкой и переменчивым нравом. По слухам, она была неимоверно богата; злые языки шептали, что за деньги она готова на любую пакость.

Несомненно, ценным качеством, возвысившим демуазель Грифони над всеми ее соперницами по ремеслу, была ее несокрушимая стойкость. Не было примера, когда она отступила бы хоть на шаг под давлением враждебных обстоятельств. Вот почему достопамятный случай в ее жизни, грозивший ей разорением, стал для нее случаем блестяще проявить свою энергию и решительность характера. В зените благоденствия демуазель ее опытная мастерица и закройщица подло вышла замуж и, открыв собственное дело, стала ее конкуренткой. Такая неприятность погубила бы обыкновенную модистку, но непобедимая Грифони от этого почти без труда вознеслась еще выше и неопровержимо доказала, что враждебный Рок не может захватить ее врасплох. В то время как модистки низшего ранга пророчили, что демуазель закроет свой магазин, она спокойно вела частную переписку с агентом в Париже. Никто не знал, что содержат эти письма, но прошло несколько недель, и вдруг все пизанские дамы получили циркулярное сообщение о том, что лучшая французская мастерица, какую можно было только найти, приглашена руководить прославленным заведением Грифони. Этот искусный ход решил победу. Все клиентки демуазель отказались давать кому бы то ни было заказы, пока парижская мастерица не покажет уроженкам Пизы последних фасонов столицы мод и изящества.

Француженка прибыла точно в назначенный день, — бойкая и резкая, улыбающаяся и бесцеремонная, лицо — худощавое, фигура — гибкая. Ее звали мадемуазель Виржини, и ее родные бесчеловечно отреклись от нее.

Парижанку усадили за работу в ту же минуту, как она вошла в дверь заведения Грифони. Для ее личного пользования отвели особую комнату; роскошные материалы — бархат, шелк и атлас, с разнообразным ассортиментом лент, кружев и тюля — были предоставлены в ее распоряжение; ей было предложено не жалеть затрат и в кратчайший срок изготовить изящнейшие и новейшие образцы модных товаров для выставки в приемной. Мадемуазель Виржини обещала исполнить всё, что от нее требовали, достала свои папки с образцами, альбом цветных рисунков и попросила дать ей помощницу, достаточно понимающую французский язык, чтобы передавать указания девушкам-итальянкам в мастерской.

— У меня есть как раз то, что вам нужно! — воскликнула демуазель Грифони. — Моя работница — мы зовем ее Бригиттой — самая ленивая девка в Пизе, но очень смышленая. Была во Франции и по-французски болтает так, будто там родилась. Я сейчас пришлю ее к вам.

Мадемуазель Виржини недолго оставалась одна со своими рисунками. Высокая женщина с дерзкими черными глазами, независимым видом и поступью, твердой, как у мужчины, вошла в комнату, похожая на шествующую по сцене трагедийную королеву. Но едва ее взгляд упал на французскую мастерицу, она остановилась, изумленно всплеснула руками и вскрикнула:

— Финетта!

— Тереза! — закричала француженка, бросила ножницы на стол и пошла ей навстречу.

— Тс! Зови меня Бригиттой!

— Тс! Зови меня Виржини!

Эти два восклицания прозвучали в один и тот же миг, а затем обе женщины в молчании уставились друг на друга. Смуглые щеки итальянки отливали тусклой желтизной, и голос француженки немного дрожал, когда она снова заговорила:

— Во имя неба, как случилось, что ты пала так низко? Я считала тебя вполне обеспеченной, когда…

— Молчи! — прервала ее Бригитта. — Как видишь, я вовсе не была обеспечена. Меня постигли несчастья, и тебе меньше, чем кому бы то ни было, следует вспоминать о них!

— А ты думаешь, что со мной не было ничего худого со времени нашей последней встречи? (Лицо Бригитты при этих словах радостно просветлело.) Ты была отомщена, — холодно продолжала мадемуазель Виржини, отворачиваясь к столу и снова берясь за ножницы.

Бригитта последовала за ней, бесцеремонно обняла ее одной рукой за шею и поцеловала в щеку.

— Будем снова друзьями! — сказала она.

Француженка рассмеялась.

— Расскажи, как я была отомщена! — продолжала Бригитта и крепче обняла парижанку.

Мадемуазель Виржини сделала Бригитте знак наклониться и быстро зашептала что-то ей на ухо. Итальянка внимательно слушала, злобными, подозрительными глазами следя за дверью. Когда шепот прекратился, она ослабила свои объятия, потом со вздохом облегчения отбросила с висков тяжелые черные волосы.

— Теперь мы друзья! — прошептала она и лениво опустилась на стул, поставленный возле рабочего стола.

— Друзья! — повторила за ней мадемуазель Виржини и снова рассмеялась. — А теперь за дело! — продолжала она, прикусывая несколько булавок, чтобы иметь их наготове. — По-видимому, я здесь для того, чтобы наказать служившую до меня мастерицу, которая вздумала соперничать с нами. Хорошо, я накажу ее! Расстели-ка, милочка, этот желтый расшитый шелк и наколи на него узор с твоего конца, а я пока наколю с моего! Каковы же твои планы, Бригитта? (Смотри, не забудь, что Финетта мертва и Виржини восстала из ее праха!) Едва ли ты думаешь маяться здесь всю жизнь. (Оставь у выкройки по два пальца со всех сторон!) У тебя должны быть свои планы. Каковы они?

— Погляди на мою фигуру! — сказала Бригитта, становясь в позу посреди комнаты.

— Э-э! — протянула мадемуазель Виржини. — Это уже не то! Слишком ты располнела! Тебе нужны диета, ходьба и корсетница-француженка, — процедила она сквозь колючую изгородь булавок.

— Разве богиня Минерва[1] ходила пешком и пользовалась услугами корсетницы-француженки? Мне кажется, что она мчалась на облаках и жила в те времена, когда еще не были изобретены талии.

— Что ты хочешь этим сказать?

— А то, что, по моему последнему плану, я надеюсь разбогатеть, позируя для Минервы в студии лучшего скульптора Пизы.

— Кто же это? (Размотай мне вон то черное кружево!)

— Маэстро Лука Ломи — старинная семья, когда-то они принадлежали к знати, но теперь утратили свое положение. Маэстро приходится делать статуи, чтобы прокормить дочь и себя.

— Еще кружев! Пусти их вдвое по лифу… А как позирование у этого нуждающегося скульптора поможет тебе разбогатеть?

— Подожди минутку! В студии есть еще скульпторы, кроме него. Во-первых, его брат, патер, отец Рокко, который проводит там все свободное время. Он тоже неплохой скульптор, но особого рода: отливает статуи и сделал купель для церкви. Святой человек, посвящающий весь свой труд в студии делу благочестия.

— Фью! Посмеялись бы у нас во Франции над таким священником! — Парижанка снова набрала в рот булавок. — Едва ли ты ожидаешь, что от него польются деньги в твой карман?

— Говорю тебе, подожди! Есть еще третий скульптор в студии — настоящий аристократ! Его зовут Фабио д'Асколи. Он богат, молод, красив, единственный оставшийся из их рода и весьма недалек. Представь себе — трудится над скульптурой, словно это ему нужно для куска хлеба, и считает это удовольствием! Ты только подумай: человек, принадлежащий к одной из лучших фамилий в Пизе, дошел в своем сумасбродстве до того, что ищет славы художника!.. Подожди, подожди, самое лучшее впереди! Отец и мать у него умерли, на свете нет никаких родственников, которые имели бы власть над ним, он холост и полный хозяин своего состояния. Необходимо, ну прямо необходимо, мой друг, чтобы явилась умная женщина, протянула руку и завладела его богатством!

— Да, да, теперь я понимаю! Богиня Минерва — умная женщина, она протянет руку и завладеет его богатством с великой готовностью.

— Прежде всего нужно заставить Фабио предложить его ей! Должна сказать тебе, что я буду позировать не ему, а мастеру Луке Ломи, который работает над статуей Минервы. Голову он лепит со своей дочери, но теперь ему нужна натурщица для бюста и рук. Маддалена Ломи и я почти одного роста; говорят, вся разница между нами в том, что у меня хорошая фигура, а у нее плохая. Через одно лицо, работающее в студии, я предложила позировать. Если мастер согласится, я, наверное, буду представлена богатому молодому человеку; а в остальном ты можешь положиться на мою внешность, на мое умение вести себя в свете и ловкий язык.

— Постой! Я передумала и не стану класть кружева вдвое. Пущу их в один ряд и обведу фестонами вокруг всего платья, вот так! Хорошо, а кто же это лицо, работающее в студии? Четвертый скульптор?