Светозар Чернов - Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах
Дабижа лет сорока, острая бородка, усы, гладко зачесанные волосы, пробор слева, черный сюртук, светлый котелок, трость.
Гриценко худой, среднего роста, с щегольскими усиками, в светлом хомбурге и темном сюртуке.
Кочубей в черном котелке и сюртуке, жилетке, усики, похож на шпика.
Кояндер — густая борода и усы a la Николай II, черный котелок, сюртук.
Ону — очень густые и седые усы и борода средней длины, черная шляпа, сюртук.
Графиня де ла Гарди — в черном, с белой розеткой надо лбом в волосах, с зонтиком, очень надменна (лет 40).
Оболенский во всем черном, с галстуком. Широкое круглое полное лицо, небольшие усики стрелками вниз, показывающие без двадцати четыре.
Шведский принц высокий и худой, длинные усы, напомаженные на концах, небольшая бородка (a la Чехов), мятый светлый костюм, черный галстук и мятая шляпа. Принцесса с розеткой и в черном.
Бриксен — a la Никита Михалков в роли Генри Баскервиля. С пышными усами, в темном котелке, брюках и ослепительно белом сюртуке.
Иванов — шляпа a la канотье, плотная котроткая темная борода и усы, похож то ли на цыгана, то ли на одессита.
Ухтомский невысокий, похож на купца, скуластое лицо, слегка курчавящаяся бородка и усы. Котелок.
Глава 38. Праздник на воде
После возвращения от пирамид Фаберовский с Владимировым оставляют Пенелопу и Эстер в логове, а сами едут в порт к Батчелору. Здесь уже лодка стоит у причала. Вблизи Нил — грязно-бурый.
Они забираются в нее и пытаются разобраться с устройством. Артемий Иванович приляпывает образок Николая Угодника (на слюнях).
Артемий Иванович беспокоится насчет крокодилов. Фаберовский говорит, что крокодилы водятся только выше порогов.
Вверх по Нилу идут барки с турецкими и иногда европейскими товарами, на них толпится масса народа, преимущественно арабы и феллахи.
Барки идут вниз по нескольку штук вместе, под белыми косыми парусами, со страусиными перьями, слоновой костью, черным деревом и лежащими на палубе неграми-рабами из Судана или Дарфура.
Дахабии и большие парусные лодки с рубленой соломой (тиббином).
Обычная грузовая лодка на Ниле очень похожа на лодки, используемые на Женевском озере, неустойчивый, но очень живописный объект. Лодка, загруженная тиббином похожа на плывущий стог, ибо поперек лодки положены доски, которые выступают с обеих сторон и почти скрывают ее из вида. На них построен стог в изумительном порядке, как если бы отрезанный ножом, и никакой ветер, кажется, не способен разрушить его.
Гора вещей, наваленная посреди плоской посудины между неимоверным количеством вант, силящихся удержать мачту с огромным косым парусом. Сзади прицеплена туземная грузовая лодка. «Нуггар» постоянно виден часто загруженым по планширь и его оснастка выглядит мало чем отличающейся от клетки.
Начинает темнеть. Втроем возвращаются к обеду в логово. Окончательно договариваются, как все будет происходить. После обеда к восьми часам вечера возвращаются в порт и спускают лодку. Ночью на реке холодно и довольно сыро.
Делают попытку погрузиться. Доходят до моста Каср ан-Нил и всплывают под ним. Привязывают лодку и Батчелор остается при ней, а Владимиров с Фаберовским возвращаются в логово.
В логове находят связанных, с заткнутыми кляпами ртами женщин. Испуганные Пенелопа с Эстер рассказывают, что к ним ворвались люди, требовали рассказать, где сейчас мужчины и пытались узнать, ведомо ли им про какую-то подводную лодку. Фаберовский догадывается, что это дело рук Какссон, рассказавшей, скорее всего, Гримблу, где они находятся. Дам выводят из логова и владелец кофейни соглашается на ночь приютить их у себя.
Затем оба удаляются под предлогом необходимости обеспечить их безопасность.
Дворец хедива в Гизе. Тенистые сады, высокие ограды, роскошные павильоны. Здесь пребывают зимой и летом бесчисленный гарем прогнанного англичанами Исмаила-паши.
Сад при дворце хедива: длинные аллеи высоких олеандров, залитых вместо листьев курчавыми шапками розовых цветов; вьющиеся дорожки, обнесенные стенками гранитника с цветами, бесконечные ряды громадных агав на красном фоне гераний, пальмы всех видов, магнолии, громадные фикусы, оплетенные ползучими розами, гибкие букеты бамбука в тенистых уголках.
Сегодня дежурил Махмуд и тотчас подбежал в надежде заработать бакшиш, но Фаберовский непререкаемым тоном велел ему убраться прочь. Из номера высунулась Пенелопа и сообщила, что они оделись. Фаберовский взял деньги, сунул их во внутренний карман сюртука, и они вчетвером спустились вниз в холл, удачно не повстречав никого из обитателей отеля.
На ярко освещенном крыльце за столиками сидели люди, но им и дела не было до двух странных пар, одна за другой вышедших из парадных дверей и двинувшихся на улицу навстречу настырным погонщикам ослов, тут же ставших предлагать им съездить за город или поразвлечься с местными красотками. Но Фаберовский взял извозчика с кучером-арабом и они отправились по опустевшим улицам к Нилу. Араб высадил их на песчанном берегу около железного моста.
Батчелор с подводной лодкой уже ждал их, причалив ее у пароходной пристани. Этого места не было видно ни от дворца Каср ан-Нил, ни от английских казарм, а пароход Кука ушел три дня назад. Работы в гавани уже завершились и порт обезлюдел. Через мост то и дело переезжали экипажи с гостями праздника и по освещенной керосиновыми светильниками дороге направлялись к пристани у дворца Гиза, но им и дела не было до того, что творилось у реки. Только львы на постаментах у с обоих концов черной громадины моста, освещенные большими висячими фонарями, могли видеть их — но кому они могли о том рассказать?
— Ты останешься тут, — сказал Фаберовский, пожимая руку Батчелору. — Если все удасться, ты возьмешь наши вещи из гостиницы — вот тебе ключ от номера — и уедешь из Каира в А… Будешь ждать нас там.
Поляк осторожно ступил на горбатую спину сразу закачавшейся на воде подводной лодки и, встав коленями на влажную металлическую поверхность, открыл люк. Изнутри на него пахнуло холодом и сыростью. Сев на край низкой рубки и опустив ноги в черную дыру, он кивком головы попрощался с Батчелором и влез внутрь, пристроившись на место рулевого рядом с оптической трубой. Артемий Иванович перебрался на лодку следующим и спустил Фаберовскому потайной фонарь. Фонарь был зажжен и повешен на ручку маховика. В его свете поляк увидел, как сверху появились ноги Владимирова и энергично засучили в попытке найти опору.
— Ниже спускайся, ниже, — зашипел поляк.
Артемий Иванович утвердился на бронзовом балоне со сжатым газом, находившимся прямо под отверстием люка и служившем спинкой как тем, кто сидел лицом вперед, так и тем, кому приходилось сидеть спиной по ходу движения. Потом, перекрестившись, он словно айсберг, соскользнул на свое место.
Батчелор помог дамам перебраться на лодку и спуститься внутрь, где их приняли Фаберовский и Владимиров.
— Я не хочу сидеть сзади, я хочу смотреть вперед! — заявила Пенелопа, увидев, что оба места впереди уже заняты.
— Я обменяю тебя прямо сейчас на Батчелора, — пригрозил жене поляк и она тут же умолкла.
В последний раз приметив, где какие ручки находятся, Фаберовский приподнялся на сидении и выставил фонарь наружу. Батчелор забрал его, поляк закрыл люк и задраил его, после чего бывший детектив отвязал концы от рымов и оттолкнул лодку от пристани.
Фаберовский не стал спешить погружаться. Он наполнил балластную цистерну нильской водой ровно настолько, чтобы над поверхностью реки торчала рубка с иллюминаторами, а само тело лодки было бы погружено в воду. Они медленно поплыли по течению вдоль берега, пытаясь сквозь иллюминаторы разглядеть, что происходит на левом берегу.
Наконец они увидели цель своего путешествия. К пристани дворца Гиза рядом с древнеегипетским музеем были причалены две придворные яхты, тесно сдвинутые вместе. На всю ширину обеих яхт был сооружен помост с навесом, превращенный в просторный сказочный зал-шатер, убранный экзотическими растениями из знаменитых садов Гезире. Залу пестро озаряли сотни фонарей, спускавшихся с ярко задрапированного искусственного потолка. Вход на сходни к яхтам тоже был весь в зелени, в русских и греческих флагах, цветах и орнаменте из персидских ковров. На судах царило оживление, но наследника и его свиты, судя по всему, еще не было.
Поэтому Фаберовский решил подождать в отдалении, чтобы не привлечь внимание с какого-нибудь из в изобилии находящихся тут иллюминированных судов, и они, заработав педалями, пристали к берегу. Поляк раздраил и откинул люк, впустив вместе с душистым ночным воздухом звуки музыки.
— Это играют кадриль «Турецкие мелодии» Гемеля, — узнала Эстер.
— А теперь «Боккаччо», — подхватила Пенелопа.
