Виктор Мережко - Сонька. Продолжение легенды
Место попрошайничества Таббы переместилось на набережную, народу здесь было более чем достаточно, недалеко от нее «работали» Сучок, Зоська и Хомут.
Прима раскачивалась вперед-назад, привычно и монотонно бормоча жалостливые слова:
— Люди добрые, красивые… У вас есть дом, есть детки, есть папки и мамки. Вам хорошо и весело. А как жить мне, на что надеяться, если я, никому не нужная и всеми забытая, сижу на холодном камне, сплю на грязных улицах, ем то, что вы выбрасываете?!. От лишней копейки вы не обеднеете, от доброты сердца не оскудеете, потому бросьте в протянутую руку хотя бы кусочек хлебушка или одну монеточку, и Господь помилует вас…
Неожиданно она обратила внимание на шумную мужскую компанию молодых людей, двигающуюся в ее сторону, напряглась, узнав кое-кого из них, опустила голову, принялась снова бормотать:
— Люди добрые, красивые… У вас есть дом, есть детки, есть папки и мамки…
Шедшая компания состояла из братьев Кудеяровых, еще двух молодых богатых господ и ковыляющего на костылях князя Андрея. Их сопровождали пара карет и пара автомобилей с водителями.
Настроение у молодых людей было радостное, они о чем-то болтали, перебивая друг друга, смотрели на нарядных барышень, чему-то с удовольствием смеялись.
Они почти миновали Таббу, не обратив ни на нее, ни на ее мольбу никакого внимания, как вдруг граф Константин на мгновение замер, прислушался к весьма знакомому голосу. Оставил своих друзей, направился к нищенке.
Друзья, заметив его намерение, придержали шаг.
Граф Константин вынул портмоне с деньгами, подошел к нищенке, пригляделся к ней. В женщине ничего не осталось прежнего — ни лица, ни фигуры, ни осанки. Может, только лишь своеобразный голос бывшей примы.
Прима, в упор глядя на молодого денди, заголосила:
— От лишней копейки вы не обеднеете, от доброты сердца…
— Госпожа Бессмертная, это вы? — пораженный, спросил граф, присев на корточки.
Табба молчала, глядя на него.
— Неужели вы? — повторил Кудеяров-младший.
— Чего надо, чалдон? — окрысилась нищенка. — Либо дай денежку, либо скачи дальше!
— Чалдон даст денежку и поскачет дальше…
Константин вынул из портмоне сотенную купюру, сунул нищенке в кулак.
— Простите, я ошибся.
Развернулся и, пару раз оглянувшись, двинулся догонять друзей.
— Чего там? — с насмешкой спросил старший брат. — Опять помогаешь сирым и обездоленным?
— Мне показалось, — задумчиво ответил Константин, — что это бывшая наша прима. Госпожа Бессмертная.
Петр громко захохотал.
— Я всегда утверждал, что мой брат — сумасшедший!.. Госпожа Бессмертная на паперти?!. Да она давно либо уехала за границу, либо нашла голубчика-толстосумчика и живет себе припеваючи!
— Такого как ты, к примеру! — заметил кто-то из друзей, и все громко рассмеялись.
Андрей, подойдя к Кудеярову-младшему, спросил негромко:
— Это возможно, что госпожа Бессмертная может оказаться нищенкой?
— В России все возможно, — пожал Константин плечами. — Страна такая. — И внимательно посмотрел на князя. — А у вас к ней какой-то особый интерес?
Тот подумал, тронул плечами.
— Скорее у моей кузины. Она была без ума от примы.
— Все были от нее без ума. А ваша кузина весьма пикантная девушка! — игриво посмотрел на князя граф. — Вишенка, созревающая на глазах!
— Боюсь, граф, вы уже перезрели для подобной вишенки, — холодно ответил Андрей и заковылял на костылях прочь.
На следующий день к тому месту, где попрошайничала Табба, подкатил дорогой экипаж, дворецкий Михаил помог князю Андрею спуститься на землю, после чего из кареты выскочила Анастасия.
Нищенка сидела на голом камне, ее обнаженные ноги были поцарапаны, лицо в кровоподтеках, голос после ночной пьянки стал совсем хриплым, больным.
— Люди добрые, красивые, счастливые… Если в вас есть хотя бы капелька сострадания, посмотрите на несчастную женщину, лишенную всех радостей жизни…
Княжна подошла к ней, присела на корточки.
Андрей остановился рядом.
Табба, удивленно глядя на молодую, нарядную барышню, замолчала.
— Это вы, — тихо произнесла Анастасия. — Определенно вы… Я не могу ошибаться. Вы ведь госпожа Бессмертная?
Прима молчала, тяжело глядя на нее.
— Признайтесь. Почему вы боитесь?.. Я желаю забрать вас отсюда! Скажите же, что это вы!.. Я подруга вашей сестры Михелины! Не молчите, умоляю вас.
Прима, словно завороженная, не сводила с девочки глаз. К ним направлялась заинтригованная Зоська.
— Это мой кузен, — показала девушка на Андрея. — Он намерен разыскать вашу сестру. И вашу маму. Хотите, мы сделаем это вместе?
— Чего молчишь, клуша, когда с тобой господа балакают?! — возмутилась Зоська. — Провякай чего-нибудь, артистка сраная!
Андрей сунул ей в руку деньги, и та, опешив от такой подачки, захромала прочь.
— Во какие господа к полоумной приходят!.. Вчера сотенную дали, сегодня поменьше. И за то спасибочки…
— Вы ведь артистка? — допытывалась княжна. — Вас так назвала эта женщина. Артистка?.. Почему вы молчите, сударыня?
Табба неожиданно уронила голову на колени княжны, и спина ее зашлась в беззвучной истерике.
Ялта встретила воровок солнечным, жарким днем, нарядными женщинами, достойными мужчинами, крикливыми зазывалами, выдержанным вином, мерными ударами тяжелых волн в набережную.
Одетые в легкие прогулочные платья, они сидели в открытом ресторане, пили легкое крымское вино, вели необязательную беседу с немолодым полным господином, подсевшим за их столик.
— Я наблюдаю за вами уже не первый день, — говорил господин, — и должен сказать, что я практически потерял сердце.
— Вам помочь его найти? — с улыбкой спросила Сонька.
— Если вы будете так любезны. Это в ваших силах.
— Мамочка, — с улыбкой сказала Михелина, — господин, по-моему, намекает на что-то серьезное!
— Почему намекаю? — возмутился мужчина. — Я говорю вполне прямо и откровенно!.. Я влюбился в вашу мамочку! — Он довольно бесцеремонно взял руку воровки, стал излишне внимательно рассматривать дорогие украшения на пальцах. — Просто схожу с ума от ваших ручек.
Мать и дочь переглянулись.
— От ручек или украшений? — уточнила Сонька.
— Конечно от ручек. Украшения — это что?.. Цацки!.. Стекляшки! А руки у вас просто восхитительные.
— Вы хотите сделать мне предложение?
— Почему нет? — пожал плечами господин. — Я не самый бедный здесь человек, меня знает вся Ялта!
— Вы здесь знаменитость?
— В некотором роде. Но я человек скромный и не люблю себя афишировать. Предпочитаю держаться в тени. Если, к примеру…
— Если, к примеру, вы человек скромный и не бедный, — прервала его Михелина, — закажите мне на десерт самый вкусный торт! Обожаю сладкое.
— Я, конечно, закажу, — сказал мужчина, — хотя замечу, что сладкое кушать крайне вредно. Особенно юным особам.
— А немолодым? — спросила Сонька.
— Тем более!.. Растут не только бедра, но и все остальное.
— Нам это не грозит, — решительно заявила воровка. — Вам жаль денег заказать сладкое?
— Мне жаль ваши бедные фигуры!
Господин поднялся и не спеша зашагал к стойке заказывать.
— Дешевое разводилово, — сказала Сонька. — Местный марвихер.
— Я это поняла, — кивнула дочка. — На что он рассчитывает?
— Что облапошит нас, глупых и богатеньких.
— Это вряд ли ему удастся! — рассмеялась Михелина. — Может, ковырнем его?
— А что с него ковырнешь?
— Портмоне. Там две сотенные бумажки.
— Значит, успел уже тиснуть. Будем наказывать.
— Ты или я?
— Попробуй ты, — согласилась мать.
Господин вернулся, засовывая портмоне в задний карман, тяжело опустился на стул.
— Сейчас подадут.
— Премного благодарны, — склонила головку Михелина.
На небольшую сцену вышли три музыканта — аккордеон, скрипка и ударные, сделали небольшое вступление, и по ресторану разлилось томное южное танго с небольшой фальшивинкой в верхах.
Михелина поднялась, поклонилась господину.
— Не откажете девушке в танце?
Тот удивленно вскинул на нее глаза, без особого удовольствия поднялся, и они направились к танцевальному пятачку.
Кроме их пары здесь топтались еще несколько дам и господ, Михелина вела «ухажера» легко и игриво, выделывая, к его удивлению, неожиданные кренделя, и в какой-то момент ловко выдернула из его «жопника» портмоне, быстро сунула в карман платья.
Музыка закончилась, пара вернулась к столу.
Мать и дочка переглянулись, поняв сразу друг друга.
— Должен заметить, — мотнул головой подуставший господин, — ваша дочка укатает любого жеребца!
— Если вас считать жеребцом, то да, — улыбнулась воровка и поднялась. — Нам пора.
