Дочь палача и Совет двенадцати - Пётч Оливер
– Если завтра утром штемпели не вернуть на место, будет слишком поздно! – продолжал ворчать мастер Фрисхаммер. – Я же сто раз вам говорил, что завтра ко мне придет вардейн.[17] Я должен буду показать ему штемпели!
– Вот поэтому мы сейчас и вернем их на место, – ответил Пфунднер, осторожно запирая сундук. – Деньги возвращаются в ратушу, штемпели – на монетный двор, как всегда. Нет повода для беспокойства.
Спрятавшись за искусственным выступом, Якоб с Георгом некоторое время наблюдали за происходящим. Потом последний осторожно тронул отца за плечо.
– Я правильно понимаю? – шепнул он. – Эти двое подделывают монеты?
– Должно быть, они выплавляют из одной хорошей монеты две плохие, – так же тихо ответил Куизль. – Половину денег они оставляют себе, половину возвращают в казну, чтобы никто ничего не заметил. Не будь замысел таким ужасным, их и впрямь можно было бы поздравить.
Он вспомнил, как во времена его детства таким образом разорилось немало торговцев, мелких ремесленников и даже солдат. Эти двое наживались на чужом несчастье! И не случайно один из них был мюнхенским казначеем. А этот Фрисхаммер, должно быть, служил при монетном дворе курфюрста. Будучи монетным мастером или резчиком, он имел доступ к штемпелям.
«Деньги от казначея, штемпели от монетного мастера, – подумал Куизль. – И укромное место недалеко от Мюнхена. Почти идеальное преступление. Почти…»
– Я вот чего не понимаю, – снова прошептал Георг. – Мы рассчитывали, что эти двое приведут нас к Магдалене. Но это фальшивомонетчики. При чем здесь она? Это ты можешь мне объяснить?
Куизль не ответил. Но в глубине души он понимал, что они ошиблись.
Они выследили не тех мерзавцев.
* * *Симон стоял чуть в стороне и смотрел, как гости в масках кружат под музыку. Цыганки танцевали с водяными, амазонки – с греческими философами, а лесные духи – с нарядными крестьянками. Несомненно, праздник достиг своей кульминации.
Симон был в отчаянии. Он трижды обошел все комнаты замка, побывал в парке и даже перед главным входом – но Куизль с Георгом как сквозь землю провалились. Магдалену он тоже так и не разыскал. При этом, глядя на некоторых дам, лекарь был уверен, что это проститутки. Некоторые из них были совсем еще молодыми, почти девочками. Один раз он сорвал маску с пьяной эльфы в надежде, что увидит свою жену. Но это оказалась придворная дама с крупным носом и приклеенной родинкой. Она отвесила ему пощечину, и Симон чудом отделался от ее разгневанного ухажера.
Он в последний раз оглядел гостей в зале и махнул рукой. Ни палача, ни Арлекина, ни Магдалены… Пфунднер со своим спутником тоже пропали. Что-то определенно произошло! А ему ничего не оставалось, кроме как бродить без дела и глазеть на этих придурковатых придворных. Таким беспомощным Симон чувствовал себя крайне редко. Маску он давно уже выбросил. Весь этот карнавал ему опротивел.
Фронвизер уже направился к выходу, но тут на плечо ему легла чья-то рука.
«Наверняка стражник, сейчас снова отведет меня к курфюрстине, – подумал он. – И придется объяснять, как я собираюсь разыскать чертову псину… Никогда бы не приезжать нам в этот проклятый город!»
Но это был не стражник. Этого человека лекарь не мог спутать ни с кем.
– Доктор Гайгер! – воскликнул он. – Вы тоже здесь?
Перед ним стоял, улыбаясь, Малахия Гайгер. Маску он снял, а костюм на нем был точно такой же, как у Симона: черный сюртук с белым брыжом. В общем-то, наряд у доктора Гайгера почти не отличался от повседневного.
Доктор пожал плечами.
– Положение обязывает, – ответил он печально. – Терпеть не могу эти балы! Но если я не появлюсь здесь, обо мне начнут плохо отзываться при дворе. Я не могу себе этого позволить… – Он показал на костюм Симона. – Как вижу, оба мы выбрали костюмы Dottore. Более чем уместно.
Фронвизер не понял, иронизирует доктор или говорит серьезно. Но он, очевидно, был рад встретить единомышленника среди этих безумцев.
– Я уже видел кое-кого из ваших пациентов. – Симону пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку. – Казначея Пфунднера. Вы, случайно, не знаете, куда он пропал?
– Нет, к сожалению, – Гайгер покачал головой. – Но меня не очень-то прельщает видеться с пациентами еще и на праздниках… – Он осторожно огляделся, но танцующие не обращали на них внимания. – Ежечасно исполнять свои обязанности крайне утомительно.
Фронвизер слабо улыбнулся.
– Тогда вам следовало выбрать другой костюм. Может, пастуха, как у курфюрста? Сомневаюсь, чтобы с пастухами заговаривали о камнях в пузыре или фурункулах.
– Ха-ха! Ваша правда! – Гайгер усмехнулся. Выражение его лица казалось каким-то чуждым ему. – Вы правы. В следующий раз я придумаю что-нибудь получше… – Он вдруг снова стал серьезным. – Как бы там ни было, нам повезло, что мы с вами встретились. Я сейчас же могу доложить вам, что мне удалось выяснить по вашему вопросу.
– По моему вопросу?… – Симон был озадачен.
Потом он понял, что имеет в виду Гайгер. В суматохе лекарь и забыл, что утром заглядывал к нему домой, дабы попросить об одолжении. Ему хотелось прояснить один вопрос, который не выходил у него из головы.
– Так вы получили мое письмо? – спросил Симон.
Его охватило странное беспокойство. Чертов кофе оказался слишком крепким. Музыка играла все быстрее, гости кружились точно колеса вокруг оси.
Гайгер кивнул.
– О да, и я сразу же обо всем осведомился. – Он вздохнул. – Так у меня хотя бы появилась отговорка, чтобы не искать себе другой костюм. Жена хочет, чтобы я наряжался поинтереснее, но…
– И?… – сдавленным голосом перебил его Симон. – Вы что-нибудь выяснили?
– Ну, полагаю, что нет.
Гайгер с сожалением развел руками, и надежда Фронвизера растаяла. Иначе и быть не могло… Должно быть, он просто помешался на очередной идее, как это не раз бывало в последние дни.
Доктор вдруг задумался.
– Хотя одно имя все же показалось мне весьма интересным. Скажем так, я не ожидал увидеть его там. Не в этом списке.
Симон насторожился.
– И что это за имя? – спросил он с тревогой.
– Ну, как я уже сказал, это еще ничего не значит…
– Господи, да скажите вы уже! – От волнения лекарь из Шонгау позабыл о всякой учтивости. – Прошу вас, – добавил он тихо.
Доктор назвал ему имя.
Еще один элемент мозаики встал на свое место.
Симон словно взглянул с расстояния на хаотичную картину, и внезапно все обретало смысл. У него перехватило дыхание, мысли обгоняли друг друга.
Какими же мы были глупцами! Ответ лежал у нас перед глазами, а мы просто не замечали его. Не хотели замечать…
Под звуки фанфар танец окончился, и гости со смехом бросились друг другу в объятия.
– Спасибо вам, – прошептал Фронвизер. – Имя и в самом деле… крайне любопытное.
Он торопливо пожал доктору руку, и тут в голову ему пришла еще одна мысль.
– Кхм… доктор, не будете ли вы так любезны одолжить мне вашу карету? Боюсь, мне нужно поспешить.
* * *Когда раздался второй выстрел, Петер бросился на пол. Он услышал свист прямо над ухом, потом кто-то вскрикнул. Мальчик невольно вздрогнул. Это закричал его брат Пауль. И крик этот был исполнен боли!
Краем глаза Петер увидел, как Шорш и Зеппи, бросившись на одного из венецианцев, попытались вырвать у него пистолет. Но мужчина ударил Зеппи рукоятью, что еще сильнее распалило Шорша. Луки и двое его ребят схватились со вторым венецианцем и уже повалили его на пол. Некоторые из собак вернулись и теперь драли рукава своих надзирателей или кусали их за горло.
Ван Уффеле и матушку Йозеффу тоже облепили собаки и ребята. Но где же Пауль? Петер стал лихорадочно озираться. Вот он! Его брат лежал в углу, странно скорчившись. В свете тлеющего факела Петер увидел темную лужу, растекшуюся вокруг мальчика.
– Пауль! – закричал он. – Господи, Пауль!
