Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер
– Ха, конечно! – язвительно рассмеялся Йокель. – Отправляйся в Мемминген и слушай себе. Развесь уши, а они пока соберут ландскнехтов… – Он доверительно понизил голос: – Им нужно время, как ты не понимаешь, Матис? Большинство императорских солдат еще сражаются в Италии. Дворяне идут на уступки, а сами уже готовят нам погибель. Но мы этого не потерпим! Мы не безмозглые овечки, чтоб отправляться на убой. Мы борцы, и победа будет за нами!
Тем временем вокруг них собиралось все больше любопытствующих крестьян. Телохранители с властным видом оттесняли тех, кто слишком наседал на их предводителя. Тут и там раздавались приветственные выкрики.
– Пора перейти к действию! – воззвал Йокель к толпе. – Нужно показать этим попам, этим настоятелям и герцогам, что нас не одурачить! Покажем нашим союзникам, что скоро примкнут к нам, из какого мы теста! Вы готовы?
Толпа поддержала его нестройными криками. Глаза у Йокеля загорелись, и он продолжил:
– Тогда спалим монастырь Ойссерталь! Эти жирные попы давно сидят у нас бельмом в глазу. Нужна одна-единственная искра, чтобы окрестности запылали, и искрой этой станет Ойссерталь! Нашим друзьям должно оказать достойный прием. Монастырь станет пристанищем крестьянской армии! Церковь послужит нам сараем, а погреб настоятеля – трактиром! Ну, как вам это нравится?
Крестьяне смеялись и орали. Многие потрясали копьями и косами: по всей просеке расходились ощетиненные волны.
– Ура Пастуху-Йокелю! Ура! – ликовали они.
Предводитель удовлетворенно кивнул. Затем взглянул на Матиса, и по лицу его скользнула едва заметная улыбка.
– Этого ты хотел, Матис? – произнес он уже спокойнее. – Безопасного пристанища для нашей будущей армии? Спасибо, что навел меня на эту мысль. Продолжай в том же духе, и я назначу тебя своим заместителем.
Матис прикрыл глаза. Взывать к толпе сейчас бессмысленно. Даже поначалу скептически настроенные послы из Дана и Вильгартсвизена присоединились к общему ликованию. Своим заявлением Йокель в считаные мгновения вернул едва не утраченное лидерство.
В отличие от окрестных замков, захватить Ойссерталь не составляло труда. При этом он был очень удобен в плане обороны. Монастырь обеспечит им защиту, а его захват ознаменует собой начало борьбы. Ведь именно этого Матис ждал с таким нетерпением.
Но теперь он задумался о многочисленных монахах. Настоятель Вейганд, может, и свинья, но как быть с добрым братом Йоргом – привратником, которому Матис в прошлой жизни часто носил подковы для двух монастырских лошадей? Как быть с молодыми послушниками? По крайней мере, отец Тристан находился в безопасности, оставаясь в Трифельсе… Матис вздрогнул.
А может, мы и Трифельс потом захватим? Что тогда будет с Агнес?
– Смерть священникам, долой дворцы! – ревела толпа.
Даже старый Ульрих присоединился к хору. Один Матис молчал.
Он опустил молот на раскаленный ствол аркебузы, чувствуя на себе недоверчивый взгляд Йокеля.
* * *На следующий день Фридрих фон Лёвенштайн-Шарфенек стоял на краю колодезной башни Трифельса и напряженно всматривался в черную дыру у себя под ногами. Из колодца доносились всплески и шорох, затем последовал приглушенный окрик. Два стражника взялись за скрипучий ворот, и через некоторое время из тьмы показался привязанный к длинной веревке человек в одной лишь набедренной повязке. Он стучал зубами, кашлял и отплевывался водой и соплями.
– Ну? – нетерпеливо спросил Шарфенек. – Нашел что-нибудь?
Мужчина помотал головой, разбрызгивая воду, точно промокшая дворняга:
– Нет, ваша милость. Я руками все дно обшарил. Одни только камни, старые доски да несколько ржавых монет. Господь свидетель!
– Так поищи получше, черт бы тебя побрал! Что-то там все равно есть. Все записи указывают на это!
– Прошу вас, господин! – взмолился продрогший мужчина из числа доверенных солдат Фридриха. – Я продрог до костей. К тому же там темно, как в аду. Черт знает, что за чудовища…
Голос его понемногу замирал: двое его товарищей снова взялись за ворот, и солдат, отчаянно жестикулируя, скрылся во мраке. По их лицам ясно читалось, что даже годовое жалованье не заставило бы их поменяться местами с товарищем.
– А это не слишком? – спросила Агнес. Скрестив руки, она прислонилась к стенке выстроенной над колодцем будки и следила за удаляющимся силуэтом бедняги. – Он шарит там уже целую вечность. Ты его в четвертый раз туда отправляешь. До грунтовых вод восемьдесят шагов, еще немного, и он окоченеет!
Агнес показала на капающие сосульки, свисавшие с лебедки. В последние дни хоть и начало таять, но даже теперь, в полдень и при ясной погоде, холод пробирал до костей.
– Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не лезла в мои дела! – огрызнулся Фридрих. – Да и что ты в этом понимаешь? Я не первый год изучаю эту крепость! Колодезная башня – одно из старейших строений Трифельса. Она стоит здесь с тех самых пор, как император Генрих доставил сюда сокровища норманнов. Лучшего укрытия не найти!
– Если здесь вообще когда-нибудь прятали сокровища, – съязвила Агнес. – Я все больше склоняюсь к мысли, что это лишь легенда. Как и все прочее, что связано с Трифельсом.
– Думай себе, что хочешь, только избавь меня от своей болтовни, женщина!
Тут граф развернулся к скалящимся стражникам, которые стали свидетелями семейной сцены.
– А вам, дурням, скоро не до ужимок будет, – пригрозил он. – Если ваш товарищ поднимется без хороших вестей, будем вычерпывать воду. Посмотрим, как вы запоете.
Один из стражников в ужасе взглянул на господина.
– Но, ваша милость, неизвестно, сколько там воды… На это недели могут уйти!
– Да хоть целая вечность! – вскричал граф. – Мы не отступимся. Где-то ведь они должны быть, эти чертовы сокровища!
Агнес со вздохом оставила супруга в башне и двинулась по ветхому мосту во внутренний двор. Она успела узнать Фридриха. В нынешнем его настроении спорить с ним было бессмысленно. Даже его отец вынужден был это осознать и сегодня утром уехал ни с чем. Фридрих с детских лет был одержим сокровищами норманнов, провел немало бессонных ночей за старинными документами, а два года назад даже совершил путешествие в Апулию. В последнее время упрямство графа лишь возрастало. Он обыскал все окрестные скалы вокруг Трифельса, включая несколько брошенных медвежьих берлог и десяток разрушенных сторожевых башен. Колодезная башня Трифельса была его последней надеждой, и Фридрих отчаянно за нее цеплялся.
С крепостной стены открывался вид на новый дом Агнес – крепость Шарфенберг, оштукатуренную теперь белым и красным. Между молодым графом и его супругой царило нечто вроде перемирия. Без свидетелей Фридрих охотно шел навстречу предложениям Агнес. Таким образом она позаботилась о том, чтобы обновления коснулись не только Шарфенберга, но и Трифельса. Временами граф даже проявлял очарование, заказывая для Агнес книги из Шпейера и не запрещая ей ни охоту, ни любимые брюки.
При этом Агнес не забывала, что, скорее всего, именно Фридрих фон Шарфенек вероломно убил ее отца. Властолюбивый фанатик, он не ведал угрызений совести, особенно когда дело касалось легендарного сокровища норманнов. Агнес иногда казалось, что одержимость Фридриха медленно перерастала в помешательство. Сама она сомневалась, что кайзер Генрих спрятал в крепости хотя бы часть сокровищ. Скорее всего, деньги просто истратили с течением времени.
Неожиданно для себя Агнес решила навестить стражников Гюнтера и Эберхарта. Она уж и забыла, когда в последний раз была в Трифельсе. Стражники, как это часто бывало, сидели, закутанные в худые плащи, на ступенях к внутреннему двору и играли в кости. Завидев Агнес, оба вскочили и встали по стойке «смирно».
– При… приветствуем, госпожа графиня, – проговорил Гюнтер и низко поклонился: – Рады вас видеть.
Агнес улыбнулась. Ей вспомнилось, как еще пару лет назад эти же люди таскали ее за уши.
– Будет тебе, Гюнтер, – ответила она. – Не наклоняйся так, твоим старым костям от этого мало пользы. Скажи лучше, как в крепости дела.
