Борис Акунин - Ф. М.
– Куда же в этом случае делись цацки? – рассердился X. – Перстак на поллимона тянет, «брегет» – двести штук баксов! Инопланетяне что ли уперли?
Я лишь развел руками. От этого жеста из-под пиджачного рукава высунулся манжет рубашки и, должно быть, блеснула запонка – золоченая.
Сандра, сидевшая на полу между нами и уморительно смотревшая то на X., то на меня, заинтересовалась блеском, довольно решительно взяла меня за запястье и лизнула мой манжет своим длинным красным языком.
Тут я встрепенулся. Припомнил, как читал в заметках моего предка Исаакия Фандорина, который первый попытался составить историю нашего рода, рассказ, поведанный ему в раннем детстве отцом, Самсоном Даниловичем. Тот еще ребенком побывал при дворе великой Екатерины и видел там обезьянку, воровавшую у придворных разные блестящие предметы.
– А где спит Сандра? – спросил я у хозяина. – Есть у нее какое-нибудь лежбище или будка?
Оказалось, есть – довольно большая комната с японским матрасом на полу, с игрушками, даже с собственной уборной (нечто вроде биотуалета).
Я порылся в укромных уголках, но драгоценностей нигде не обнаружил. Хотел было снять подозрение и с Сандры, вслед за остальными, но вовремя вспомнил, как она норовила сунуть мою запонку в рот.
Спрашиваю:
– Скажите, а есть у вашего врача рентгеновское оборудование?
– Само собой, – отвечает хозяин. – А вам зачем?
– Идемте, – говорю.
И что вы думаете?
На снимке брюшной полости Сандры отлично просматривался силуэт часов. Более того – если приложить ухо к мохнатому животу обезьяны, доносилось отчетливое тиканье (что безусловно свидетельствует о высоком качестве этого хронометра).
Более мелкие предметы обнаружились при осмотре содержимого биотуалета. Золото и драгоценные камни нисколько не пострадали, только орден «За заслуги перед Отечеством» под воздействием то ли желудочного сока, то ли биореактивов немного облез.
Врач предложил сделать обезьяне полостную операцию, чтобы извлечь «брегет», но X., надо отдать ему должное, пожалел рыжую Сандру. Так она и ходит по усадьбе с двумя сотнями тысяч долларов в животе.
26
– А если его грохнуть? – шепотом спросил Олег. – Ты ведь умеешь. Просто грохнуть и все. А?
Шепотом – потому что Вячеслав Леонидович, папин однокурсник, чья дача, спал в соседней комнате. Таких дач Олег отродясь не видывал: собачья будка какая-то, участок шесть соток. Но мужик хороший, веселый. Специально приехал, печку протопил. Лишнего ничего спрашивать не стал Сказал: «Такие времена, понимаю. Где бизнес, там и мафия». А чего он может понимать, завлабораторией?
На Олеге было два одеяла и сверху еще ватник. Весна весной, но по ночам минус, а печка – одно название.
Игорь в ответ только вздохнул.
– В прежние времена я бы такого баклана легко сделал. Охраны считай вовсе нет. Оборзел, никого не боится. Он в своих Любищах царь и бог. Отморозок поганый. Мужика одного, который платить не хотел, на циркулярке распилил. Для острастки. Другого бензином облил и поджег. Из-за бабы. Главное, что ему бабы? Чисто для понтов человека сжег. Шика малолеток любит. У него около дома вечно пацанва с Казанского вокзала трется – влегкую лаве нарубить… Ух, я б этого урода со всем моим удовольствием. – Игорь даже зубами скрипнул, от искушения. – Нельзя. Сказала Матушка-Заступница: «Не убий».
«Идиот проклятый», беззвучно выругался Олег. А вслух сказал:
– Слушай, а вдруг Богоматерь тебе снова явится? И скажет, что такого гада, как Шика, можно?
Игорь подумал.
– Не поверю. Это меня Сатана искушать будет. А Матушка, она убивать никого не благословит. И потом, что толку? Он же не один, Шика. Там еще Пиночет есть, другие. Сообразят, кто Шику заказал, не дураки. Молиться надо – одна надежда. Ты спи давай.
Разговор этот был в самый первый вечер, когда только на дачу приехали.
Ночью Олегу приснился сон. Сначала было все, как наяву. Он тоже подглядывал через щелку, и жуткий Шика орал на папу, лил на скатерть вино из фужера. А потом это была уже не скатерть, а белый снег на реке. И прорубь, только в ней не вода – кровь. И папа в этой дыре тонул, захлебывался, кричал, но помощи ниоткуда не было.
Олег проснулся от собственного хрипа. Долго смотрел в дощатый потолок. Думал.
Идея пришла в голову назавтра.
Утром он умывался и чистил зубы (на это всегда уходило минут двадцать, минимум). Как обычно, смотрел на себя в зеркало, с ненавистью. Восемнадцать лет, а на вид одиннадцати не дашь. Лилипут из цирка.
Подошел Игорь, тоже стал зубы чистить. Это было непривычно – дома у Олега имелась своя ванная, у Игоря своя.
– Это ничего, что ты маленький, – сказал Игорь. – Даже хорошо. Я тоже переживал, что метр шестьдесят. А потом понял. Маленький кого хочешь завалить может, потому что от нас не ждут. Ты, главное, усеки: сила не нужна, она только сковывает. Главное – реакция и гибкость. У тебя и то, и другое есть. Все на лету схватываешь. Нам тут неизвестно сколько париться, я тебя новым приемчикам научу.
Хозяин уехал в Москву, никто им не мешал.
Сначала Игорь поучил, как противника в отключку класть: берешь пальцами за шею, нажимаешь вот сюда, сильно, и держишь, но не больше десяти секунд, а то никогда уже не проснется.
Потом стреляли по мишени из бесшумного пистолета. Игорь разрешал целить только по рукам и ногам. Достал уже со своим «не убий», зомби недоделанный.
Потом махались и через голову прыгали.
Игорь сказал:
– Эх, мне бы раньше такого подельника. Наделали бы делов, на пару-то. На пацаненка ж никто не подумает.
Просто похвалить хотел, морально поддержать. А у Олега в голове будто колокольчик звякнул. Это пришла она, идея.
Пока ехал в Любищи на своем «лендровере», два раза гаишники останавливали. Лупятся на недоростка, у которого под задницу подушка подложена, таращатся на высокие, по спецзаказу, педали, а придраться не к чему. Совершеннолетний, права есть, да еще и номер блатной. Козырнут, «продолжайте движение», и все дела Шикина вилла стояла за городскими домами. С одной стороны какой-то заброшенный завод или, хрен его знает, бывшая станция-подстанция, с другой – чистое поле, вдали виден лес.
Дом здоровенный, красного кирпича, с башенками. Но стена невысокая, не то что на папиной даче. Ворота нараспашку, охраны вообще не видно. Демонстрирует, ублюдок, что ему бояться некого.
Джип Олег в кустах оставил. К воротам подошел на своих двоих. Сначала, конечно, переоделся: подростковая курточка, паршивые вьетнамские кроссовки, треники с пузырями на коленках. Одолжил всю эту красоту на даче у Вячеслава Леонидовича. Тот говорил, сынишка у него в пятом классе.
Информация у Игоря оказалась точная. У ворот топтался какой-то мальчишка, лет четырнадцати. Курил сигарету, держа ее двумя пальцами, большим и указательным. Ждал, не позовут ли в дом.
Лицо у мальчишки было, как у маленького старичка, вдоль рта две складки. Наверно, на меня похож, подумал Олег. Но случай прямо противоположный: у меня недопроизводство гормонов, а у него пере.
На Олега подросток зыркнул по-волчьи, сплюнул.
– Шика-то дома, не знаешь? – как ни в чем не бывало спросил Олег.
– Вали отсюда. Занято, – с угрозой сказал шпаненок.
А когда Олег не тронулся с места, схватил его левой рукой за лицо и оттолкнул.
Это он зря сделал. Дотрагиваться до своего лица Олег разрешал только папе. Игорь, и тот, когда захват показывал или, например, вчерашний прием на отключку, старался кожи не касаться – знал, что будет. А этот своей грязной пятерней, да еще сжал.
От ярости и отвращения Олег плохо запомнил, что он сделал с малолетним проститутом (черт его знает, есть такое слово или нет?). Когда малость опомнился, мальчишка уже бежал прочь. Оглядывался с выпученными от ужаса глазами, весь лоб был в крови и губа, кажется, разорвана.
Но Олега еще не отпустило. Кинулся догонять.
Обидчик проскочил через дыру в бетонной стене на территорию заброшенного заводика – Олег следом.
Парнишка в заваленный щебнем цех – Олег не отстает. Бежит, а в глазах темно от бешенства.
Из цеха шпаненку деваться было некуда: вход один, окон нет. Но будто сквозь землю провалился. Олег потыкался-потыкался, хотел уже назад, вдруг видит – капля крови на досках. Отодвинул доски, а там колодец, глубокий. Сбоку железная лесенка, и на ней паршивец этот сжался, дрожит весь.
Хорошо, Олег уже успел немного остыть, иначе точно голову бы оторвал. А так сказал лишь – тихо, убедительно:
– Чтоб я тебя в Любищах больше не видел. Никогда. Понял?
– П-понял, – пролепетал мальчишка, и по нему видно было: действительно, понял.
План у Олега был такой. Шляться перед домом, пока не позовут на смотрины. Не позовут сегодня – приедет завтра. Послезавтра. Короче, до результата. Что смотрины он пройдет, можно не сомневаться. Смазливый золотоволосый мальчонка, мечта педофила.
