Виктор Мережко - Сонька. Конец легенды
Князь поднялся, удивленно посмотрел на вошедших.
— Здравствуйте, князь, — поздоровался Сергей Иванович и представился: — Следователь Конюшев.
— По-моему, мы как-то встречались, — вспомнил тот.
— Да, я однажды имел удовольствие общаться с вами и вашей кузиной, — ответил следователь. — Надеюсь, у вас остались также самые приятные воспоминания?
— Приятнее некуда… Вы теперь служите в Одессе?
— Я служу везде, куда зовет меня долг и честь. — Конюшев повернулся к Юрию Петровичу, показал на Андрея. — Князь Ямской. В вашем распоряжении полчаса. Думаю, вам будет о чем и о ком побеседовать!
И покинул комнату.
Банкир и князь остались друг против друга, первый смотрел подозрительно, второй — в ожидании.
— Что у вас с руками, сударь? — чтобы начать разговор, нарушил молчание князь.
— Мелочь… Местные умельцы обучали работе с фотографиями, — несколько раздраженно отмахнулся тот и в свою очередь спросил: — Мне сказали, вы знакомы с мадемуазель Ангелиной?
— С мадемуазель Ангелиной? — удивился князь. — Не понимаю, о ком речь.
— Она каторжанка… с матерью бежала с Сахалина, и я встретил их на пароходе.
— Может, вы имеете в виду мадемуазель Михелину?
— Ее мать… знаменитая воровка Сонька Золотая Ручка.
— Все верно. Но имя девушки вовсе не Ангелина. Зовут ее Михелина.
— Мне она представилась Ангелиной, — пожал плечами банкир и, оценив состояние князя, предложил: — Предлагаю присесть. Вам трудно стоять.
— Благодарю.
Оба уселись друг против друга. Крук натянуто улыбнулся:
— И что же вас привело в Одессу?
— Почему я должен перед вами отчитываться?
— Вас что-то связывало с мадемуазель Ангелиной… или как там ее… с Михелиной?
— Я приехал сюда исключительно из собственных интересов, и если вы намерены и в дальнейшем пытать меня идиотскими вопросами, считайте, что аудиенция окончена!
Андрей поднялся, Крук перегородил ему дорогу.
— Мадемуазель меня обманула… Я должен найти ее! Найти, чтобы понять, чтобы объясниться, чтобы расставить все точки над «і»!.. Я влюбился в эту девицу!.. И с тех пор не нахожу себе успокоения!
— Я тоже уже много лет не нахожу себе успокоения! — вздохнул собеседник.
— Что вы сказали? — опешил банкир.
— Я не могу жить без мадемуазель!.. Поэтому приехал сюда, к черту на рога, чтобы найти ее и больше никогда с ней не расставаться!
Крук какое-то время ошарашенно смотрел на князя, затем вдруг медленно опустился на корточки, зашелся смехом.
Ямской смотрел на него с гневом.
— Что вы ржете? Что вы видите в этом смешного?
Банкир вдруг стал серьезным, с ерничаньем поинтересовался:
— Согласитесь, что душевные муки страшнее телесных. Нарыв разрезал ножом, залил йодом или другой дрянью, и все как на собаке! А от душевных терзаний — либо в дурку, либо веревку на шею! — И тут же перешел на свистящий шепот: — Здесь нельзя. Здесь все слышно. Необходимо выйти и поговорить. А нам есть о чем поговорить. Все, больше ни слова! Прошу вас!
— Вы сумасшедший.
— Такой же, как и вы. — Крук приложил опухший палец к губам, прошипел: — Тс-с-с… Встречаемся возле Английского клуба.
— Где? — спросил ошеломленный таким напором князь.
— Здесь рядом. Спросите любого, вам покажут… Но обязательно дождитесь меня. Процедура освобождения займет не более часа.
Английский клуб действительно находился недалеко от управления полиции — всего за каких-нибудь два квартала.
Князь нетерпеливо прохаживался от угла до угла дома, раздраженно поглядывал в сторону, откуда должен был появиться банкир.
Княжна топталась рядом, сочувственно поглядывая на кузена.
— Едем, теперь необходимо отдохнуть.
— Я обещал! — от усталости и боли в ноге Андрей временами присаживался на чугунную скамейку, раздраженно разглядывая беспечных одесситов и прелестных одесситок.
— Где же этот чертов идиот?
— Андрюша, я расплáчусь.
— Этого только не хватало!
Наконец вдали показался Крук. Шел торопливо, мрачно, постоянно почему-то оглядываясь. Увидел Андрея, махнул рукой и еще более ускорил шаг. Руки его были перебинтованы.
— Благодарю, что дождались, — произнес он и тут же раздраженно забормотал: — Ненавижу сволочей… Бумажная страна, бумажные люди, бумажные порядки… Слова чести нет, остались одни бумажки! — И, только сейчас заметив княжну, замер. — Боже, кто вы, прелестное дитя?
— Моя кузина Анастасия, — мрачно ответил князь.
— Простите, мадемуазель, что я заставил вас ждать.
— Если можно, к делу! — попросил Андрей. — Хотя я не вижу особого смысла в нашей беседе.
— После того как я увидел вашу кузину, я тоже не вижу в ней смысла, — заметил банкир.
— Ну хотя бы кофию, чаю?
— Можно ко мне в банк, там дивный ресторан. Но проще всего расположиться за теми столиками, — кивнул Крук в сторону ближнего кафе под зонтиками, не сводя восторженных глаз с Анастасии.
Столиков здесь было не более десятка. Над каждым из них раскинулся небольшой цветастый зонт от солнца и дождя, шум от пролеток и автомобилей сюда почти не доносился.
— Что у вас с руками? — спросила банкира княжна.
— Расплата за любовь, — с улыбкой ответил тот.
— Ваша любимая оценила такую жертву?
— Пока еще не знаю.
— Если можно, к делу, — прервал их князь, когда официант поставил чай, кофе и удалился.
— Кузен устал, поэтому сердит, — объяснила Брянская банкиру.
— Я понимаю. Можем перенести разговор на завтра.
— Полагаете, мне доставит удовольствие снова толочь воду в ступе? — вмешался князь.
— Не думаю. Но мне бы доставило удовольствие вновь встретиться с вами.
— Скорее не со мной, а с кузиной!
— С кузиной тем более.
Андрей сделал пару глотков кофе.
— Как я понимаю, вы находились с мадемуазель на одном пароходе? — спросил он.
— С мадемуазель, ее матерью и отцом.
— Отцом?
— Да, они путешествовали втроем.
— И вы влюбились в Михелину?
Крук бросил взгляд на княжну и тем не менее честно ответил:
— Мгновенно.
— Но ведь она беглая каторжанка. Воровка!
— Во-первых, я на тот момент этого не знал. А во-вторых, вы тоже влюблены в воровку и каторжанку.
— Резонно, — согласился с усмешкой Ямской, в упор посмотрел на банкира. — Значит, влюбились в девушку, несмотря на некоторые пикантные обстоятельства?
Тот снова бросил смущенный взгляд на Анастасию.
— Какие обстоятельства?
— Девушка ведь была беременной.
— С чего вы взяли?
— Она на каторге имела роман с неким господином и ждала от него ребенка.
— Чушь, — скривил губы банкир. — Никакой беременности я не заметил. Более изящной фигурки я не встречал.
— Вы даже успели оценить ее фигурку? — вскинула брови княжна.
— В общем, да. У нее действительно красивая фигура.
— Наверное, соглашусь. Михелина прекрасно сложена.
— Вы с ней знакомы? — удивился Крук.
— А по-вашему, по какой причине я здесь?
Андрей не стал слушать их болтовню, посмотрел в сторону гуляющей на бульваре публики и вдруг замер.
Нет, он не мог ошибиться. Это была Михелина. Она пронеслась мимо кафе в пролетке и скрылась за углом.
— Вы видели? — прошептал князь, глядя на кузину. — Я ее узнал. Она.
— Кто? — не поняла та.
— Михелина.
— Господь с тобой, кузен. Миха арестована, она за решеткой.
— Нет, я не мог ошибиться! — Андрей перевел взгляд на банкира. — Возможно, что Михелина не в тюрьме?
— В Одессе все возможно, — засмеялся тот. — Возможно даже влюбиться с первого взгляда, не думая о последствиях.
— У вас, кажется, такое случалось, и не однажды? — не без ревности спросила Анастасия.
— Разве я сказал, что нет?.. Хорошо, что не однажды. Потому что, не уколовшись хоть раз, вряд ли будешь знать, что такое боль.
Табба прикатила к Театру оперетты в закрытой черной карете. Отпустила извозчика и неторопливо стала подниматься по ступеням ко входу. Одета она была в изящное платье, на голове кокетливо держалась небольшая шляпка, с которой на лицо падала небольшая тонкая кисея.
Николай Изюмов издали не признал бывшую приму, а когда та приблизилась к нему на расстояние каких-нибудь десяти шагов, напрягся, замер, побледнел.
— Мадемуазель?.. Не верю своим глазам-с…
— Не верьте и дальше, — сухо ответила она, спросила: — Гаврила Емельяныч уже у себя?
— Доложить?
— Не надо, он меня ждет.
Гаврила Емельянович встретил Бессмертную спокойно и едва ли не холодно. К руке прикладываться не стал, показал на стул:
— Присядьте, мадемуазель.
— Благодарю.
Табба села, и некоторое время директор и актриса молча изучали друг друга.
