Последний защитник - Тэйлор Эндрю
Когда ответное письмо Элизабет Кромвель отослали, костюм Хэксби отнесли вниз, чтобы очистить его от пятен, и наконец-то пришел цирюльник, Кэт смогла вернуться к работе. Они обсудили с Бреннаном, какие материалы необходимы для строительства Драгон-Ярда, и оформили заказ. После этого ей предстояло снять несколько копий – для подрядчика и будущего владельца. Обоим требовались планы одного из самых больших домов в Драгон-Ярде. Здание было не совсем обычным: там, помимо прочего, предполагалось оборудовать музыкальный салон и галерею на крыше.
Копирование было скрупулезной механической работой, которая обычно нравилась Кэт. Она получала удовольствие, видя, как линии заполняют лист, повторяя чертеж, который сделали они с господином Хэксби: вскоре все это будет воссоздано в кирпиче и камне, в дереве и плитке для нескольких поколений. Кроме того, при такого рода занятиях мысли Кэт текли свободно, и она могла искать решение насущных проблем или, что было лучше всего, придумывать фантастические проекты зданий, которые никогда не воплотятся в реальность.
Но сегодня ей не мечталось. В мысли Кэт вмешалась Элизабет Кромвель. Восторженная Элизабет с ее резкими, неловкими движениями, пухлыми щечками и глазами-щелочками. В детстве она была похожа на щенка-переростка, подумала Кэт, плохо воспитанного и жаждущего любви. Да и став молодой женщиной, нисколько не изменилась. Кроме того, ребенком она была весьма хитрой и изворотливой, вполне возможно, такой и осталась.
Интересно, Элизабет до сих пор чувствует себя одинокой? Она встретила Кэт так, словно они были закадычными подругами, но Кэт, будучи старше на несколько лет, за два или три года в Уайтхолле играла с ней не больше полудюжины раз. Тогда Элизабет была одинока. Мать мало ею интересовалась. Отец был постоянно занят и часто бывал в отъезде, в особенности когда унаследовал от своего отца должность лорд-протектора. Бóльшую часть времени девочка оставалась на попечении слуг.
Кэт вспомнила, как они играли в волан в большом саду у Кокпита, и Элизабет упала, споткнувшись о низкую изгородь. Она тогда громко ревела и звала свою служанку. В другой раз, проиграв, она бросила ракетку наземь и стала ее топтать.
Кокпит, где жила Элизабет, отделяла от дворца Уайтхолл дорога, ведущая в Вестминстер. Но однажды девочки закатили обруч за ворота над дорогой и покатили его дальше, по Тихой галерее к дверям, ведущим к бывшим королевским апартаментам. Разгневанные слуги препроводили обеих обратно на частную территорию. Вину за эту проделку Элизабет полностью свалила на подругу, хотя зачинщицей была она сама. Кэт тогда еще выпороли.
Она никогда не видела королевскую резиденцию, где Оливер Кромвель – король, хотя и нетитулованный, – жил до самой смерти. Его сын Ричард, отец Элизабет, въехал в эти апартаменты, когда сам стал лорд-протектором. Но его правление не продлилось и девяти месяцев. Однажды Элизабет шепотом поведала подружке, что ее дедушке очень нравились картины с голыми дамами, висевшие у него в спальне. Картины эти когда-то принадлежали королю Карлу I, тому самому, которому отрубили голову на эшафоте перед Банкетным домом.
Какое-то время старшая дочь нового протектора была, по сути, английской принцессой, завидной невестой для любого мужчины. Но кем она стала теперь?
После Реставрации кости Оливера Кромвеля выкопали из могилы. Его голову насадили на копье над Вестминстером. Там ее изгадили птицы. Она раскачивалась при каждом дуновении ветра, этакое разлагающееся напоминание о кощунственном убийстве короля, помазанника Божьего. Карл II был милостив к семье Оливера. Ричард уже после того, как подал в отставку, присягнул в верности короне и отбыл в добровольную ссылку. Его жену и детей редко видели в обществе. Им настоятельно не рекомендовали появляться в Лондоне. Имя Кромвеля все еще обладало силой, оно служило одновременно напоминанием о былой славе и боевым кличем для недовольных тем, как обстоят дела в настоящем.
Кэт не хотела идти на обед с Элизабет и ее крестной в дом в Хаттон-Гардене, поскольку ничего хорошего от этого не ожидала. Она не желала знакомить своего старого больного мужа с молодой женщиной, чьи отец и дед правили Англией. Если честно, Кэтрин стыдилась Саймона Хэксби, который дал ей свою фамилию, предоставил кров и возможность заниматься любимым делом. Она понимала, что ведет себя некрасиво, но от этого лишь стыдилась еще больше.
Помимо всего прочего, ее сильно смущало одно обстоятельство: откуда Элизабет знала, что Кэтрин живет в доме со знаком розы? Похоже, встреча была отнюдь не случайной, она специально поджидала подругу детства, сидя в наемном экипаже на Флит-стрит у входа в лавку инструментов.
Кэтрин очень хотелось бы обсудить с кем-нибудь свои подозрения. Но ни муж, ни Бреннан, в силу разных причин, для этого не годились. Ни с того ни с сего ей вдруг пришло в голову: интересно, а что бы сказал Марвуд, если бы она с ним поделилась?
Однако это, конечно же, было в принципе невозможно.
Господин Хэксби был крайне озабочен тем, чтобы произвести хорошее впечатление на госпожу Кромвель и ее крестную. Кэтрин еле-еле отговорила его нанять шикарный экипаж из платной конюшни на Митр-стрит. Пока супруг не передумал, Кэт послала мальчишку привратника найти обычный экипаж, который стоил в разы дешевле.
Она никогда раньше не видела мужа в таком состоянии и была немало удивлена. Саймон Хэксби был не из тех, кто высоко ценит богатство или знатное происхождение. Но похоже, что для семьи Кромвель он сделал исключение. Он почитал высокой честью обедать с молодой леди, которая была дочерью лорд-протектора Ричарда Кромвеля и которую, без сомнения, нянчил сам великий Оливер Кромвель: такое счастье не каждому выпадает.
Супруги прибыли без опоздания – день выдался морозный, и земля была твердой. Хаттон-Гарден представлял собой улицу, застроенную современными домами, но их высадили чуть восточнее, у ворот старинного здания. Привратник открыл ворота, когда гости постучались, и впустил их в мощеный двор. В центре был не работающий зимой фонтан, а за ним виднелся обветшалый дом: с крыши, поросшей мхом, вовсю отваливалась черепица.
В нескольких ярдах впереди какой-то старик семенил к главному входу. Одной рукой он опирался на слугу, а в другой держал трость. Услышав шаги супругов Хэксби, он обернулся. На нем были большая фетровая шляпа и очки с толстыми зелеными стеклами.
– Кто это?
– Гости, господин, – пояснил слуга, держа его под руку.
– Добрый день, сэр, – произнес муж Кэтрин, который тоже опирался на трость. – Моя фамилия Хэксби. – Он взглянул на старика и продолжил, четко выговаривая слова на случай, если тот был не только слепым, полностью или частично, но к тому же и глухим. – А это моя жена.
– К вашим услугам, сэр, – произнесла Кэт.
Мужчина церемонно кивнул:
– Да-да. Кузина упоминала, что вы приглашены на обед. Рад знакомству. А я Джон Кранмор. – Он говорил как образованный человек, но голос его был хриплым, кроме того, борода и усы, которые господин Кранмор носил в соответствии с модой, введенной покойным королем, явно нуждались в стрижке: отдельные седые волоски нависали над губами, из-за чего разобрать, что он говорит, было еще труднее. – Прошу, проходите вперед. Я двигаюсь со скоростью улитки, а погода нынче слишком холодная, чтобы медлить.
Чета Хэксби направилась к дверям. Они отворились прежде, чем гости подошли, и другой слуга провел их в зал со стрельчатыми окнами и почерневшими балками на высоком потолке. В зале было прохладно, несмотря на огонь в огромном камине. Слуга взял их плащи и провел к двери, расположенной сбоку, в дальнем конце зала на небольшом возвышении.
Дверь эта вела в комнату, где было намного теплее. Когда они вошли, Элизабет Кромвель, читавшая вслух молитвенник скромно одетой леди средних лет, поднялась, отложила книгу и радостно кинулась навстречу гостям:
– Моя дражайшая Кэтрин, как мило, что ты откликнулась, и так скоро! – На правах подруги детства Элизабет перешла на «ты», да вдобавок еще и обняла Кэт, чем немало ее удивила, после чего обратилась к Хэксби, который, покачнувшись, отвесил поклон: – А это, должно быть…
