Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев
В принципе, что за монета перед жуликом на самом деле — его не интересует, он видит за ней только прибыль, потенциал для получения денег, и представляет себе, как можно извратить реальную картину, где и что нужно подтасовать в свою пользу.
…К сожалению, о дальнейшей судьбе русской платины, за которую было заплачено и переплачено, покойный консультант по антиквариату не имел ни малейшего представления. Так что потом, на протяжении многих лет, Олигарх все еще без успеха искал свои деньги, а также часть легендарной коллекции Леонида Левермана, за которую и ушли в небытие эти деньги.
И вот сейчас Александр Дыбенко принес ему известие о предстоящем аукционе — плюс цветной предварительный каталог этого аукциона, с аккуратными собственноручными пометками.
— Откуда у них монеты покойного Левермана?
— Не знаю.
— А сам-то как думаешь?
— В открытом доступе нет сведений о том, кто их выставил на продажу. Надо выяснять на месте.
— Предлагаешь принять участие в аукционе?
— Как вариант. — Дыбенко с самого начала понимал, что другого выхода нет. Но даже в самом доверительном в общении с любым собеседником он предпочитал, чтобы тот сам приходил к нужным выводам и самостоятельно принимал все важные решения.
Олигарх сделал вид, что задумался:
— Значит, у тех, кто распродает сейчас коллекцию, может оказаться и моя платина?
— Да, не исключено.
Олигарх посмотрел на цветную брошюру:
— Там у них будет выставлено все, что осталось от Левермана? Кроме того, что я тогда купил?
— Нет, конечно. В каталоге вообще только российское серебро. Но, к примеру, в нем совершенно не представлено знаменитое золота из его коллекции, которого было ой, как много, — покачал Дыбенко головой:
— Сдается мне, что это пробные торги. А все самое интересное нас еще впереди ожидает…
Знаменитый нумизмат польский граф Эммерих Гуттен-Чапский
Значок на поле знаменитого графа Эммериха Гуттен-Чапского… Стр. 28
Гурте целой серии редких платиновых монет, также выставленных на аукционе 1968 года». Стр. 29
Пробный рубль 1740 года, так называемый «Бензельный Антоныч», продали десять лет назад…». Стр. 26
Глава 2
«Золотой семейник»
«Теперь я пирожок с мясом!» — сказал колобок, дожевывая лисицу.
Откуда-то из Интернета
Раньше, в молодости, Виноградов любил носить черные рубашки. Теперь перестал. Слишком часто в последнее время ему приходилось надевать их на похороны сверстников…
— Здорово, Володя.
— Привет.
Народу на кладбище в этот раз было не то, чтобы много, но военкомат организовал все, как положено: два автобуса, почетный караул, салют…
— Давно не виделись.
— Да уж, это точно…
С человеком, оказавшимся рядом, Владимир Александрович когда-то давно учился в Высшем морском училище, в одной роте, хотя и на разных специальностях. Не то, чтобы они близко дружили, но все-таки были приятелями — посещали вместе Интерклуб моряков, нарабатывая языковую практику на английском и на немецком, менялись книгами из родительской домашней библиотеки. Виноградов после училища получил диплом полярного метеоролога, сдал экзамены в аспирантуре, но почти сразу отправился по «андроповскому» набору на оперативную работу, в органы внутренних дел. А курсант Паша Белкин выпустился океанологом, тоже с красным дипломом, и вроде бы получил распределение в какой-то НИИ по охране природы. Потом он исчез на несколько лет из поля зрения, и следы его обнаружились только в городе Лондоне, где молодой кандидат наук Павел Олегович Белкин совсем неожиданно для однокашников занял мелкую должность в советском представительстве при Международной морской организации. Кто-то на встрече выпускников вроде бы упомянул, что у него не то родной дядя чем-то руководил в Министерстве иностранных дел СССР, не то он просто удачно женился на дочке сотрудника Внешпосылторга…
В общем, как бы то ни было, Пашка из Лондона перебрался в Женеву, где потом несколько лет занимался вопросами загрязнения океана. После перестройки Белкин на какое-то время вернулся на родину, где-то что-то, говорят, преподавал, а потом снова на несколько лет пропал из поля зрения Виноградова и других общих знакомых. Вышел он на пенсию даже раньше, чем те, кто всю жизнь зарабатывал северные надбавки — в звании, кажется, подполковника или полковника Службы внешней разведки.
— На поминки поедешь? — поинтересовался однокашник по училищу.
— Поеду, но позже, — кивнул Виноградов. — Я на машине. Отгоню, поставлю, и прямо туда.
— Подбросишь до метро?
— Конечно… а куда тебе вообще?
— Да нет, я от метро потом сам доберусь, так быстрее.
Траурная церемония скоро закончилась. Грохнул салют, над могилой насыпали холмик, поставили крест с фотографией — и люди потянулись протоптанной дорожкой к выходу с кладбища.
— Паша, я и не знал, что вы с ним были знакомы, — сказал Виноградов, обернувшись в последний раз к свежему воинскому захоронению.
— А мы и не были знакомы, — пожал плечами однокашник.
— Тогда как же ты здесь… — спросил адвокат Виноградов, уже, впрочем, догадываясь о том, какой ответ услышит.
— С тобой повидаться, Володя.
Адвокат Виноградов считал себя уже не очень молодым человеком и достаточно серьезным профессионалом. Долгий опыт общения с представителями спецслужб подсказывал, что место, время и даже обстоятельства сегодняшней встречи были выбраны не просто так. Но он все-таки уточнил:
— А что, просто позвонить нельзя было? Договорились бы заранее…
— Никак нельзя было, Володя, извини и поверь, — развел руками Белкин. — Времени очень мало.
Еще несколько метров они прошли молча.
— Хочешь знать, за что сел Леонид Михайлович Леверман?
— Кто? — Переспросил адвокат.
— Да ладно тебе…
В долгой и хлопотной биографии Владимира Александровича Виноградова было достаточно много пересечений с нашими, да и не только с нашими, спецслужбами, чтобы он по-настоящему удивился. Однако правила приличия требовали хотя бы изобразить удивление:
— Паша, ты ничего не перепутал?
Разумеется, Белкин оставил вопрос без ответа:
— Очень надо, чтобы ты согласился на предложение, которое сделала его очаровательная дочь Мария. И чтобы прокатился на венский аукцион.
— Кому надо? — Уточнил Виноградов
— Стране. Государству нашему злополучному… — вздохнул Паша Белкин. — Да и тебе тоже.
— Интересно, а мне-то зачем?
— Меня попросили сделать очень выгодное предложение. По поводу страховой
