Рейдеры Нила - Стивен Сейлор
— А как насчет тебя? Что мне сказать о тебе хозяину?
Я вздохнул и снова почувствовал бабочек в животе.
— Скажи ему, что ты хорошо послужил мне, Джет, и я был тобой очень доволен. Скажи ему, что я дал тебе это в знак моей благодарности. Из кошелька с монетами, привязанного к моему поясу - поскольку я решил взять с собой все богатство, накопленное с тех пор, как покинул Александрию, не оставив ничего из этого на корабле, - я вытащил серебряный шекель из Тира, красивую вещицу с изображением Геркулеса на одной стороне и орла, сжимающего пальмовый лист на другой, и вложил ему в руку. Я почувствовал желание обнять его и сделал это так сильно, что у него перехватило дыхание.
— Ну разве это не трогательно? — сказал Уджеб. Я поднял глаза и увидел ухмылку на его лице. — Римлянин сердечно прощается со своим прелестным Ганимедом!
Прежде чем я успел ответить Уджебу, на крыше каюты появился Артемон. На нем была посеребренная кираса, которая отражала солнечный свет, а в руке он держал прекрасно сработанный меч. Когда он надел на голову не менее великолепный шлем, старинную вещь греческого дизайна с богато украшенной накладкой на нос и расширяющимися нащечниками, он стал похож на изображение Ахиллеса.
Шлем в какой-то мере скрывал его лицо. У остальных из нас не было шлемов, и нам пришлось довольствоваться традиционной бандитской маскировкой. Вместе с остальными, соблюдая ритуал, которым начинался любой рейд, я повязал шарф на нижнюю половину лица.
Подобно полководцу перед битвой, Артемон встал перед нами и произнес короткую речь. Сначала мой разум был так взволнован, а сердце колотилось так громко, что я почти ничего не расслышал из того, что он сказал. Я предположил, что он пытался поднять нашу храбрость, или пробудить нашу жадность, или и то, и другое. Но когда я успокоился и вник в суть его слов, то понял, что речь шла совсем не том, что я ожидал услышать.
— Что за человек этот царь Птолемей? Почему мы должны его бояться? Некоторые называют его толстым шутом. Позором Египта. Теперь народ готов избавиться от него, и их единственный выбор заменить его - это его брат, человек, который уже приходил к власти и был изгнан. Вот что получается, когда по крови определять, кто должен быть царем. Мужчины рождаются для трона, а не зарабатывают его, и нет хорошего способа избавиться от них.
— Гораздо лучше быть царем бандитов, чем царем Египта, говорю я вам. Такой царь начинает жизнь на ложе из пурпурных подушек, играя золотыми погремушками, в окружении раболепствующих рабынь. Они всем владеют от рождения и не знают ничему цены. Лучше начать великие дела незаконнорожденным сыном шлюхи, и стать разбойником в дикой местности вместе с двадцатью или тридцатью верными соратниками, которым можно доверять абсолютно все, которые полны решимости и ничего не боятся. И если эта компания вырастет до сотни свободных людей, затем до двухсот, затем до тысячи, то она охватит весь Египет. Когда-нибудь их число будет исчисляться десятками тысяч! И человек, которому выпадет честь возглавить их, станет величайшим царем из всех, потому что он будет избран народом, человеком, который получит свой трон не унаследовав то, что было заработано его предками, а своим собственным тяжелым трудом и заслугами.
— Я говорил вам вчера вечером, что то, что мы совершим сегодня, сделает нас легендами. Но банда Кукушонка уже стала легендой. В Египте нет человека, который не знал бы о нас и не завидовал бы нам - нашей свободе, нашей смелости, нашему бесстрашию! Но время идет, и мы вместе с ним. Вчера мы закрыли «свиток прошлого». Сегодня мы разворачиваем «свиток будущего», и это будущее станет историей, наполненной великолепием, начертанной золотыми буквами и усыпанной драгоценностями!
— Прошлой ночью я сказал вам, что любой человек, пожелавший этого, может остаться и покинуть корабль, когда мы вернемся, чтобы попытать счастья в качестве свободного человека в Александрии. Хочет ли кто-нибудь покинуть нас? Если да, то пусть он сложит оружие и отойдет в сторону прямо сейчас.
Никто не пошевелился. На этот раз у Уджеба не нашлось подходящей колкости. Вместо этого у него задрожал подбородок и по щеке скатилась слеза. Я посмотрел на Менхепа. Он не плакал, но его глаза блестели.
Даже я был очарован словами Артемона. Мне было наплевать на бандитскую шайку и всю их ложную славу, но я стоял как вкопанный.
Я осмотрел домик. Дверь была закрыта. Была ли Бетесда внутри? Будет ли она там, когда я вернусь - если я вернусь?
Артемон переводил взгляд с одного лица на другое и кивал, как бы признавая и фиксируя выбор каждого присутствующего.
Он повернулся и спустился по ступенькам на палубу, а затем, к моему изумлению, взялся за длинный поводок, на конце которого был пристегнут Чилба. Артемон намеревался провести нас по улицам Александрии в сопровождении льва - а почему бы и нет? Рев Чилбы заставил бы в ужасе разбежаться даже самых храбрых противников.
Экипированные, вооруженные и готовые ко всему, с Артемоном и Чилбой во главе, мы спустились по широким сходням и быстрым шагом направились вверх по причалу.
XXXIV
Я никогда внимательно не рассматривал планировку таких причалов или оборудование, которым они были оснащены. Теперь все, что я видел, казалось совершенно рельефным, включая пустые вагоны и неработающие подъемники, разбросанные тут и там. В обычный день, в обычное время, все эти транспортные и погрузочные средства были бы задействованы, но в этот день все было спокойно.
На полпути между зоной причала и берегом мы подошли к зданию таможни. Здание занимало всю ширину причала, так что у нас не было выбора, кроме как пройти через него. Широкие двери были не заперты и распахнулись от толчка.
Внутренняя часть здания была разделена на конторки, контрольно-пропускные пункты и складские помещения. Каждый товар, отправляющийся или прибывающий в порт Александрия, подлежал осмотру, оценке и налогообложению, поэтому неудивительно было обнаружить,
