Роберт МакКаммон - Мистер Слотер
Мэтью ответил на рукопожатие.
— Почти нормально, спасибо. — Он глубоко втянул в себя воздух. Запахи соленого моря, мокрого настила и свежей рыбы. Бодрит.
— Мы уже собирались двигаться дальше, — сказал Мак-Кеггерс с надеждой в голосе.
— Хорошо, что вас застал. Вот это я хотел показать. — Мэтью поднял конверт. Берри и Мак-Кеггерс уставились на него, Зед вернулся к рисованию. Мэтью взломал печать лорда Корнбери, вынул пергамент и развернул. — Ага, — сказал он, увидев сложную, извилистую и, в общем, некрасивую подпись. — Предписание об освобождении.
Он показал бумагу сперва Мак-Кеггерсу, потом Берри.
— Боже мой! — ошеломленно воскликнул Мак-Кеггерс. — Просто не верится, что ты и вправду ее получил.
Он повернулся к Зеду, который сосредоточенно наводил линию на рисунке, не обращая ни малейшего внимания на остальных.
— Мэтью, можно я ему скажу? — спросила Берри.
— Скажешь? Как?
— Увидишь.
Он отдал пергамент ей.
— Зед? — Когда Берри произнесла его имя, негр тут же повернулся и посмотрел на нее. Она подняла вольную. — Ты понимаешь, что это? Ты свободен. — Она коснулась подписи лорда Корнбери.
Зед нахмурился. Бездонные черные глаза смотрели то на пергамент, то на Берри. Понимания в них не было видно.
Берри перевернула документ, положила на свой блокнот и начала что-то рисовать. На глазах у Мэтью на пергаменте возникла рыба. Она выпрыгивала из воды, как на многих рисунках Зеда, что хранились в коробке у него под лежанкой. Закончив рисунок, Берри показала его Зеду.
Он смотрел. Лицо в шрамах было неподвижно.
Потом, медленно, у него открылся рот. Он тихо ахнул — самой глубиной горла.
— Да, — кивнула ему Берри. И улыбнулась доброй улыбкой. — Ты свободен — как она.
Зед повернул голову к рынку, где выкладывали улов на столах под навесом коричневого холста. Посмотрел на переливающееся серебро, испещренное коричневыми и зелеными пятнами, вытащенное из сетей и снятое с крючков, на окуней и люцианов, палтусов и треску, камбалу и макрель, и так далее, и так далее. Он тоже был рыбаком. Он знал разницу между дохлой рыбой, потерявшей свои играющие цвета, и живой, сорвавшейся с крючка или выпавшей из сети и уходящей в синюю глубину, где человеку никогда ее не достать, где можно будет плавать еще один день, как парит птица в высоком воздухе.
Мэтью понял сейчас то, что Берри давно сообразила.
Рыбы, которых рисовал Зед, — это были те, кто ушел из сети.
И в его представлении это была свобода.
Зед понял. Мэтью увидел, как вспыхнула в его глазах искра — далекой свечой в самой темной ночи.
Он оглядел их по очереди — Берри, Мэтью, Мак-Кеггерса — и снова повернулся к девушке. Она улыбнулась и кивнула еще раз — универсальное «да», — и он тоже кивнул, но человеку из другого мира улыбнуться было трудно.
Зед бросил блокнот и мелок, повернулся спиной и пошел прочь вдоль ближайшего пирса к воде. По дороге снял рубашку. Рыболовы отступали в сторону — он двигался как стихия. Сбросил один ботинок, потом второй, переходя на бег, и всякий, кто стал бы на пути между ним и его целью, был бы сметен как движущейся стеной.
— Зед! — крикнула Берри.
Он нырнул с конца пирса в холодную воду реки, где играло солнце яркими лентами. И хотя он был огромен, всплеска почти не было слышно.
Мак-Кеггерс, Берри и Мэтью передвинулись, чтобы выглянуть из-за закрывшей вид лодки, и увидели, как всплыла голова, за ней широкие блестящие плечи и спина. Зед поплыл уверенными гребками, следуя по течению реки к Атлантическому океану. Он плыл и миновал точку, где — Мэтью был уверен — повернется и поплывет назад.
Он плыл вперед.
— Он вернется, — сказал Мак-Кеггерс. Солнце отражалось в стеклах его очков.
Но Зед не останавливался. Плыл и плыл вперед в холодной воде.
— Слишком далеко ему не уйти, — сказал Мак-Кеггерс.
А сколько это — «слишком далеко»? Мэтью подумал, что все эти ночи Зед изучал звезды и рассчитывал путь домой, и сейчас решил туда попасть, пусть даже в своем последнем сне он уйдет в синюю глубину, прочь от крючков и сетей.
— Зед! — крикнул Мак-Кеггерс с некоторым оттенком паники. До Мэтью дошло, что Мак-Кеггерс видел в Зеде не раба, а товарища. Одного из немногих, кого считал своим, кто согласен дружить с человеком, столько времени проводящим среди мертвецов.
Зед продолжал плыть, дальше и дальше, к широкому простору океана.
— Он вернется, — твердо сказал Мак-Кеггерс. — Я знаю.
Маленькой водомеркой прошла между ними и Зедом лодочка, полоща латаными парусами. И когда она ушла в сторону, человека уже не было видно.
Несколько минут они еще стояли, продолжая смотреть.
— Он очень хороший пловец, — сказала Берри. — Может быть, мы просто его отсюда не видим.
— Да, — согласился Мак-Кеггерс. — И солнце очень отсвечивает. Просто отсюда не рассмотреть.
Мэтью чувствовал, что должен что-то добавить, но мог придумать только, что одна из привилегий абсолютно свободного человека — это выбрать, когда и как уйти из жизни. И все же… триумф это или трагедия?
Мак-Кеггерс вышел на пирс. Снял очки, вытер стекла платком и надел обратно. Здесь он стоял, глядя в ту сторону, куда уплыл Зед. Вернувшись, он сказал Берри с ноткой облегчения:
— Кажется, я его видел. По-моему, все у него хорошо.
Мэтью молчал. Он уже видел что-то похожее на древесный ствол с перевитыми ветвями, уносимый к Устричному острову.
На рынке начали потрошить рыбу. Мак-Кеггерс отвернулся от моря, случайно глянул на ведро, полное рыбьих голов и внутренностей, и повернулся к Берри.
— Составите мне компанию на чашку кофе? — спросил он. Лицо у него побледнело до желтизны. — На Краун-стрит?
— С удовольствием, — ответила она. — Мэтью, ты с нами?
Он уже собирался было ответить утвердительно, как увидел двух человек, стоящих поодаль. Первым был мужчина, в лице которого сочетались черты ангела и дьявола. Он был одет в элегантный серый сюртук, жилет и плащ, на голове — серая треуголка. Вторая — стройная женщина, ростом почти со своего мужа, с длинными густыми прядями черных волос, локонами падающих на плечи. На ней было платье темно-синего бархата и короткий бархатный жакет под цвет платья. Она стояла под синим зонтиком, на несколько оттенков светлее бархата.
Мэтью точно знал, что видел уже такой зонтик. Вероятнее всего, в имении Чепела. Летом.
Чета Мэллори вела негромкий разговор, любуясь работой ножей, чистящих серебристую рыбу. Ему показалось — или эта женщина на него покосилась? Он бы не удивился. Они ходили за ним с той самой минуты, как доктор отпустил его из своей процедурной. Не проходило и дня, чтобы ом не ощутил их присутствия где-то поблизости.
Они повернулись к нему спиной и пошли рука об руку под тенью ее зонтика.
Мак-Кеггерс их не заметил — все еще высматривал пловца вдали.
— Как-нибудь в другой раз, — ответил Мэтью на приглашение Берри. Вряд ли он скрасит им компанию, когда у него все мысли о Мэллори. — Я сейчас должен вернуться в контору.
Мак-Кеггерс опередил девушку с ответом:
— Конечно, понимаю! Ну, тогда в другой раз.
— Эштон, спасибо еще раз, что спас меня. И что разрешил мне называть тебя другом.
— Ну, спас тебя, пожалуй, Зед. Когда он вернется, отпразднуем свободу и дружбу. Идет?
— Идет, — согласился Мэтью.
— Ты уверен, что не хочешь с нами пойти? — спросила Берри настойчиво.
— Не будем мешать человеку заниматься делом, — сказал Мак-Кеггерс, беря ее за локоть. — То есть я хотел сказать… Мэтью, ты уверен?
— Уверен.
— Зед вернется. — Мак-Кеггерс теперь смотрел в глаза Мэтью, не в море. — Ты же видел, какой он пловец.
— Видел.
— Ну, тогда всего хорошего. — Коронер попытался улыбнуться. Его серьезное лицо мало для этого подходило, и улыбка не удержалась. — Я надеюсь, никто тебя в ближайшее время убивать не станет.
— И я надеюсь.
Но Мэтью знал, что он и сам убийца, хочет он того или нет, и чтобы выжить в стране хищников, придется ему отрастить на затылке глаз убийцы.
— До встречи? — сказала Берри.
— До встречи, — ответил он.
Мак-Кеггерс и Берри пошли прочь, он поддерживал ее под локоть. Она оглянулась на Мэтью мельком, будто хотела еще раз проверить, не передумал ли он. Мак-Кеггерс сделал три шага, правый каблук у него отломался, и Берри поддержала его, чтобы он не упал. Он поднял каблук, покачал головой, сокрушаясь о невероятностях, превращающих жизнь в хаос, и захромал дальше рядом с Берри.
Мэтью двинулся в другую сторону, к Стоун-стрит.
Не успел он отойти от набережной на квартал, как услышал за спиной женский голос:
— Мистер Корбетт?
Можно идти дальше, подумал он. Просто идти дальше, не слышать.
— Мистер Корбетт? Одну минуточку, пожалуйста!
