Линдси Фэй - Тайна семи
– В качестве подкупа, – уточнил я. – То не было платой за собственность.
– Именно.
Какое-то время мы молчали. Я уже почти все знал. Но это вовсе не означало, что был готов делать какие-то выводы.
– Мы прожили у него в доме на Уэст Бродвей три месяца; все это время придерживались своей версии, писали письма несуществующим родственникам в Олбани, – продолжила Делия. – Затыкали рот Джонасу всякий раз, когда тот заговаривал о плантации. Думаю, он этого уже не помнит. Поначалу мы были напуганы и одновременно страшно благодарны, но Гейтс, он был всегда так добр к нам, и еще, похоже… Господи, до сих пор считаю, что он был неравнодушен к моей сестре. Но как бы там ни было, он сделал ей предложение, и тогда он очень нравился ей. Ну и потом, наверное, она решила, что то будет разумный шаг… пожениться. Сменить фамилию на новую, причем официально.
Гейтс раздобыл всем троим бумаги об освобождении – наверняка не без помощи партии, – и внушил тамошним боссам, что похитители уничтожили документы, выданные в Олбани. Люси согласилась выйти за него замуж в Массачусетсе, и вот вся семья проехала через Коннектикут, и в небольшой аболиционистской церкви в сельской местности состоялась церемония бракосочетания. По возвращении в Нью-Йорк Делия и Люси стали прихожанками Абиссинской церкви; чуть позже Делия стала преподавать в тамошней школе, и Джонас посещал занятия вместе с другими цветными ребятишками. И все вроде бы наладилось, они были в безопасности. Хотя на Люси время от времени накатывали приступы жуткого необъяснимого страха.
Затем Люси нашла работу в цветочной лавке у Тимпсона, Гейтс отправился в очередную поездку, и все пошло прахом.
– Варкера и Коулза наняли, чтобы избавиться от твоей сестры, – сказал я Делии. Она по-прежнему крепко сжимала мою руку. – Избавиться от чернокожей женщины и ее ребенка, проживающих в доме восемьдесят четыре по Уэст Бродвей. И они спутали тебя с Люси.
Она кивнула. Я протянул ей носовой платок, обнаруженный в кармане нового модного жилета – таких красивых и чистых платков у меня отроду не водилось, – и она прижала его к глазам.
Поднять следующую тему лично мне казалось почти невозможным. И вовсе не из-за моих не слишком четких, свойственных только белым, представлений об аболиционизме. И не из-за жалости, которую я испытывал к этой тихо плачущей женщине. Даже не из чувства вины. Ведь я видел, какая трагедия разворачивалась прямо у меня на глазах, и не предпринял ничего, чтобы остановить неизбежное столкновение – мало того, привел волков прямо к двери этого дома. Нет, проблема носила более личностный характер.
Я знаю, что это такое, иметь родного брата или сестру. И потому страшно сочувствовал этой женщине.
– Твоя сестра отослала тебя с Джонасом под предлогом, что надо забрать бумаги об освобождении, – тут я умолк, в глазах защипало, но все же заставил себя продолжить. – А потом ты вернулась в дом Вала и увидела, что Люси оставила тебе… инструкции. Я правильно понял?
Тут Делия содрогнулась всем телом так, что я испугался: того гляди, позвоночник переломится. Но не того сорта она была женщина. Делия была несокрушима. Убийственно несокрушима. И она в точности исполнила все указания, чтобы спасти своего племянника.
– Простите, – прошептала она еле слышно. – Я не хотела навредить вашему брату. Особенно после того, как необыкновенно добр он был к нам. Люси оставила четкие указания. Тогда я не до конца понимала, чем вызвана эта просьба, но подчинилась. Не думаю, что хотела понять. Единственное, что знала, она сделала это ради нас.
С этими словами она сунула руку в карман платья, достала записку и протянула мне. Почерк неровный, скачущий, разобрать его было трудно. Но я все же прочел.
Дорогая сестра!
Молюсь о том, чтобы это письмо попало тебе в руки. Не все еще потеряно. Но нас обложили со всех сторон – буквально вчера вечером мне намекнули, какие пагубные последствия могут нас ждать. Сейчас я словно в густом мраке, но всегда знала: там, где тьма сгущается, там ждет и направляет нас Господь. Когда найдешь меня, знай: я ушла домой. Возрадуйся, что я освободилась от теней, преследующих нас, что пребываю отныне в покое. Я люблю тебя, я люблю Джонаса больше, чем ты можешь себе представить.
Исполни все в точности, о чем прошу тебя в письме. Доверяю тебе: все должно выглядеть так, словно я стала жертвой жестокого и сильного злодея. И еще, что он очень спешил. Сделай это для меня и Джонаса. Это твоя часть сделки, которую я заключила. Подготовь место преступления, чтобы выглядело убедительно, и тогда вы с Джонасом останетесь живы. Не знаю, почему все должно было случиться именно так, но знай: я поверила посланнику. И выполни последнюю мою просьбу.
А потом беги, милая, дорогая моя девочка. Беги и не смей оглядываться.
Я подумал о втором письме Мерси. Мерси, которая всегда знала о человеческой натуре больше, чем кто-либо еще.
Смерть не должна быть напрасной, как и жизнь. В том числе – и моя.
– Люси повесилась, когда вы ушли из дома. И ты вынула ее из петли, – я сложил записку и отдал ее Делии. – Наверное, тебе пришлось перерезать веревку, и ты использовала нож, который я потом нашел на кухонном столе. А от веревки избавилась позже, когда вышла из дома, верно?
Делия кивнула, глядя мне прямо в глаза.
– Сестра просила тебя устроить все так, чтобы смерть ее выглядела насильственной, что погибла она от рук жестокого злодея. А потому ты раздела ее, а шею обмотала поясом от халата Вала, будто бы тот стал орудием убийства. Ну, а потом ты перевернула столик, разбила графин, сорвала со стены картину – словом, действовала бессистемно. Ты была слишком расстроена, слишком торопилась, устраивая этот беспорядок. Но ты доверяла сестре. И потому исполнила ее пожелание.
Тут Делия уцепилась за меня уже обеими руками, глядя мне прямо в глаза сквозь длинные слипшиеся от слез ресницы. Потом, словно не веря самой себе, покачала головой.
– Капитана Уайлда могли за это повесить. Хочу, чтобы вы знали: это давило на меня тяжким грузом. Просто представить не могу, кому понадобилось вытворять такое и почему.
Я знал, почему. Но то была страшно долгая история.
В соседней комнате послышались шаги. Я резко развернулся и схватил револьвер, лежавший у нее на коленях. Но теперь женщина, которую я знал под именем Делия Райт, уже не нуждалась в моей защите. В комнату вошел Джордж Хиггинс. В глазах пустота, уголки губ опущены, как у человека, не успевшего оправиться от удара. Этот прежде такой самоуверенный крепкий мужчина выглядел совершенно потерянным. Точно плыл по темным волнам в неизвестность.
– Помощь идет, – сказал он Делии. – А, Тимоти… – Тут он замялся. – Господь да помоги нам. Я понимаю, вы полицейский и все такое. Но в свете…
– Меня здесь не было. – С этими словами я поднялся и выложил револьвер на стол. – Какие предприняты меры?
– У моей матери есть опыт. Здесь поумирало много людей, от самых разных болезней. Ну, конечно… не от этого. Варкера и Коулза – в реку. А Джулиуса мы похороним на кладбище при Абиссинской церкви, тихо и незаметно.
Тут лицо Хиггинса исказилось от невыразимого горя.
– Расскажите мне, как все было, – попросил я.
– Только мы подъехали в экипаже, чтобы забрать их, – начал он, – как на нас набросились Варкер и Коулз. Вели себя страшно агрессивно, угрожали. Сказали, что вас, Тимоти, зацапали люди из партии. И что, скорее всего, убили. Мы страшно за вас испугались, это было видно по выражению лица Джулиуса. Вы как, в порядке? На затылке у вас кровь.
Мне было плевать на это, особенно теперь, когда мой друг лежит на ковре в целой луже крови. Теперь, когда мы с Джулиусом больше не будем беспокоиться и заботиться друг о друге.
– Прошу, продолжайте.
– Мы приготовились сразиться с ними, но ни один не тронулся с места. Джонас заплакал, и тогда Варкер поднял руку, чтобы ударить его, заставить замолчать. А Джулиус шагнул и загородил мальчика собой, как щитом. Не агрессивно, просто решительно. И этот бессердечный трус вдруг перепугался, как заяц, и выстрелил в него. Просто застрелил его, не моргнув глазом. Пуля попала в грудь.
Именно так я себе все и представлял. И это было просто невыносимо, невозможно. Показалось, что я готов умереть от отчаяния, что в короткие промежутки между ударами сердца твержу себе: это ты виноват, ты виноват, твоя вина, твоя…
– Долго? – спросил я, стараясь дышать медленней. – Долго Джулиус…
– Нет, не долго, – быстро ответила Делия.
– Скончался через несколько секунд, – Хиггинс оттер ладонью пот со лба. Пот блестел и на висках, на темной коже выступили крупнее синие вены, и я видел, как они пульсируют от ярости. – Варкер плохо соображал, что делает. Секунду спустя прицелился уже в меня, и эта… эта юная леди схватила кочергу и врезала ему по затылку. Варкер рухнул, как подкошенный. И тогда она выхватила у него револьвер и прицелилась в Коулза, прежде чем тот…
