Джанет Глисон - Гренадилловая шкатулка

— Не подходи! — взвыла она. — Еще шаг, и мы обе рухнем вниз.

— Чего вы хотите? — спокойно спросил я.

— Того, что обещал мне Фоули. Что принадлежит мне по праву!

Элис продолжала вырываться; ее лицо исказилось от напряжения.

— Отпустите мисс Гудчайлд, и я постараюсь помочь вам. Мисс Аллен истерически расхохоталась; по ее щекам струились слезы.

— Ни за что.

— Вы, должно быть, понимаете, что вашу просьбу нельзя выполнить в одночасье.

Элис по-прежнему извивалась и выкручивалась, пытаясь вырваться, но тщетно.

— Тогда мне ничего другого не остается! — крикнула мисс Аллен.

Я уже вскидывал меч. Увлеченная борьбой, Элис оторопела, когда вдруг не почувствовала на себе чужих рук. От неожиданности она потеряла равновесие в тот самый момент, когда мисс Аллен резко толкнула ее.

Оглядываясь назад, я теперь затрудняюсь последовательно описать то, что произошло. События развивались так стремительно, что в памяти моей они запечатлелись сплошным путаным клубком. И все же отдельные образы, как оттиски на металлической пластине, отпечатались в моем сознании. Отпихнув мисс Аллен в сторону, я бросился к Элис и схватил ее за руку. Меч я по-прежнему держал на весу, его лезвие сверкало на солнце. Я помню, как блеснули коварством глаза мисс Аллен, когда она, уклонившись от меня, вновь схватила Элис и толкнула ее на острие меча. Я выронил оружие. Оно со стуком упало на площадку, а рядом с ним повалилась Элис. Она подвернула лодыжку и вскрикнула от боли. Я помню, как торжество в глазах мисс Аллен мгновенно сменилось другим выражением. Она споткнулась, потеряла равновесие и опрокинулась через парапет. На ее лице был написан ужас, когда она летела вниз, вопя во все горло. Ее тело грохнулось о землю, и вокруг опять все стихло.

Глава 27

За окнами библиотеки последние лучи послеполуденного солнца окрасили в золото парк, по которому катил экипаж, увозивший к аптекарю в Кембридж разбитое тело мисс Аллен. В библиотеке Фоули, Брадфилд, Элизабет, Уоллес и я — все угрюмые и молчаливые — ожидали прибытия Уэстли и Роберта. Я в смятении мерил шагами комнату. Мне хотелось избавиться от внимания окружающих и в то же время не терпелось высказаться, объяснить все, что камнем лежало у меня на душе. Горбясь, качая головой, я ходил из угла в угол, обдумывая каждую необычную деталь трагических событий. Просто удивительно, как все, что некогда сбивало меня с толку, теперь легко выстраивалось в логическую линию.

Я все еще размышлял, когда из холла донеслись шаги, и в библиотеку вошел Роберт Монтфорт в сопровождении Уэсгли. Их вкратце оповестили о последних событиях, и сейчас на их лицах читалось откровенное изумление. Обоим не терпелось услышать подробности происшедшего. Роберт, одетый по-уличному — в плащ с капюшоном и сапоги, — бросил на меня примирительный взгляд. Интересно, это Фоули укротил его, как обещал, или я неверно оценил его настроение и вскоре стану жертвой его злобных нападок?

— Итак, Хопсон, — обратился он ко мне присущим ему надменным тоном, но без явной угрозы в голосе, — полагаю, вы наконец-то завершили свое расследование самым эффектным образом и теперь желаете нам все объяснить. Моя тетя погибла. Насколько я понимаю, она была убийцей, которого вы искали. — Он начал расстегивать плащ. — Признаюсь, я до сих пор потрясен ее двуличием. Совершенно очевидно, что моя тетушка была не в своем уме. Вы не согласны? Как она могла убить собственного брата?! Непостижимо.

Я угрюмо покачал головой.

— Ваша тетя была убийцей, сэр. Она убила моего друга Партриджа и убила мадам Тренти. Я не считаю ее умалишенной — в ее поступках была своеобразная логика. Однако вашего отца она не убивала.

На лице Роберта отразилось изумление.

— Я не совсем понимаю вас, Хопсон.

— Он покончил с собой. То есть я хочу сказать, милорд, что ваш отец совершил самоубийство, находясь в состоянии депрессии, в которое вверг его крупный проигрыш в карты. Мисс Аллен первой обнаружила его труп и обставила место трагедии так, чтобы создалось впечатление, будто его убили.

Роберт Монтфорт с недоверием смотрел на меня.

— А зачем тогда ей было убивать двух человек, которые к ней не имели абсолютно никакого отношения?

— Позвольте, милорд, я начну с гибели вашего отца, лорда Монтфорта. Ибо его смерть — ключ ко всей трагедии.

Роберт не замедлил воспротивиться.

— Я вижу, вы по-прежнему строите из себя важную особу, не считая нужным прислушиваться к мнению тех, кто стоит выше вас.

— Я далек от подобных намерений, милорд.

Лицо Роберта потемнело. Заметив, что отношения между нами начинают быстро портиться, Уэстли вышел на середину комнаты и поднял правую руку.

— Минуту внимания, господа. Роберт, надеюсь, вы позволите Хопсону объяснить все так, как он считает нужным. В конце концов, это он распутал все преступления.

Бросая исподлобья сердитые взгляды, Роберт сел в кресло у камина. Уэстли кивнул мне, и я, не дожидаясь повторного приглашения, начал свою речь:

— В Новый год лорд Монтфорт был преисполнен отчаяния. Он задолжал лорду Фоули значительную сумму и все утро провел со своим поверенным, господином Уоллесом, составляя документ, регулирующий уплату долга. Лишившись огромной части своего состояния, он утратил интерес к жизни. В последние недели он часто подумывал о том, чтобы свести счеты с жизнью, и в результате принял решение покончить с собой, планируя самоубийство и как избавление от страданий, и как акт возмездия. Он делал ставку на то, что, лишив себя жизни, он оставит Фоули без выигрыша. Думаю, если мы спросим господина Уоллеса, он подтвердит, что лорд Монтфорт был немало озабочен тем, как характер его смерти может повлиять на правомочность документа, который он незадолго до этого подписал. Во время ужина в тот вечер я случайно услышал обрывок разговора, из которого следовало, что они недавно обсуждали этот вопрос.

Уоллес кивнул в подтверждение моих слов.

— Вы совершенно правы, мистер Хопсон. Лорд Монтфорт неоднократно интересовался у меня, что произойдет, если он умрет в этот вечер.

— Но зачем нужно было трогать труп? Какую цель преследовала тетя? — сердито спросил Роберт Монтфорт.

— Причина довольно проста, учитывая ее обстоятельства. Поселившись здесь на правах экономки, мисс Аллен оказалась в весьма неприятном положении. Брат относился к ней немногим лучше, чем к прислуге, постоянно грозя вышвырнуть ее за порог. — Я повернулся к Элизабет Монтфорт. — Вы, миледи, занятые собственными заботами, были ей плохой опорой. — Я посмотрел на Роберта. — Вы, милорд, тоже не проявляли к ней должного внимания, хотя вас она любила, как родного сына. Представьте, как раздражали ее собственная зависимость и ваша неблагодарность. Представьте, как ей хотелось изменить свое положение, получить то, что она, по ее мнению, заслуживала по справедливости.

— Вы обвиняете Элизабет и меня в том, что мы плохо относились к ней и свели ее с ума? — возмутился Роберт.

— Нет, милорд, — не колеблясь, отвечал я, ибо больше не испытывал перед ним страха. — Я просто объясняю, как все происходило. Пытаюсь растолковать вам логику ее поведения. Далее: ваша тетя поделилась своими невзгодами с леди Фоули, а та в свою очередь поставила в известность мужа. Лорд Фоули поразмыслил над ее положением и, когда вскоре после этого обыграл лорда Монтфорта в карты, пообещал мисс Аллен отдать ей весь выигрыш. Так он собирался отомстить лорду Монтфорту за обиду, нанесенную ему двадцать лет назад.

— Значит, Фоули виноват… — вновь подал голос Роберт Монтфорт.

Уэстли топнул ногой.

— Тише, сэр, прошу вас! Дайте мистеру Хопсону спокойно договорить. Определять меру вины будем после, когда услышим все, что у него есть сказать.

Избегая взгляда Роберта Монтфорта, я торопливо продолжал:

— Заручившись обещанием Фоули, мисс Аллен воспрянула духом: ее мечта о независимости сбывалась. Но потом, незадолго до расчетного дня, она сделала злополучное открытие. То ли подслушала разговор между братом и Уоллесом, то ли присутствовала при консультации лекаря Таунза. В общем, так или иначе, она прониклась уверенностью, что ее брат намерен покончить с собой.

Я помолчал, обводя взглядом своих слушателей. Они не отрывали от меня глаз, с увлечением следя за ходом моих рассуждений.

— Самоубийц, как вам всем хорошо известно, обычно признают невменяемыми, дабы их имущество не отошло короне. Мисс Аллен, безусловно, это понимала. Как понимала и то, что, если ее брата признают душевнобольным, подписанный им документ об уплате долга может быть оспорен, и она не получит обещанных денег. Таким образом, ее первый поступок был продиктован отчаянием.

— Но если Монтфорт застрелился, когда же мисс Аллен успела обставить место трагедии как сцену убийства? Ведь она появилась в столовой через пару минут после выстрела, верно? — заметил Уэстли.