Человек в черном - Уилки Коллинз
Позднее леди Лоринг, оставшейся с ним наедине, удалось заставить его отбросить сдержанность, с которой он относился ко мне, и она открыла еще причину, подтачивающую его здоровье. Я говорю не о нервных припадках, которыми он страдал в былые годы, а о впечатлении, произведенном на него вестью о рождении ребенка, принесенной ему доктором Уайброу, которым, вероятно, руководили лучшие намерения. Это сообщение – расставаясь с женой, он не подозревал положения, в котором она находилась, – подействовало на него сильнее, чем доктор предполагал. Леди Лоринг была так неприятно поражена тем, что он ей сказал по этому поводу, что повторила мне его слова только в общих чертах. Он говорил: «Если бы я мог думать, что поступаю дурно, посвящая себя служению церкви, когда мое семейное счастье было разрушено, я поверил бы также, что рождение этого ребенка – наказание за мои грехи и предвестие моей близкой смерти. Но я не смею держаться этого взгляда. А между тем после торжественного обета, которым я связан, я не могу радоваться событию, самая мысль о котором смущает и унижает меня как священника».
Уже один этот взгляд укажет вам, в каком состоянии ум нашего несчастного друга. Он, по-видимому, не желал поддерживать знакомства с нами. Незадолго до возвращения в Англию мы услышали, что он назначен первым секретарем при посольстве в Париже. Папа в своей отеческой заботе о здоровье Ромейна избрал это великодушное средство, чтобы принудить его переехать в другое место и оторваться от беспрестанных занятий в Риме. Перед его отъездом мы снова встретились. Он был с виду похож на отжившего свой век старика. Мы забыли все и помнили только, что он священник нашей веры и наш бывший близкий друг, и устроились так, чтобы поехать вместе.
Погода была теплая, и мы продвигались не спеша.
Когда мы оставили его в Париже, он, казалось, чувствовал себя лучше.
Я спросил, виделись ли они по этому случаю со Стеллой.
– Нет, – ответил лорд Лоринг, – у нас имеются причины сомневаться, чтобы Стелле было приятно видеть нас, и нам не хотелось вмешиваться непрошенными в крайне щекотливое дело. Я уговорился с нунцием, которого имею честь знать, чтобы он писал нам о состоянии здоровья Ромейна, и после этого вернулись в Англию. Неделю назад мы получили новые тревожные вести, и леди Лоринг тотчас поехала в Париж. В первом своем письме она извещает меня, что сочла своею обязанностью сообщить Стелле об опасном состоянии здоровья Ромейна.
Она благодарила жену за ее доброту и тотчас отправилась в Париж, чтобы быть вблизи, в случае если бы ее муж выразил желание видеть ее.
Стелла и жена живут теперь в одной гостинице. Меня в Лондоне задержали дела, но, если до вечера я не получу известий о перемене к лучшему, то тоже отправляюсь с почтовым поездом в Париж к леди Лоринг.
Было излишним отнимать еще более времени у лорда Лоринга.
Я поблагодарил его и вернулся к Пенрозу.
Когда я приехал в гостиницу, он еще спал.
На столе в гостиной лежала телеграмма от Стеллы, заключавшаяся в следующих словах:
«Я только что вернулась от его постели, рассказав ему о спасении Пенроза. Он желает видеть вас. Положительных страданий нет – он умирает от упадка сил. Так объявили мне доктора. Когда я хотела писать к вам, они мне сказали: “Пошлите телеграмму, времени терять нельзя”».
К вечеру Пенроз проснулся.
Я показал ему телеграмму.
Во все время путешествия он только и мечтал, как бы увидеть Ромейна. В крайнем отчаянии он объявил, что поедет со мной в Париж с ночным поездом. Припомнив, как на нем отразилось короткое путешествие по железной дороге от Портсмута, я уговаривал его отпустить меня одного. Но с его любовью к Ромейну нельзя было сладить.
В то время, когда мы тщетно старались убедить друг друга, вошел доктор Уайброу.
К моему изумлению, он принял сторону Пенроза.
– Постарайтесь встать, – сказал он, – мы поможем вам одеться.
Мы подняли его и надели на него халат. Он поблагодарил нас и, сказав, что может одеться сам, опустился в кресло. Не прошло и минуты, как он заснул так крепко, что мы подняли и уложили его в постель, а он и не проснулся.
Доктор Уайброу предвидел этот результат и с ласковой улыбкой смотрел на бледное, спокойное лицо бедняги.
– Вот лекарство, с помощью которого мы поставим на ноги нашего пациента. Пусть он несколько недель только ест, пьет и спит, и вы увидите, как он поправится. Если бы вы возвращались по суше, Пенроз умер бы дорогой. Я присмотрю за ним, пока вы будете в Париже.
На станции я встретился с лордом Лорингом.
Он догадался, что я также получил неутешительные вести, и предложил мне место в своем купе. Едва мы успели сесть, как увидели отца Бенвеля среди прочих пассажиров по платформе. С ним был седой господин, которого мы оба не знали. Лорд Лоринг не любит незнакомых. Иначе, чего доброго, мне пришлось бы ехать до Парижа в обществе иезуита.
Париж, 3 мая
По прибытии нашем в отель меня уведомили, что из посольства не было никакого известия.
Мы застали леди Лоринг одну за завтраком, когда отдохнули после нашего ночного путешествия.
– Ромейн еще жив, – сказала она, – но голос его перешел уже в шепот и он тяжело дышит, когда ложится в постель. Стелла отправилась в посольство, она надеется увидеть его сегодня во второй раз.
– Только во второй раз! – воскликнул я.
– Вы забываете, мистер Винтерфильд, что Ромейн священник. Он был посвящен в католическую веру только при условии полного развода с женой.
Со своей стороны Стелла – никогда не говорите ей, что я сказала вам это, – подписала формальный документ, присланный из Рима, удостоверяющий, что она соглашается на развод без всякого принуждения. Она была избавлена от исполнения другой формальности, о которой я не считаю нужным упоминать, особым разрешением папы. Ввиду этого, как мне сообщили в посольстве, где я была вместе со Стеллой, на присутствие жены у постели умирающего мужа другие священники посмотрят как на скандал и святотатство.
Добродушный нунций порицается за то, что превысил свою власть и исполнил, несмотря на протест, последние желания умирающего. Он находится теперь в переписке с Римом, ожидая окончательных инструкций, которыми и будет руководиться.
– Видел ли Ромейн своего сына? – спросил я.
