Антон Кротков - Загадка о тигрином следе
– Одни авторы пишут, что гибрид зверя и человека ничем не отличался от обычного зверя, разве что во много раз сильнее его. Другие же полагают, что превращение в зверя бывает неполным. Какое-то время оборотень может выглядеть как человекообразное существо огромного роста с очень развитой мускулатурой, обладающее отдельными звериными чертами – густой шерстю, острыми клыками, длинными когтями, стремительной кошачьей походкой, глазами с рыжыми кошачьими зрачками. В таком состоянии оборотень может передвигаться с большой скоростью, как на двух, так и на четырёх конечностях, и выполнять довольно сложные прыжки.
– Христин Георгиевич, меня в первую очередь интересуют упоминания этих мест?
Френ тут же нашёлся:
– Пожалуйста! В журнале «Вокруг света» кажется за 1898 год помещена статья нашего ташкентского археолога-любителя Адольфа Карловича Кенингсона, в которой он приводит любопытную узбекскую легенду. В ней тоже описывается способ превращения человека в тигра. Однажды обиженный соплеменниками человек по имени Сарыбек ушёл из села, напоследок пообещав обидчикам, что они дорого заплатят за нанесённые ему оскорбления. В пути этого человека застала песчаная буря. Когда начал дуть сильный ветер, Сарыбек лёг на землю и стал читать особые заклинания. Его быстро засыпал песок. По окончании бури появилась птица-мясник и начала петь. Бархан, под которым был заживо похоронен Сарыбек, начал рассыпаться, и из песка появился огромный тигр, который этой же ночью явился в своё бывшее село и разорвал дюжину его жителей… И это не единственная любопытная история, которая приходит мне на ум…
Одиссей был впечатлён памятью книжного хранителя. Френ извлекал из ее закоулков события, даты, имена с такой легкостью и непосредственностью, что, казалось, лично был знаком с китайским монахом-буддистом и путешественником Фа Сянем, который с 399 по 414 год объехал большую часть внутренней Азии и Индии. И с другим знаменитым китайцем – дипломатом Чжан-Цанем, который прошёл с торговым караваном по Великому шёлковому пути из Китая до Каспия, и оставил богатейшие записи о природе, истории и нравах жителей степей и пустынь Центральной Азии, горных систем – Тянь-Шаня и Памира. И с Ахмедом ибн Фадланом, арабским путешественником X века, который в составе посольства багдадского халифа путешествовал через Бухару и Хорезм в Волжскую Болгарию. А по возвращении составил «Рисале» («Записку») – один из важнейших источников по средневековой истории Средней Азии.
Но особо рассказчик выделил повествование арабского врача, путешествовавшего по Великому шёлковому пути в начале XI века. Некоторое время он жил при дворе кокандского хана, которого довольно успешно пользовал от серьёзной болезни почек.
– Этот араб был очень любознательным человеком, и как я понимаю, настоящим учёным – рассказывал Френ. – Его интересы выходили далеко за рамки его врачебного ремесла. Так вот он описал несколько случаев болезни, о которой вы упомянули в самом начале нашего знакомства. И происходили эти случаи как раз в этих самых местах. Например, он описал одну семью, представителей которой держали в подвале ханского дворца. Изначально семья состояла из 40 человек. Иногда после обильных пиров хан со своими гостями спускался в подземную темницу и радовался, видя, как трезвеют от ужаса его спутники, увидав при свете факелов за толстыми решётками оскаленные, покрытые шерстью лица странных монстров, отдалённо напоминающих людей. Бывало, что оборотней в клетках вывозили на площадь перед дворцом и демонстрировали толпе, как побеждённых славным правителем демонов подземного мира. Толпа с удовольствием швыряла в «шайтанов» гнилыми овощами и камнями.
По всей видимости, члены этой семьи страдали редким заболеванием наследственного аппарата, вызывающим сильное изменение человеческого облика. Поверхность их тела, включая лицо, ладони и стопы, была покрыта густой рыжей шерстью (даже у женщин). У некоторых членов семьи шерсть была более густая, чем у других. Заметным отклонениям от нормы подверглись также их осанка, голос и мимика. Арабский врач получил разрешение осмотреть необычных людей и благодаря этому оставил в своих записках подробное их описание.
– Что с ними стало потом? – поинтересовался Одиссей.
– В Средние века подобные больные не могли рассчитывать на сострадание, ведь считалось, что способностью к превращению в животных обладают только слуги дьявола – ведьмы и колдуны, использующие для этого черную магию. Но в XIX столетии с приходом в эти края цивилизации нравы изменились. Один любознательный ташкентец даже сумел отыскать место захоронения, как он утверждал, членов той самой несчастной семьи ханских узников-оборотней…
Френ покосился на гостя и добавил:
– Как гласит легенда, тот кто разроет ту могилу и совершит особый колдовской обряд над прахом монстров, получит в наследство их силу и дар перевоплощения…
Одиссей почувствовал, что может угадать, кто именно является любознательным ташкентцем и по совместительству археологом-любителем, о котором идёт речь, и не ошибся. Им действительно оказался уже упомянутый хранителем Кенингсон. Оказывается, он являлся местной достопримечательностью. Впрочем, эта фамилия была достаточно хорошо известно научной общественности далеко за пределами Ташкента.
Москвич решил, что обязательно должен встретится с этим человеком. Хранитель дал ему адрес, но предупредил, что Кенингсон слывёт экстравагантным оригиналом. Параллельно с наукой он увлечён спиритизмом, знается с местными колдунами и гадалками. Так что, отправляясь к нему в гости, надо быть готовым к любым неожиданностям…
Глава 48
Адольф Карлович Кенингсон и вправду оказался большим оригиналом.
– Извините, но по гороскопу у меня сегодня не лучший день для новых знакомств, так что приходите лучше в другой раз, – без обиняков объявил Лукову хозяин дома. Это был барственного вида господин лет этак так сорока пяти, умеренно полноватый, как большинство мужчин его возраста и общественного положения. По его немного медлительным вальяжным манерам и выражению лица было видно, что он привык к поклонению окружающих. Крупную лысую голову Адольфа Карловича венчала круглая вязаная шапочка, лицо было дряблым, но черты его были благородны, даже скульптурны. Чувственные губы были растянуты в непонятной полуулыбке, которая не показалась Лукову особо любезной. Одиссей понял, что дальше передней его в любом случае не пустят.
Между тем в квартиру постоянно прибывали гости. По обрывкам оброненных ими на ходу фраз, предвкушающим выражением лиц чувствовалось – этим вечером здесь действительно намечается нечто многообещающее. А его выпроваживали вон! Было от чего прийти в уныние.
Однако на улице Лукова ожидала удивительная удача в образе спешащей мимо семейной пары. Эти двое – муж и жена направлялись в дом, из которого Лукова только что не слишком вежливо выставили!
Они равнодушно прошли мимо Одиссея, хотя в прежние годы частенько бывали в гостях у Луковых, да и сами с удовольствием принимали старого университетского профессора и его сына в своей уютной квартире на Софийской набережной. Они просто не узнали его! Хотя Одиссей узнал их мгновенно.
Лишь пройдя ещё несколько шагов, супруги остановились и разом оглянулись. Некоторое время оба всматривались в лицо Одиссея….
Через мгновение женщина вскрикнула: «Боже мой!», и закрыла рот рукой. Её муж, сутулый господин тоже изменился в лице и сочувственно закивал.
– Вот во что нынешнее проклятое время может превратить интеллигентного человека! – грустно продекламировал он высоким трагическим голосом.
Одиссей действительно был похож на солдата-узбека: сильно похудевший, почерневший от южного солнца, остриженный наголо ещё во время прибывания в госпитале, в хэбэшной красноармейской форме, с солдатским вещмешком за плечами, в галифе и брезентовых сапогах.
Наконец, осознав свою ошибку, счастливые Раевские кинулись к молодому человеку. Начались объятия, поцелуи, взаимные расспросы, слёзы. Одиссей потерял их из виду примерно год назад. Последнее, что Луков слышал о Раевских, это то, что они отправились в Брест-литовск, чтобы оттуда выехать в Германию и далее в Париж, где у них имеются родственники. Но оказалось, что по дороге их поезд остановили бандиты. Потом Елена Модестовна заболела тифом. Пока Владимир Дмитриевич выхаживал супругу, до них стали доходить тревожные слухи, что хрупкое перемирие на границе нарушено, и в прежнем направлении ехать теперь нельзя. Тут подвернулась возможность отправиться из промозглой голодной русской осени в солнечную изобильную Азию. Так Раевские оказались в Ташкенте.
