Юрий Бурносов - Четыре всадника

— В этом есть смысл, — согласился Бофранк. — Что если мы поступим так: вы спуститесь внутрь, а Проктор будет ждать тут, таким образом мы сможем напасть на Клааке с двух сторон одновременно.

— Все бы хорошо, да вот только мы не знаем, где упырь. А ну как он все же внутри? — возразил Альгиус, передавая Жеалю на сохранение Деревянный Колокол, дабы не попортить в подземных поползновениях своих. — Боюсь, что один я с ним не справлюсь… Но если вы настаиваете…

— Нет-нет, вы тоже правы, — поспешил заверить его Бофранк. — Что ж, поступим так: мы с вами спустимся в эту омерзительную дыру, а ты, милый Жеаль, жди здесь. Ежели услышишь пальбу или крики, действуй по своему разумению; если же внутри и в самом деле пусто, мы вернемся и подождем нечисть, укрывшись в кустах.

Сказав так, субкомиссар оборотился к толкователю, но успел увидеть лишь его ноги, исчезавшие во мрачной и зловонной тьме, и поспешил вослед.

Земляной коридор был шириною с бочку наподобие тех, в которых жители Дьеле и Сольмы солят морских раков и зеленую рыбу для продажи. Там и сям свисали коренья, осыпались струйки земли, и субкомиссар более всего опасался, что лаз, не снабженный ни крепями, ни упорами, обрушится над ними и похоронит заживо. Впереди пыхтел Альгиус, который, вопреки просьбам Бофранка, наотрез отказался зажигать факел, сказав, что, пока ход прямой и без ответвлений, заблудиться им негде, а смотреть тут вроде как и не на что.

— Хире Дивор! — окликнул его Бофранк в очередной раз.

— Что вам?

— Как вы полагаете, сей лаз прорыл сам Клааке?

— В сие мне мало верится… Скорее я сказал бы, что это огромная кротовая нора, вот только не могу представить я того крота, что ее вырыл.

Нельзя сказать, что данные слова как-то успокоили Бофранка. С отвращением сплюнув набившуюся в рот земляную пыль, он еще живее заработал локтями и коленями и тотчас уткнулся лбом в подошвы башмаков толкователя сновидений.

— Постойте, хире Бофранк! — сказал Альгиус. — Кажется, ход обрывается; сейчас я попробую осмотреться.

Впереди наконец вспыхнул факел, но Бофранк по-прежнему почти ничего не видел, к тому же лаз наполнился едким дымом, вызывавшим обильное слезотечение.

— Что там?! — крикнул субкомиссар.

— Ползите за мною смело — здесь что-то вроде комнаты!

И в самом деле, это оказалась комната. Квадратная, без окон, со стенами, с большим тщанием выложенными из дикого камня так, что меж валунами не было ни щели.

В углу Бофранк увидел ложе из набросанных как попало тряпок, в которых узнал детали одежды — от дамского белья до детских чепчиков и прожженных огнем горнила фартуков мастеровых. Вероятно, упырь собирал свою постель из одежды жертв. Близ ложа валялись обглоданные кости и лежала стопка книг, хотя никакого подобия светильника Бофранк не обнаружил — наверное, упырь мог видеть в темноте безо всякого освещения.

Альгиус тем временем просмотрел книги и заметил:

— Наш приятель не дурак почитать! Как кстати: здесь есть несколько интересных томов, не забыть бы забрать их с собою, как будем уходить.

— Да-да, поспешим наружу! — воскликнул субкомиссар, в волнении озираясь. Душный зловонный воздух подземного обиталища Клааке давил ему на грудь, а стоявшая вокруг тишина, нарушаемая лишь потрескиванием факела, усиливала это давление. Но как только Бофранк шагнул к черневшему в стене отверстию лаза, дабы поскорее воротиться к ожидавшему их на краю оврага Проктору Жеалю, что-то загрохотало, заскрипело и обратный путь заступила решетка из толстых железных прутьев, покрытых ржавчиною: буро-красной, словно засохшая кровь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой в жилище субкомиссара прибывает еще один гость, хотя куда уж еще, а остальные тем временем совершают путешествие по ночному городу в поисках Хаиме Бофранка

То была ночь с ее мраком, то были тень и тишина.

Хозяйка, как могла, объяснила, где находится дом Проктора Жеаля, и пообещала отворять двери лишь в том случае, если Кнерц — ему она до сих пор доверяла более остальных — постучит по-особому, для чего отвела его в сторонку и показала, как именно требуется стучать.

Старичок-алхимик уверил ее, что так и поступит, после чего троица отправилась к Жеалю пешком. Нанять экипаж не стоило и надеяться — улицы были пустынны, лишь в отдалении, в северной части города, слышны были чьи-то беспорядочные крики, да кто-то пробежал сломя голову по мостовой чуть впереди.

— Долго ли еще будет тьма? — спросил Кнерц. — Ведь не навсегда же она.

— В пророчестве сказано, что будут «три дня и три ночи как ночь едина». Стало быть, обождем, а там, может, и рассветет, — сказал Рос Патс.

Еще не так давно город проснулся, как и всегда, но утра не обнаружил; многие занялись привычным ремеслом, полагая, что сие есть неприятный, но не опасный природный катаклизм наподобие солнечного затмения, другие легли спать, рассудив, что как наступит утро, тут и время работать… Но когда начали происходить вещи страшные и непонятные, когда разлагающиеся тела поползли из трупохранилища у реки, когда на крюках у мясников задергались свиные туши и страшно вскричал разрезываемый мертвец под ножом у адъюнкта в анатомическом театре, все бросились спасаться, стремясь укрыться в своих жилищах и не показываться более, пока мир не примет привычного вида.

Посему безлюдные улицы не удивили наших путников, пускай и не знавших в деталях всех предшествующих событий. Противу ожидания, никто не бросался на них из темных подворотен, да и мертвец встретился лишь один: он полз через дорогу, судорожно кривляясь и дергаясь. Патс хотел было ударить его выдернутой из забора палкою, но Бальдунг велел не отвлекаться, сказав, что мертвец довольно безобиден и не стоит тратить на него времени.

Что вызывало куда большее удивление, так это количество кошек. Зверьки эти появлялись отовсюду, восседали на заборах, на ветвях деревьев, выглядывали из-под оставленных у парапета набережной повозок, пробегали туда-сюда с видом столь деловитым, что не сыщешь у иного судейского. Старичок Кнерц отметил это, однако нюклиет не сказал в ответ ничего, а молодой Патс лишь улыбнулся.

— Кошка — животное скорее дружественное, нежели вредное, — сказал он.

— Позвольте, но не кошка ли всегда была верным спутником и соратником дьявола? — возразил Кнерц с видом знатока.

— Тогда как объясните вы сие? — спросил молодой человек, указывая на мертвеца, что, шатаясь, выбрел из темного проулка. Что это именно мертвец, было видно сразу — тело истлело так, что челюсть вовсе отпала, а волосы и кожа с лица слезли и висели безобразными клочьями. Но привлекло внимание Патса вовсе не это, а с полдюжины кошек, увлеченно набросившихся на нежить и терзавших ее со всех сторон. Мертвец никак не реагировал на их укусы и когти, но кошки не оставляли своего занятия, более того, все больше их набрасывалось на страшилище, пока наконец своим весом они не повалили его наземь.

Алхимик ничего не ответил, к тому же совсем скоро они добрались до дома Проктора Жеаля. Стучать в двери и дергать шнурок звонка пришлось, напротив, довольно долго, пока не появился сонный слуга и не сказал, что младшего хире Жеаля дома нет, а старший почивает, ибо чрезвычайно немощен после страшной смерти возлюбленной своего сына.

Сия история оказалась неизвестной прибывшим, и слуга, получив несколько монет, тут же поведал ее самым красочным образом, заламывая притом руки и делая жуткие глаза. Когда же дверь закрылась, опечаленный Патс промолвил:

— Кажется, мне ведомо, куда они отправились. После описанных событий…

— Куда же? — спросил Кнерц.

— Нет-нет… еще рано об этом. Лучше всего нам вернуться домой к хире Бофранку и ждать.

— Чего?

— Возвращения этого вашего Бофранка, чего же еще, — сварливо произнес Бальдунг. — Если он вернется и если он не наделал глупостей. Похоже, пророчество-то оказалось правильным! Люциус Фруде — или Марцин Фруде, как кому угодно, — не обманывал, когда говорил, что его вера единственно истинная. Где же бог, хотел бы я знать? Где епископы?

— Оставим этот спор, ибо он бесполезен, — оборвал нюклиета Рос Патс. — Хочу сказать об ином: не кажется ли вам, что зловещее пророчество о мертвецах, кои восстанут, оказалось на деле не таким уж страшным? Я вижу, что восстают лишь те мертвецы, что не были захоронены; прочие же, вполне возможно, ворочаются и бьются в своих гробах и склепах, но выбраться наружу просто не могут, да и как может двигаться скелет, не облеченный мышечной плотью? Не будем оставлять надежды, что и другие пророчества Люциуса окажутся не столь устрашающими. В противном случае нам ничего не поделать, даже коли вернется хире Бофранк со своим Колоколом.

— Может быть, пришло время обратиться к грейсфрате Баффельту? — робко спросил Базилиус Кнерц, ковыряя тросточкою мостовую.