Ирина Глебова - Кровная добыча
Раненого банкира увезли в первую городскую больницу. Помимо него, в палате находилось еще пятеро пациентов – больница была переполнена. Викентий Павлович с философской грустью подумал о том, что в смутные времена на людей обрушиваются и болезни, и несчастья, доводящие до сердечных приступов, психических расстройств, попыток самоубийства. И, конечно, самые разные травмы, в том числе и по его части – ножевые и огнестрельные ранения, дробящие кости удары. Такие, как у этого старика – ювелира Моисея Браверманна.
Своего молодого подопечного Петрусенко оставил в коридоре, сам же присел на табурет у кровати Браверманна. Представился. Забинтованная голова приподнялась с подушки. Голос был слабым, но удивленным:
– Господин полицмейстер, это вы личной персоной? Я очень рад. А что, вы снова на службе?
– Что-то в этом роде, – ответил Викентий Павлович. – Вы лежите, не напрягайтесь. Поговорим немного, но, если вам станет трудно отвечать, дайте знать. Итак, почему вы сами открыли двери бандитам?
– Да разве ж я знал, что бандиты! Приходили, я впускал, все было спокойно, как и обещали.
Голос больного дрогнул в конце, словно он хотел еще что-то сказать, да замялся. Петрусенко уловил это в тот самый момент, когда осмысливал сказанное. И эта недоговоренность наложилась на уже мелькнувшую догадку.
– Так… – протянул он. – Значит, платили дань сотрудникам милиции? За спокойную жизнь, без налетов?
– А что? – Браверманн опять приподнялся. – Разве не так договаривались? Я был не против, даже рад. Когда столько разбоя вокруг, надо иметь защиту. Я понимаю это, и я платил.
Да, предположение Петрусенко подтвердилось: в то же время те же люди во главе с «очень приятным и культурным молодым человеком» навестили ювелира и потом дважды в месяц приходили за своей платой. Приходили именно на квартиру, так было условлено.
– Значит, – спросил Викентий Павлович, – вы и на этот раз решили, что это «милиция»?
– Да как же не решить? – даже удивился Браверманн. – Мне же так и сказали! «Моисей Карлович, милиция вас беспокоит, по известному делу». Всегда так говорили. И когда я открыл, лицо знакомое увидел, один из тех, кто был первый раз. А потом меня оттолкнули, ворвались! Я стал взывать к совести, но меня ударили…
– Так-так…
Петрусенко на минуту задумался. То, что под видом сотрудников милиции действовала группа сообразительных грабителей нового толка, он понял еще при разговоре со Шкуряком. Но почему они вдруг отказались от безопасно-интеллигентного выворачивания кошельков? Ломанули к ювелиру, как настоящая банда? Мало показалось, жадность взяла верх? Да нет…
– А что, Моисей Карлович, многих ювелиров в городе обложили эти «милиционеры» данью?
Браверманн вздохнул, поерзал головой по подушке. Но Петрусенко ждал, и он ответил:
– Я знаю двоих… Щемко Петро Семенович, мы с ним давно дружим, обсуждали этот момент. Розенфельд… я с ним в ресторане как-то встретился, он стал расспрашивать намеками, я понял.
– Ясно. Думаю, не они одни.
Но Браверманн уже забыл о других, сокрушался о своих потерях. Вцепившись в руку Петрусенко, говорил, задыхаясь:
– За что же так? Я ведь соглашался, сколько говорили, столько и отдавал. Даже когда Евочкин браслет забрали, ах, какая красивая вещь! Миша, муж ее, заказал к годовщине их свадьбы, я самолично сделал! Ящерка среди цветов извивается, глаза-изумруды, а цветы в бриллиантиках, все из золота. Она, бедная, даже еще не видела, сюрприз хотели сделать. Я тогда попросил оставить, это для дочери, сказал. Но молодой человек, который главный был, засмеялся: «Вы еще сделаете, а мне эта штучка очень понравилась».
– Вы поправляйтесь, Моисей Карлович, – как мог, успокоил больного Петрусенко. – Я пришлю к вам своего сотрудника, когда домой вернетесь. Дмитрия Кандаурова. Вы ему подробно опишите все украденные украшения – и в этот раз, и раньше.
Но пока, не откладывая, Петрусенко отправил Дмитрия Кандаурова к Розенфельду, а сам навестил Щемко. У этого ювелира был дом в районе, который назывался Дачей Рашке, – довольно скромный двухэтажный особняк. «Не любит Петр Семенович афишировать свое состояние, – усмехнулся, подходя к дому, Петрусенко. – А оно у него ой какое! Небось сообразил, перебросил основной капитал из отечественных в зарубежные банки…» Он давно знал этого оборотистого и хваткого дельца. Впрочем, с виду Петро Щемко казался простоватым запорожцем-задунайцем.
Щемко уже знал о происшествии с Браверманном, бросился навстречу Петрусенко, не скрывая озабоченности:
– Господин полицмейстер, вы пришли… Значит, думаете, ко мне бандиты пожалуют?
– Думаю. И хочу устроить у вас в доме засаду. Или это надо сделать в мастерской, в ваших магазинах?
– Нет-нет, – замахал руками Щемко. – Они явятся сюда, домой. Знают, аспиды, что мы, ювелиры, основные драгоценности и наличные деньги в доме храним.
«Да и дом ваш им знаком», – подумал Викентий Павлович, но не стал рассказывать о своей догадке: бандиты-милиционеры и налетчики Хлыста могут оказаться одними и теми же людьми. А пока он обсудил с хозяином, где разместит своих людей, и наказал ждать – завтра с утра прибудут.
В городе о налетах говорили повсюду: во дворах домов, в скверах на лавочках, в очередях. Викентий Павлович сам, проходя через Университетский сад, присоединился к группе таких завсегдатаев-болтунов. Они были не одиноки – дальше по аллее виднелось еще две компании по десять-пятнадцать человек, громко говорящих, размахивающих руками. Традиция эта сложилась давно: собираться здесь, в самом центре города, обсуждать и местные события, и большую политику, и театральные новинки… Даже бунты и перевороты последних лет не разогнали любителей диспутов. Там, куда неприметно затесался Петрусенко, говорили и по-русски, и по-украински, с харьковским, конечно, диалектом, мужчины в основном были одеты в сюртуки, но и вышиванки тоже мелькали. Присутствовали и две дамы, причем говорили горячее всех. Одна как раз и провозглашала убежденно:
– Это все штучки наших революционеров! Уже, казалось, и так могут отбирать, по собственным законам. Так нет – им экспроприацию подавай, чтоб пострелять, бомбы побросать! В своем репертуаре.
– Вы, Вера Петровна, тоже в своем репертуаре, – осадил ее мужчина, тоже явный завсегдатай. – Все вам происки новых властей мерещатся. А бандитов что, уже и нет?
– Одно время взялись за них, вроде поспокойнее стало, – поддержал его старичок. – А теперь снова на улицу вечером не выйдешь. Слышали, из тюрьмы целая банда сбежала! Вот они и грабят.
– Погромы идуть! – категорично заявил еще один собеседник, пожилой усатый мужчина в рубашке с вышитым украинским орнаментом. – Самых жидив курочать, хиба не чули?
– Да уж конечно, господин Шкуряк, меховщик, чистокровный хохол!
– Мы украинци, – сердито поправил его усатый.
– Так вы тоже говорите «евреи»!
– Та нехай явреи, все одно – погромы идуть…
Викентий Павлович незаметно вышел из толпы, направился в управу, так он мысленно, по привычке, называл место, где теперь работал. Шел и думал: «Утро, а они уже собрались, обсуждают… Столько дел кругом… И о побеге из тюрьмы всем уже известно…» В самом начале августа из тюрьмы был совершен массовый побег – сразу 18 человек, причем семеро – особо опасные, сидевшие за разбой и убийства. Что ж, известие это не слишком удивило Петрусенко. Хотя после его личного визита в тюрьму и доклада Кину там попытались как-то положение исправить, но… Впрочем, если в стране беспорядок и двоевластие, то и в городе то же самое. А криминалу в такой мутной воде вольготно. Все связано…
Слухи о бандитских набегах множились и становились все страшнее. Наверное, потому председатель милицейской комиссии Кин сразу согласился с планом Петрусенко, выделил сотрудников для засад – их запланировали в четырех местах, у тех ювелиров, которые признались в выплате дани «милиции».
– Вы слышали, как это называют? Уже не «налет» или «бандитское нападение», а «погромы», – сказал Кин Викентию Павловичу. – И отовсюду только и слышно: «При прежнем полицмейстере такого не допускали».
Викентий Павлович усмехнулся, пожимая плечами:
– Знаете ли, в те времена меня тоже не раз упрекали. Но, как известно, multum sibi adicit virtus lacessita. – И, не надеясь на то, что Кин понял, да и не желая ставить того в неловкое положение, сразу перевел: – Добродетель возрастает, если ее подвергают испытаниям… Это не только о личных, но и профессиональных доблестях.
Своих ребят, Дмитрия, Андрея и Алексея, Петрусенко отправил в разные группы. Проинструктировал:
– Придут днем, это уже понятно. Может быть, и не сегодня, и не завтра – придется потерпеть, вечером засаду будем снимать. Но ждать недолго, уверен. Приходят по три-четыре человека, а в самой банде, по моим сведениям, где-то около десяти. Было больше, но мы последнее время хорошо постарались… В общем, стрелять, конечно, будут. И вы стреляйте, не подставляйтесь. Но все же надо взять и живых бандитов. У меня к ним имеются интересные вопросы.
