Эдуард Хруцкий - Полицейский

В соседней комнате, огромной, без мебели, толпился народ. Кого здесь только не было: завсегдатаи скачек в модных, не потерявших лоск костюмах, дельцы, напуганные временем, шустрые карманники с Сенного рынка, спокойные налетчики. У самого стола уже стоят двое из банды Сабана. Пришли рискнуть да погулять малость.

Чечель протолкнулся к огромному столу. Вот оно «птишво» — механические бега.

Мишка Чиновник в серой визитке и полосатых брюках, лорд прямо, а не крупье, командовал за этим столом.

— Ставок больше нет! — крикнул он, нажал рычаг, и побежали четыре лошадки вокруг стола. Круг. Еще. Финиш.

— Первым пришел рысак под номером три. Получите выигрыш, господа. — Крупье лопаткой пододвинул груду денег к человеку в сером костюме.

— Позвольте. — Чечель протолкнулся к столу, бросил пачку денег. — На все. Мишка мазанул глазами по его лицу.

— Ваш номер, сударь? Сколько ударов будете делать? — Двойка. Поэтому играю дважды. Посыпались на стол деньги. — Третий! — Третий! — Четвертый! — Второй! — Игра сделана, ставок больше нет.

Крупье вновь пустил лошадок. Круг. Еще один. На последнем вперед вырвалась черная лошадка с единицей, написанной на крупе.

— Выиграло заведение. — Крупье сгреб ставки в ящик. — Желаете еще? — Мишка улыбнулся нагловато-вежливо и посмотрел на Чечеля.

Полковник вынул пачку денег. За его спиной люди делали ставки, кидали деньги, дышали тяжело и азартно. — Ваш номер? — спросил Мишка. — Двойка. — Вы фаталист. Ставок больше нет!

Лошади побежали, а серая в яблоках с двойкой на крупе, так приглянувшаяся Чечелю, словно услышав и поняв его, бойко взяла с места. И первой прибежала к финишу.

Крупье лопаточкой подвинул полковнику кучу денег. — Больше играть не будете? — Пока повременю. В комнате часы забили гулко и тревожно.

— Господа! — объявил крупье. — Перерыв пять минут.

Мишка сложил деньги в сумку. Вышел из комнаты. Теперь он двигался стремительно. Схватил пальто, нахлобучил шапку, подошел к черному ходу. Прислушался. Стукнул трижды в дверь. Ему ответили так же. Мишка повернул ключ. В казино вошли Бахтин и чекисты.

— Уходи. — Бахтин толкнул Мишку в дверь. — Литвин, разденься и войди туда.

Чечель вошел в буфетную и увидел, что за столом, напротив Нины, сидит человек с жирным актерским лицом и золотой лирой на лацкане визитки. — Вас сюда приглашали? — спросил Чечель.

— Садись, полковник, будешь умным, уйдешь отсюда живым и бабу свою уведешь. — А если не буду? — Чечель сел.

— Тогда все равно скажешь, где деньги. Только умрешь смертью мучительной, страшной, а бабу твою по кругу пустим. Смотри, мои молодцы на нее как на мед смотрят.

Чечель обернулся, все столики в буфетной были заняты людьми Сабана, только у самой стены, рядом с дверью, пил шампанское Мартынов. — Что тебе надо? — Франки. — Откуда узнал о них?

— Голуба-душа, — засмеялся Сабан и щелкнул пальцами. К столу подбежал один из бандитов. — Шампанского, — приказал Сабан. Через минуту на столе появилась бутылка.

— Выпьем, полковник. А потом поедем в кассу твою. Я человек добрый, оставлю тебе на лошадок немного. Пей. — А если я тебя шлепну? — улыбнулся Чечель. Сабан посмотрел на него и понял, что этот человек может все.

— А зачем? За деньги? Нет, не шлепнешь меня. Не успеешь просто. — Сабан поставил бокал. — Пошли! Краем глаза Чечель увидел появившегося Литвина. — Легавый, — крикнул один из бандитов. Раздался выстрел. Потом еще. В комнату ворвался Бахтин с чекистами. — Бросай оружие! ЧК!

Сабан рванул из кармана гранату-лимонку. Но сорвать кольцо не успел. Нина вывернула из муфты руку с браунингом, всадила ему пулю точно в лоб. Рухнул со стула Сабан, покатилась по полу граната. Чекисты обыскивали бандитов. Чечель оглянулся и увидел Бахтина, сидящего прямо на полу рядом с лежащим Литвиным. Орест умер сразу. Бандитская пуля пробила висок, и из черной дырочки, пульсируя, вырывалась кровь. Бахтин не видел комнаты, не видел бандитов и чекистов. Он смотрел только на лежащего перед ним товарища, нашла пуля доброго, смелого, нежного Ореста, с которым было пережито столько горя и радостей. Ради того, чтобы спокойно жили в этом городе большевики, положил свою жизнь честный человек, хороший сыщик.

— Александр Петрович, — над ним склонился Мартынов, — взяли мы их. Бахтин молчал.

— Александр Петрович! — Мартынов затряс его за плечо. — Очнись.

Той же ночью Манцев по прямому проводу связался с находящимся в Воронеже Дзержинским. — Банда Сабана ликвидирована. — Значит, план Бахтина удался? — Да. — Вторая половина архива найдена? — Бахтин сказал, что это дело дней. — Поблагодарите его. И пусть ищет.

Литвина похоронили на Ваганьковском. Сначала, как водится, отпели в церкви Обновления Воскресения Христова. Потом понесли по заснеженным аллейкам к могиле.

— Ушел из жизни наш боевой товарищ, — сказал над гробом Мартынов, — погиб в расцвете сил от подлой, бандитской пули, защищая завоевания революции. Спи спокойно, дорогой Орест, мы отомстим за тебя. Опустили гроб, засыпали землей. Нестройно рванул тишину залп из наганов. С криком взлетело к небу воронье. Бахтин стоял над могилой и думал о страшной закономерности жизни. Он думал о невозвратных потерях, приносящих горе и душевную пустоту. Когда они уходили с кладбища, Чечель спросил его: — А где же Женя Кузьмин? — А разве его не было? — удивился Бахтин. — Нет. Вечером в кабинет Мартынова вошел Алфимов. — Тебе чего, Миша? — Дело скверное, Федор Яковлевич. — Что за дело?

— Я с полчаса назад случайно подслушал разговор Рослевой и Заварзина. Так они толковали о том, что на той неделе какой-то офицерик, вроде как агент Заварзина, даст показания, что шел от белых на связь с Бахтиным.

— Вот сволочи, — ахнул Мартынов, — что им неймется? За что они человека губят?

— Сам понять не могу. Только Заварзин, друг Бахтина, литератора Кузьмина уже арестовал, показания из него выбивает. Что делать будем? — Иди, Миша.

Алфимов застал Бахтина сидящим у окна в кабинете их группы.

— Вы совсем с лица спали, Александр Петрович, может, чайку? — Спасибо, Миша. — Бахтин встал.

— Александр Петрович, я понимаю, погиб ваш друг. Но вы подумайте, голодные люди сделали революцию…

— Не обольщайтесь, Миша, — перебил его Бахтин, — революции обычно делают сытые, чтобы жрать еще лучше. — А наши вожди…

— Миша, не сердитесь, но все вы, как сказано в священной книге, слепые, поводыри слепых.

— Александр Петрович, — заглянул в комнату Мартынов, — можно вас на минутку. В кабинете Мартынов запер дверь. И сказал тихо: — Уходить вам надо, Александр Петрович. — Куда?

— Скройтесь на время, против вас Заварзин дело шьет. Я всем скажу, что вы остатки архива методом личного сыска ищете. Пять дней хватит? — Вполне. — А приедет Дзержинский, мы с ним разберемся.

— Спасибо, Федор Яковлевич, — Бахтин пожал Мартынову руку, — хороший вы человек. Трудно вам будет работать в этом гадюшнике.

— Ничего. Сдюжим. И знайте, вашего соседа Кузьмина Заварзин арестовал. В Бутырке он. Хотят из него показания на вас выбить. — Так…

Ах, Митя, Митя. Дорогой наш агент Сибиряк, ты теперь мне за все заплатишь.

— Прощайте, Федор Яковлевич, дай вам Бог выжить в это страшное время.

Бахтин шел по заснеженному Кузнецкому и думал о том, что порядочные люди будут всегда. В любое время и при любой власти. Он был благодарен Мартынову. Этот веселый, отважный, красивый человек сегодня спас ему жизнь. Возможно, если бы его арестовали, то Манцев с Мартыновым сумели бы доказать его невиновность. Но, зная Заварзина, Бахтин понимал, что живым бы его не оставили. Да и сам бы он не дался чекистам без боя.

Ну все. Вчера Фролов дал ему адрес Рубина. И его люди караулят Лимона. Значит, нынче он закончит свои московские счеты. А предъявить ему есть что. Поруганную Лену Глебову, погибшего Литвина, свою разбитую и растоптанную жизнь.

Бахтин остановился и закурил. Внезапно из облаков вырвалась огромная, тревожно-желтая луна. Она словно осветила город магическим светом. Это было преддверие ночи. Страшной ночи, когда слабому нечего делать на этой земле.

Заварзин приехал домой в десять. Квартира стала для него островком покоя в бушующем море войны и разрухи.

Сегодня днем ему удалось попасть в кремлевский кооператив «Коммунист», где он купил десять плиток любимого шоколада «Эйнем», два круга хорошей колбасы и три фунта телятины. Жаль, что не удалось купить фруктов, но ничего. Другим разом. Сегодня у него был длинный и весьма приятный разговор с зампредом ВЧК Петерсом, который прямо сказал, что ему надо собираться на работу в полпредство РСФСР в Стокгольме. Необходимо наладить в Европе дееспособную агентурную сеть. И ему, Заварзину, как человеку с богатым опытом политэмиграции эта работа по силам. Пока все шло нормально. Бахтин, отпущенный из тюрьмы, ловил своих уголовников и не лез никуда. Правда, ему не доверяли, и Заварзин нашел себе союзника, политсыскную амазонку Рослеву. Ему легко удалось убедить ее, что если бывший полицейский сегодня не опасен революции, то завтра он непременно станет врагом. А к врагам, даже потенциальным, эта фанатичка была непримирима.