Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер

Отец Тристан пожал плечами:

– Он не проиграет, поверь. Вертинген ранен. Кроме того, несмотря на свой рост, он слабее Эрфенштайна. Насколько я знаю, когда они сходились на турнирах, наместник всякий раз выходил победителем.

Ганс фон Вертинген выслушал приговор с гордо поднятой головой. Но после смиренно потупил взор.

– Благодарю, Филипп, – проговорил он, и голос его чуть дрогнул. – Я тебя не разочарую. Покажем хороший бой. – неожиданно губы его растянулись в ухмылке: – А если я выиграю?..

– В таком случае курфюрст объявит тебя вне закона, – бесстрастно ответил Эрфенштайн. – Я дам тебе полдня времени, затем начнется охота. – Он оглянулся на ландскнехтов: – А теперь уберите его с глаз долой, пока я не передумал.

Когда стражники увели пленного, Матису снова стало дурно. Он опустился на свое ложе и закрыл глаза. В следующее мгновение его уже сморил сон. Но даже сновидениям его аккомпанировали смех и песни солдатни.

Вдали гремели раскаты грома.

Небо прочертила первая молния, следом прогремел гром. Агнес вздрогнула и с беспокойством посмотрела в вечернее небо. Но тучи были еще далеко. Скорее всего, они сместятся на восток, минуя Трифельс. Девушка нерешительно двинулась дальше, углубляясь в лес. Должно быть, непогода бушует сейчас как раз над Рамбургом… Как там, интересно, отец с Матисом? По слухам, парень хоть и жив, но серьезно ранен… Больше всего Агнес хотелось отправиться с отцом Тристаном в лагерь. Но старый монах ясно дал ей понять, что Эрфенштайн не потерпит там ее присутствия. Поэтому девушка осталась дома и все это время размышляла над тем, что мог утаить от нее монах в ту ночь, в библиотеке. Теперь она пришла к твердому убеждению, что старый капеллан с кем-то тогда встречался.

Вот только с кем? И для чего? И почему отправился потом в библиотеку?

Чтобы хоть как-то отвлечься, она уже несколько дней занималась приготовлением снадобий. Рядом с кухней у старого монаха имелась тесная комнатка, где он хранил мази, настои и медицинские принадлежности. За последние месяцы Агнес многое усвоила в искусстве врачевания. Она изучала трактат «О свойствах трав» бенедиктинца Одо Магдунского и рассматривала красивые зарисовки целебных растений. Могла назвать с десяток болезней по памяти и знала, в какое время и какие травы следовало собирать.

Сегодня, в день святого Алексия, по крестьянским календарям советовали собирать сердечник, и в первую очередь собачью мяту. Лишь при растущей луне синие лепестки проявляли свои целебные свойства. Поэтому Агнес закинула на плечо кожаный мешок и отправилась в лес. Она знала, где искать неприметную собачью мяту. Похожая на плющ трава лучше всего приживалась среди берез, на болотистых полянах в долинах Квайха.

Узкая тропинка спускалась по крутому склону в долину. Прислушиваясь к отдаленным раскатам грома, Агнес невольно вспомнила о Маргарете и о том, как та с ними поступила. Агнес так и не выяснила, намеренно ли предала их служанка или же без всякого на то умысла. Теперь это не имело никакого значения. После того случая Маргарета больше не появлялась в крепости. Скорее всего, она страшилась расправы, которую мог учинить над ней наместник, и теперь начала все сначала в каком-нибудь из уголков Пфальца. А может, даже отправилась в Кельн, далекий и богатый город, о котором грезила еще весной и где у нее жила кузина…

Поначалу после исчезновения Маргареты Агнес даже взгрустнулось – все-таки она знала служанку с самого детства. Хотя эта глупая, болтливая девушка никогда ей особо не нравилась. Маргарета всегда ей завидовала. Агнес надеялась, что теперь она наконец найдет себе богатого мужа, о котором так мечтала.

За размышлениями девушка дошла до болотистых лугов Квайха. Непогода обошла стороной. В свете луны между березами проглядывали синие цветки собачьей мяты. Агнес наклонилась и принялась срезать их у самого корня и складывать в мешок.

Неожиданно до нее донесся какой-то звон. Она огляделась и вскоре поняла, что кто-то действительно перебирал струны. Звук повторился, потом еще раз и в конце концов тихой мелодией разлился над рекой. Охваченная любопытством, Агнес вскинула сумку на плечо и двинулась в поисках источника звука. В скором времени она вышла к изгибу реки: над водой с поросшего мхом берега низко склонилась одинокая ива.

Под ивой сидел, перебирая струны, Мельхиор фон Таннинген.

Менестрель играл старинную мелодию, от которой на душе становилось легко и в то же время тоскливо. Вероятно, Мельхиор уже возвращался из Рамбурга.

Агнес просияла. Она очень надеялась, что бард сможет рассказать ей о ранах Матиса. Кроме того, редкие встречи с ним вносили в ее жизнь приятное разнообразие.

Некоторое время она лишь молча слушала. И только когда мелодия стихла, вышла из-за берез. Заслышав шаги, Мельхиор одним слитным движением отложил лютню и обнажил шпагу. Но потом узнал Агнес, и черты его расслабились.

– Благородная сударыня, – с улыбкой проговорил менестрель и спрятал клинок в ножны. – Какая приятная неожиданность! Разве вам не положено находиться в этот час в постели?

– А вам разве не положено находиться сейчас при графе? – отпарировала Агнес.

– В моем присутствии уже нет нужды. Мне поручено сообщить об исходе битвы отцу Шарфенека и его соседям.

Менестрель снова взялся за лютню, перебрал несколько струн. Их звон призрачной мелодией слился с журчанием реки.

– Боюсь, для героической баллады эта стычка все равно была слишком скоротечной и грязной. Хотя ваш Матис хорошо себя показал.

– Как он там? – боязливо спросила Агнес.

Мельхиор подмигнул ей:

– Заработал пару царапин, но жить будет. Без сомнения, он рожден командовать. Хотя вам о нем лучше забыть.

– Да как вы смеете… – вскинулась было Агнес, но менестрель взял несколько мягких аккордов, и она поумерила пыл. – Как… с чего вы взяли, что между мной и Матисом что-то есть? – продолжила она спокойнее.

– Господь наградил меня глазами, чтобы видеть, и сердцем, чтобы чувствовать. Кроме того, вы же сами что-то вручили ему перед походом, разве нет? – Мельхиор усмехнулся. – И не забывайте, что я бард. Вы не первые молодые люди, чью несчастную любовь мне пришлось бы воспеть в балладе.

– Тогда лучше пойте о каких-нибудь королевских детях, а нас с Матисом оставьте в покое.

Казалось, Мельхиор собирается что-то ответить, но потом лишь смерил Агнес сочувственным взглядом.

– Я лишь хочу уберечь вас от ненужных разочарований, вот и всё. – Он склонил голову набок. – А как вам, кстати, мой нынешний сеньор?

– Фридрих фон Шарфенек? Уж не прочите ли вы мне его в женихи? – Агнес пренебрежительно фыркнула. – Как любезно с вашей стороны! Но дочь бедного наместника ему и в самом деле не пара. Кроме того, по мне, так слишком уж он высокого о себе мнения, между нами говоря…

– И все-таки вас объединяет общая страсть.

Агнес нахмурилась:

– Да ну? И какая же?

– Граф обожает старинные истории. Шарфенек запоем читает все, что касается Трифельса. Не знали? В особенности его занимают эти сокровища норманнов, что когда-то хранились здесь. – Мельхиор вздохнул: – Его сиятельство приказал мне сложить о них внушительную балладу. Презренный металл!.. При этом меня в большей степени вдохновляет сага о Барбароссе.

Он прокашлялся и пропел:

Когда он закончил, Агнес взглянула на него в радостном изумлении:

– Очень красиво. Это вы сочинили?

Мельхиор кивнул и смущенно погладил бороду.

– Правда, это только начало. В следующем году в прославленном Вартбурге состоится состязание среди бардов, и мне хотелось бы принять в нем участие. Осталось только выбрать подходящую балладу. Думаю, «Сон Барбароссы под горой» подойдет как нельзя лучше.