Восьмой грех - Ванденберг Филипп
Девушка, все еще пребывая в недоумении, взяла бумагу — новый договор главного редактора и репортера криминальной хроники с особыми задачами и повышением жалованья на пятьсот евро.
— И какие условия я должна выполнить в связи с этим? — осведомилась Катерина.
— Условия? Никаких.
— И я снова в полной мере могу заняться журналистским расследованием смерти Марлены Аммер?
Бафиль посмотрел на нее снизу вверх.
— Делайте то, что считаете нужным, — заявил он. — Раскрытие этого дела уже все равно не остановить после того, как за него взялся один немецкий журнал. А сейчас принимайтесь за работу.
— Хорошо, шеф!
Катерина повернулась, чтобы уйти. Но тут ее взгляд упал на заголовок немецкого журнала «Stern», лежавшего на столе. Заголовок гласил:
Смерть государственного секретаря
— Можете взять, — сказал Бруно Бафиль, заметив любопытный взгляд Катерины.
— Спасибо, шеф! — Катерина ушла, прихватив с собой журнал.
Для начала обычного рабочего дня это было слишком. Катерине казалось, что ее жизнь изменилась в один момент. Стран но: ей вернули прежнюю работу, повысили зарплату, а кроме того, сняли все ограничения по ведению дела. Несмотря на это, она не чувствовала ни особой радости, ни удовлетворения. Наоборот, в ее душе поселились подозрение и неуверенность.
Сейчас ее интересовала в первую очередь статья в немецком журнале, который считался серьезным изданием и был известен своим пристрастием к раскручиванию сенсационных тем.
Катерина учила немецкий в лицее как второй язык, да и общение с Лукасом улучшило ее знания, так что прочитать статью она смогла без проблем. Закончив читать, она задумалась. Из статьи нельзя было сделать вывод, что смерть Гонзаги как-то связана с убийством Марлены. Имя синьоры Аммер ни разу не упоминалось, не говоря уже о мистических обстоятельствах, которые имели место в ее жизни.
Но как и почему Бруно Бафиль пришел к выводу, что эти два случая связаны?
Глава 53
Зал аукционного дома Хартунг&Хартунг на Каролинен-плац в Мюнхене был забит до отказа. В тесноте, друг возле друга сидели работники крупных библиотек из Европы, торговцы книгами и антиквариатом, прибывшие из-за океана, и, конечно же, коллекционеры, которые ждали удобного случая.
Аукционист в очках в золотой оправе, ухоженный лысоватый мужчина невысокого роста, получил, казалось, невыполнимое задание. За три дня он должен был продать две тысячи пятьсот сорок позиций: книги, манускрипты и автографы.
У Мальберга появился шанс пополнить полки своего магазина. Как всегда, он уселся на последний ряд (хороший пример для неопытных покупателей), чтобы держать в поле зрения всех претендентов и делать выводы об их платежеспособности.
В результате он купил семнадцатистрочный молитвенник от 1415 года за восемнадцать тысяч (стартовая цена — шестнадцать тысяч евро). Рукопись на латинском с цветной каймой и красно-золотыми буковками была выгодным приобретением, поскольку в будущем Мальберг рассчитывал продать ее вдвое дороже.
Травник от Иеронима Босха 1577 года Лукасу купить не удалось. Книга в тисненом кожаном переплете, с многочисленными изображениями растений того времени считалась лучшим травником шестнадцатого столетия. Она поступила из монастыря Вайнгартен. Со времени ее издания были известны имена всех владельцев книги. Такая книга, конечно, имела цену Но Мальберг не был готов заплатить вдвое больше реальной цены — тридцать тысяч евро — и закончил торг на двадцати тысячах.
Сражения между покупателями происходили активно. Когда аукционист приступил к лоту 398, в зале зашептались.
Книга середины девятнадцатого столетия, выставленная на аукцион, была заранее разрекламирована: вот уже несколько дней о ней писали в литературных рубриках газет, а среди специалистов ходили слухи как о стартовой цене, так и о самом содержании. Книга под названием «Рессаtum Octavun»[32] стала настоящей сенсацией. Официально экземпляр не был зарегистрирован, потому что книга числилась среди запрещенных изданий со времен Пия IX. По папскому указанию, все экземпляры книги должны были изъять из библиотек и сжечь при свидетелях.
Автором книги был монах-августинец, естествоиспытатель Грегор Мендель, тот самый Мендель, который создал законы и назвал их в свою честь. Именно он стал основоположником учения о наследственности.[33] Мендель был родом из австрийской Силезии, сегодняшней Чехии, где незамеченным и хранился экземпляр этой книги, а точнее, у одного коллекционера — между первым изданием Карла Мэя и немецким изданием «Приключений солдата Швейка» в отделе «Иностранные языки». Студент-генетик приобрел эту книгу за двадцать евро, потому что ему было известно имя автора. Несмотря на латинское название, книга была написана странным языком, который вряд ли кто-нибудь из читателей смог бы понять без определенной подготовки. В поисках помощи студент обратился к знаменитому аукционному дому и получил справку о стоимости книги. В ней говорилось, что книгу можно выставить на аукцион. Стартовая цена шедевра была шестизначной.
— Начинаем торги со стартовой цены в пятьдесят тысяч евро! Кто больше? — Аукционист сделал серьезное лицо, оглядывая зал. Одна газета оценила эту книгу, содержание которой было столь же таинственным, сколь и ее происхождение, в сто тысяч евро.
— Пятьдесят пять, шестьдесят, семьдесят, семьдесят пять, восемьдесят. Восемьдесят раз!
Тишина.
— Восемьдесят пять тысяч! — Аукционист указал на мужчину из первого ряда в сером двубортном костюме.
— Сто тысяч евро! — отозвалась с задних рядов женщина, которая информировала покупателя о торгах но телефону.
— Сто тысяч раз…
В тот же миг торги за книгу вновь разгорелись, и за сорок секунд присутствующие в зале и телефонные покупатели подняли цену лота до двухсот тридцати тысяч евро.
— Двести тридцать тысяч евро, — повторил аукционист с наигранным спокойствием. — Раз… два…
Вдруг, будто проснувшись, рядом с Мальбергом поднялся мужчина с номером 222 — бледный тип с зачесанными назад волосами.
— Двести тридцать пять тысяч евро для господина с последнего ряда… Раз, два… Больше никто не желает? Три! Продано.
В зале раздались аплодисменты, всегда сопровождавшие крупные покупки. Мальберг искоса взглянул на соседа. У того на лице не отразилось никаких эмоций: он смотрел прямо перед собой, словно его это не касалось. И далее в ходе аукциона, когда с молотка шли ценные инкунабулы, незнакомец сидел неподвижно, как статуя.
— Простите, что я к вам обращаюсь. — Мальберг повернулся к бледному мужчине. — Вы коллекционер?
Будто марионетка, незнакомец резко повернул голову в сторону Лукаса и взглянул на него глубоко посаженными глазами. Потом он неприветливо и решительно ответил:
— Мне кажется, это вас не касается, мой друг!
Несмотря на то что у него было почти идеальное произношение, можно было уловить легкий итальянский акцент.
— Да, да, конечно, — ответил Мальберг и подумал, что на этом разговор будет закончен. Но мужчина неожиданно спросил:
— С чего вы взяли, что я коллекционер?
— Ну, знаете ли… — Ответ дался Лукасу нелегко: — Только коллекционеры способны так переплачивать за книгу сомнительной ценности.
— Вы думаете, что книга — подделка?
— Конечно нет. На рынке старинных книг фальшивки встречаются крайне редко. Вам наверняка знакомо высказывание: «Камиль Коро[34] написал за всю свою жизнь две тысячи картин, три тысячи из которых висят в Америке». Нет, чтобы подделать книгу времен зарождения печатного искусства, нужно потратить колоссальную сумму. И вообще, нет ничего проще, чем установить возраст бумаги или пергамента.
— Но ведь книга Менделя относительно нестарая!
— Да. Но цена зависит от уникальности, истории и, конечно, содержания.
