Светозар Чернов - Операция «Наследник», или К месту службы в кандалах
Фаберовский взглянул на бумажку и сказал, что, судя по письму, Артемия Ивановича пучит.
— Уверяет, что от любви, но кажется, что с козьего молока своей соседки. И угрожает, что иссохнет, если вы не приедете к нему в Каир.
— А, так вы все-таки будете там с ним встречаться! — в радостном возбуждении воскликнула Эстер. — Решено! Я еду с вами.
— Ни в коем случае, — сказал Фаберовский. — Мистеру Гурину там будет не до любви.
— Но вы же берете с собою Пенни!
— Пенни — моя жена, и мы с ней едем в свадебное путешествие.
— Тогда я еду с вами в свадебное путешествие в качестве компаньонки!
— Но со мной уже едет компаньонка! — заявила Пенелопа, испугавшись перспективы весь медовый месяц провести рядом с мачехой. — Мы берем с собой мисс Какссон. Тем более что отец настаивает на этом.
Поляк кашлянул в кулак, не зная, что хуже — иметь с собою Какссон или жену доктора Смита.
— Тогда я сама поеду в Каир! — гордо заявила Эстер. — И вы не сможете мне помешать!
Она гневно отобрала у Фаберовского письмо Артемия Ивановича и покинула дом поляка. На улице ее дожидался кэб, кучер которого уже проклял все на свете, стараясь удержать на месте свою лошадь, которая безумно пугалась треска ломавшихся под напором ураганного ветра сучьев в садах за оградами коттеджей. Едва только миссис Смит забралась в экипаж, кэбмен щелкнул кнутом и поспешил вернуться на более цивилизованные улицы, где хотя и поливал также дождь, и ветер был отнюдь не тише, но звуки, окружавшие его и лошадь, были привычными городскими звуками, а не пугающими пушечными выстрелами ломающихся ветвей.
Приехав домой, Эстер прошла к себе в спальню, хлопнула для успокоения флакон хлоридина из своих давних тайных запасов, и решительно постучала в кабинет к мужу.
— Гилбарт, мне надо поговорить с тобой!
— Мне некогда, Эстер, — раздался голос доктора Смита из-за двери. — Гримбл попросил прочитать его новую статью о пищеварительном аппарате у аскарид.
— Аскариды Гримбла никуда не денутся.
— Но ведь ты тоже никуда не денешься.
— Проклятье, Гилбарт! — Эстер сердито топнула ножкой. — Мы так и будем разговаривать с тобой через дверь? В отличии от аскарид я очень даже денусь!
— Куда это ты собралась деться?! — выскочил из кабинета доктор Смит.
— Я устала от тебя. Я хочу поехать в какое-нибудь путешествие. Например, купить тур Кука в Египет и подняться на пароходе вверх по Нилу.
Брови доктора Смита изумленно взметнулись вверх.
— Но я не могу оставить прием своих амбулаторных больных в Лондонском госпитале на Чарлвуда Тернера! Он и так меня все время подсиживает!
— Ты не понял меня, Гилбарт, — сказала Эстер и пояснила, отделяя каждое слово значительной паузой: — Я Хочу Поехать Без Тебя — Одна. Мне нужно от тебя отдохнуть.
— Вот как? И я целый месяц буду один?
Легкая улыбка пробежала по нервному лицу доктора.
— Да, ты будешь один.
— Да здравствует свобода! — Доктор вдруг исчез в кабинете и выскочил обратно, уже держа в руке рюмку с коньяком. — Твое здоровье! Сколько тебе нужно денег?
— Фунтов сто.
— Ты получишь их, моя дорогая.
— Боже, как это чудесно! — Эстер захлопала в ладоши. — Гилбарт, сегодня я даже люблю тебя.
— Но тебе придется взять с собою мисс Гризли, — злорадно сказал доктор Смит и не по-джентльменски, махом, выпил коньяк. — Я не могу допустить, чтобы моя жена путешествовала одна.
— Ну что же делать… — Миссис Смит пожала плечами. — Но мисс Гризли — еще сто фунтов.
— Репутация моей жены стоит ста фунтов! — торжествующе сказал доктор Смит и наставительно воздел указательный палец.
Перед сном Эстер заперла дверь спальни, опасаясь, что доктор Смит на радостях может пожелать исполнить свои супружеские обязанности, и предалась сладостным мечтам. Результатом ее мечтаний стало письмо, которое после нескольких черновиков и бесконечной правки приняло следующий вид: «Милый Гурин!
Вы даже не представляете себе, до какой степени я счастлива, что скоро смогу увидеть вас в Каире. В ближайшее время я поеду с туром агентства «Кук и сыновья» в Египет и буду ждать вас там. Фаберовский скоро к вам выезжает вместе с женой. Когда вы тоже окажетесь в Каире, оставьте в агентстве Кука письмо на мое имя с вашим адресом, чтобы я смогла разыскать вас.
Целую тысячу раз
Ваша Эсси. »
Глава 21
11 ноября, вторник
Бельгийский инженер мсье Аркадий Гартинг, еще полгода назад бывший Мишелем Ландезеном, сошел с поезда подземки на станции Мальборо-роуд и пешком направился к дому Фаберовского, до которого было минут семь ходьбы. Его появление в Сент-Джонс-Вуд было вызвано требованием Рачковского немедленно отправиться из Остенде в Лондон и расправиться с поляком. Получив из Петербурга от своего человека сообщение, что в один день с отъездом заграницу наследника цесаревича в Париж выехал генерал Селиверстов, Петр Иванович решил, что задуманная селиверстовской кликой провокация вступила в решающую стадию и приготовился нанести упреждающий удар. В Венецию Рачковский направил Анри Бинту аналогичное указание расправится с Гуриным.
Гартинг мог считать себя польщенным, ведь задача, поставленная Рачковским перед ним, казалась почти невыполнимой. В свое время они с покойничком Леграном уже пытались отправить Фаберовского на тот свет динамитом, и у них ничего не вышло, хотя тогда операция была подготовлена куда как тщательнее и был даже снят соседний пустующий дом.
Возможно, с его стороны было глупым и неблагоразумным заявляться к человеку, которого он собирался убить, но Гартинг не видел другого способа быстро покончить с поляком. В кармане у него лежал револьвер, которым он собирался сразу воспользоваться, если Фаберовский окажется дома один. Если же дома, кроме него, случится еще служанка, которая была у поляка два года назад, ему придется заводить знакомство, дабы выяснить, когда поляк бывает дома в одиночестве.
Открыв калитку, Гартинг осторожно двинулся по посыпанной песком дорожке, представляя себе, как сейчас поляк откроет ему дверь и скажет: «Мне кажется, господин Ландезен, я оставил вам немного денег на дорогу из Лондона в обмен на ваше обещание убраться в Бельгию и больше не вставать у меня на дороге. Зачем вы опять появились здесь?» А он ответит ему: «У меня к вам выгодное предложение от господина Рачковского. Мы одни дома?» И тогда Фаберовский, кивнув утверждающе, пригласит его в дом. Он пойдет впереди по коридору, провожая нежданного гостя в гостиную или столовую. За это время можно будет понять, действительно ли нет слуг в доме. От лестницы на второй этаж хорошо просматривается и столовая, и кухня. Тогда останется достать револьвер и разрядить его в мерзкую очкастую голову поляка.
Поднявшись на крыльцо по ступенькам, Гартинг протянул руку к дверному молотку, но тут дверь сама собой распахнулась и оттуда из темноты коридора сверкающей молнией вылетела навстречу его лоснящемуся от пота лбу начищенная до блеска чугунная сковородка.
— Надеюсь, у вас хватит мозгов, мсье Ландезен, по выходе отсюда не обращаться в полицию, ведь вы все еще приговорены французским судом к пяти годам тюрьмы, — сказал Фаберовский, когда Гартинг пришел в себя, сидя у поляка в столовой в старом глубоком кресле. — Нет-нет, не стоит хвататься за карман, ваш револьвер я оттуда забрал. Вот он, у меня в руках.
Застонав от ярости и боли, раскалывавшей его череп, еврей опустился в кресло.
— Я заметил вас из кабинета, мсье Ландезен, — продолжал поляк. — И поскольку от вас мне ничего хорошего ожидать не приходилось, пришлось слегка обезопасить себя.
Гартинг осторожно ощупал огромную шишку, украшавшую его лоб.
— Когда-то в этом кресле с вот такой же шишкой сидел господин Гурин. Вы так на него сейчас похожи. Если сильно болит, приложите что-нибудь металлическое.
Гартинг пошарил взглядом вокруг и наткнулся на огромную сковородку на длинной, как у ухвата, ручке.
— Клин клином, как говорят русские, мсье Ландезен. Сковородка слишком тяжелая, но если положить ее на пол и встать рядом на четвереньки, можно приложиться к ней лбом. Не хотите? А зря. Пенни, ты не принесешь джентльмену мокрое полотенце на лоб?
Только тут Гартинг разглядел, что позади Фаберовского стоит молодая женщина, лицо которой показалось ему знакомым. Наличие женщины в данной ситуации показалось ему благом — ведь не станет же поляк стрелять при этой женщине, кем бы она ему не приходилась.
— Может быть вы все-таки позволите мне встать? — спросил он у Фаберовского, продолжая разглядывать женщину. — У вас в руках заряженный револьвер и сковородка под рукою, а у меня ничего нет, вы можете меня не опасаться. Я не привык сидеть в присутствии дам.
