Оливер Пётч - Дочь палача и черный монах
«Симпозиум» выскользнул у Магдалены из рук, колени ее подогнулись, и она схватилась за полку рядом. Когда Симон наконец разглядел в проходе дочку палача, у него отвисла челюсть.
Долгое время все трое молчали.
– Ты?.. – в конце концов выдавил из себя Симон.
Магдалена с трудом выпрямилась, окинула их гневным взглядом и, скрестив руки, встала перед горой.
– Да, я. И что, скажи на милость, ты делаешь здесь с этой стервой?
Магдалена пережила плен и отравление, ее, словно живого покойника, возили в гробу, она спасалась по коридорам от полоумного монаха. Вся ее жизнь в эти дни состояла из разрозненных отрезков. И бледный, покрытый кусками пергамента Симон стал единственно реальным видением, представшим перед ней за последнее время. Она позабыла все пережитые страхи и срывала на лекаре и Бенедикте накопившуюся злобу.
– Что вы здесь делаете, я спрашиваю?! – бушевала она. – Один раз стоит уйти из дома, а он уже развлекается у меня за спиной с этой смазливой девкой из Ландсберга!
– Магдалена, – тихо и насколько мог примирительно проговорил Симон. – Бенедикта не смазливая девка, и мы здесь не развлекаемся, а совсем наоборот. Нас заперли в библиотеке Штайнгадена, мы осквернили святые реликвии, и в скором времени нас либо зарежут, либо колесует твой отец. Поэтому скажи лучше, что ты здесь делаешь!
Голос Симона становился все громче. Магдалена смотрела на него расширенными глазами, и услышанное нехотя пробивалось в ее сознание.
– Библиотека… Штайнгадена?
Бенедикта кивнула.
– Мы заперты в монастыре Штайнгадена. – Она кивнула на проход за спиной Магдалены. – Но, судя по всему, у нас теперь есть хотя бы путь к спасению. Надо как можно скорее…
– Подождите минутку, – окликнул ее Симон. – Вы же видите, ей нужно немного успокоиться. К тому же неплохо узнать, что нас там ждет.
Лекарь шагнул к Магдалене и сжал ее руку. Он почувствовал ее бешеный пульс; дрожь, охватившая все ее тело, отступала очень неохотно.
Магдалена села на кучу книг, медленно вздохнула и начала рассказывать.
14
Якоб Куизль стремительными шагами мчался к монастырю. Солдат быстро ему во всем сознался, так что палачу не пришлось полосовать ему спину раскаленным ножом. Он выжег на правой щеке разбойника виселицу, наградил пинком под зад и отправил на все четыре стороны. Тело второго солдата с проломленным черепом палач оставил животным на растерзание.
Куизль еще раз обдумал все то, о чем срывающимся голосом и выкатив от ужаса глаза рассказал ему пленник у костра. Палач, в общем-то, и так уже знал обо всем по сведениям, полученным от бургомистра и Шеллера. Оставались неясными лишь некоторые детали, однако теперь все сложилось в единую картину. Куизль перешел на бег. Симону грозила опасность; необходимо предупредить этого умника лекаря, и как можно скорее! Оставалось только надеяться, что еще не слишком поздно.
Обходя по узкой дороге застрявшие в мокром снегу повозки и обгоняя закутанных прохожих, Куизль ломал голову над тем, что же такого могло произойти в Роттенбухе и какую роль при этом сыграли Симон с Бенедиктой. Каким образом настоятель умудрился их оттуда забрать? Роттенбух не относился к общине премонстрантов. Если лекарь и торговка повинны в каком-либо преступлении, то их вплоть до самого процесса следовало держать там. Но этот Боненмайр, очевидно, некоторым образом все же сумел настоять на своем.
Куизль преодолел последний перелесок и вышел наконец к монастырю Штайнгадена. Вокруг уже сгустились сумерки, с вечернего неба мягкими хлопьями сыпал снег. Так же, как и в Роттенбухе, у стен монастыря высились строительные леса с подъемниками, в вырытых всюду котлованах до самых краев лежал снег. Лишь изредка навстречу палачу попадались одинокие каноники, погруженные в молитву, в белых туниках они были практически не различимы за снежной завесой. Премонстранты спешили на вечерню, о которой возвещал низкий колокольный звон.
Из-за прошедшей снежной бури строительство, похоже, стояло уже несколько дней. Взглянув на голые стропила будущей гостиницы, Куизль понял, что Симон и Бенедикта, если они вообще были здесь, разместились в самом монастыре. Он решил постучаться в ворота: возможно, келарь сможет рассказать ему больше.
Куизль уже двинулся к высокому оштукатуренному строению, и в это мгновение всего в нескольких шагах справа отворилась дверь одного из флигелей. Оттуда вышли несколько человек, едва различимых в густом снегу.
Палач замер, чтобы пропустить процессию на некотором расстоянии от себя. Он прищурил глаза, но в сумерках едва смог разглядеть проходивших мимо него людей. Впереди, как ему показалось, шел Августин Боненмайр – Куизль узнал его по пурпурному поясу, который выдавал в нем настоятеля. В отличие от всех остальных на нем была белая шляпа, которую он придерживал рукой от ветра. Следовавшие за ним двое широкоплечих монахов тоже одеты были как премонстранты. А вот третий кутался в черную рясу с капюшоном. Он шел легкой, пружинистой походкой; под тканью, несмотря на его низкий рост, проглядывали крепкие мускулы. Своей манерой двигаться и при этом внимательно озираться по сторонам он напоминал палачу хорька.
Крайне злобного и очень опасного хорька, подумал Куизль.
От его наметанного глаза не укрылось, что человек этот проводил свою жизнь не только за молитвами и переписыванием книг.
В тот миг, когда черный монах проходил всего в нескольких шагах от палача, он вдруг обратился сиплым голосом к настоятелю:
– Надо было убрать их. Этот лекарь тот еще хитрец, он везде лазейку найдет. И эта баба…
– Помолчи, – перебил его Августин Боненмайр. – Лучше обрати свое сердце к величайшему сокровищу христиан. Совсем скоро мы встанем перед ним. Все остальное может подождать.
Куизль вздрогнул. Он узнал голос монаха! Он слышал его тогда, в крипте под церковью Святого Лоренца, этот необычный сиплый хрип с чужеземным акцентом. Слышал совсем немного, но и этого хватило, чтобы он навсегда врезался в память.
Куизль попытался слиться с окружающей обстановкой и сгорбился за снежным заносом. Но палач был слишком высоким, и его широкополая шляпа осталась на виду. Внезапно одетый в черное монах развернулся в его сторону. Он, казалось, замер на одном месте и сквозь снеговую завесу сверлил палача взглядом. Куизль медленно отвернулся в сторону и понадеялся, что монах видел его так же плохо.
Шаги по скрипучему снегу начали отдаляться, голоса стали затихать и в конце концов совсем смолкли.
Куизль подождал несколько мгновений и затем двинулся вслед за группой. Его плащ покрывал тонкий слой снега, потому монахи не заметили белого, едва различимого гиганта, который, бесшумно ступая, следовал за ними во тьме.
Когда Магдалена закончила свой рассказ, на несколько мгновений повисла тишина.
– Чтобы епископ Аугсбурга был предводителем тайного братства, которое шагает по трупам и расхищает святыни… – Симон покачал головой. – Да ко всему прочему настоятель Штайнгадена в числе его приспешников… В это не поверит ни один суд в мире! – Он оглянулся на маленькое зарешеченное окошко, за которым уже сгустились сумерки. – Да и пусть их, нам все равно недолго осталось. Боненмайр, небось, уже в часовне и претворяет в жизнь свою величайшую мечту. А потом этот монах учинит над нами быструю расправу…
Лекарь в двух словах рассказал Магдалене о том, что им удалось выяснить. В итоге он указал на каменную арку, которая обнаружилась за обвалившимся стеллажом.
– Это, видимо, старый потайной ход, ведущий к склепу Вельфов. Его, судя по всему, давно уже никто не использует. Там наверняка должен быть еще один выход, иначе тот монах не смог бы каждый день приносить тебе еду.
Он взглянул на Магдалену и кивнул на проход.
– И ты думаешь, там что-то прячется?
Магдалена кивнула и еще раз посмотрела на проход в стене. Оттуда в комнату задувал холодный спертый воздух. Еще видны были несколько ступеней витой лестницы, а дальше все окутывал мрак.
– Да пускай там хоть сам сатана шастает, – проговорила Бенедикта. – Нам придется спускаться. Иного выхода у нас нет! – Она вынула из-под одежды маленький пистолет и принялась набивать его порохом. – По крайней мере, благочестивый настоятель не стал заглядывать мне под юбку. Так у нас есть хоть возможность выстрелить.
Она усмехнулась и направила заряженный пистолет на Магдалену, прежде чем снова спрятать его под одежду.
Симон шагнул к проходу и заглянул в глубину.
– Там внизу есть факелы? Ничего не могу разглядеть.
Магдалена встала рядом с ним.
– Странно, – пробормотала она. – Вообще, хотя бы один факел отсюда должен быть виден. Они на равных промежутках торчали в стене. Кто-то их, значит, затушил…
– Или их задул ветер, – сказала Бенедикта и огляделась вокруг. – Как бы то ни было, нужно на всякий случай взять несколько из них.
