Крепость королей. Проклятие - Пётч Оливер
Тут из шатра показался Фридрих фон Шарфенек. Он с любопытством взглянул на горстку защитников.
– Раньше их просто заморили бы голодом, как собак, – проворчал граф, обращаясь к Эрфенштайну. – Но у меня нет на это времени. Так когда же мы начнем штурм?
Наместник перевел взгляд на Матиса. У того замерло сердце. Похоже, теперь все зависело от него.
– С приготовлениями почти закончили, – ответил кузнец ровным голосом. – Лучше переждать еще ночь и ударить с первыми лучами. Света будет достаточно, а эти, может, еще не проспятся.
Он повернулся к Шарфенеку:
– Пусть кто-то из ваших людей останется с крестьянами у муляжей и устроит фейерверк. А мы с Ульрихом в это время займемся Толстушкой Хедвиг. Остальные ландскнехты атакуют ворота с западной стороны, чтобы и туда отвлечь силы Вертингена.
Шарфенек нахмурился:
– Отправлять в ложную атаку хорошо обученных солдат?
– Важно, чтобы они поверили, будто мы атакуем ворота, – ответил Матис. – Поэтому нужно отправить туда ландскнехтов.
Молодой граф покачал головой:
– С этим справятся и крестьяне Эрфенштайна. Я не стану рисковать дорогими солдатами ради отвлекающего маневра.
– Но крестьяне окажутся беззащитны перед стрелками! – возмутился Матис. – Это равносильно убийству. У них нет боевого опыта!
Шарфенек пожал плечами:
– Вот потому их и не жалко. Это мое последнее слово. Крестьяне штурмуют ворота, мои люди дожидаются в тылу.
– Но… – начал было Матис.
Но тут на плечо его легла тяжелая рука, и он замолчал. Это был Филипп фон Эрфенштайн.
– Я поведу крестьян, – заявил наместник. – Я вовлек их в это, и я позабочусь о том, чтобы они целыми и невредимыми вернулись к семьям… – Он на мгновение задумался. – По крайней мере, большинство из них.
После чего Филипп развернулся и зашагал к шатру.
– Надо бы еще разок смазать доспех, – проворчал он скорее самому себе. – Залежался он малость.
* * *Усталая и голодная, Эльзбет Рехштайнер сидела на моле и смотрела на мутные воды Рейна. Солнце как раз скрылось за горами, и вечер принес с собой прохладу. Знахарка поежилась, накинула на плечи рваный платок и оглянулась на лесистые холмы, что вздымались за долиной Рейна. Два дня назад она бежала оттуда, как затравленное животное.
Ноги болели от долгой ходьбы, тонкую подошву пронзали шипы и колючки. Эльзбет по возможности избегала больших дорог и бежала звериными тропами через поля и пойменные леса. Она питалась ягодами, грибами и травами и почти не отдыхала. Только здесь, у Рейна, ее бегство неожиданно прервалось, так как последний паром отчалил еще несколько часов назад. Крестьяне сказали, что следующий отправится лишь с рассветом. Так что ей оставалось ждать.
Ждать и надеяться, что преследователи еще не напали на ее след.
Эльзбет дрожала под тонким платком. После последней встречи с Братством на лесной поляне ее мучили угрызения совести. Правильно ли они поступили, вверив судьбу империи каким-то неизвестным монахам? Где гарантии, что те не воспользуются документом в своих личных целях? Если Братство распалось, то никто больше не узнает о местонахождении документа! Поэтому Эльзбет решила посвятить в тайну еще одного человека, мудрого и проверенного друга. Пусть он решает, когда настанет время. После этого знахарка немного успокоилась.
Но потом случилось нечто ужасное. В ночь после встречи Эльзбет собиралась снова укрыться у племянницы, но там о ней уже расспрашивали. Тот самый чернокожий незнакомец, который едва не настиг ее в первый раз! Сам ли он ее разыскал или ему помог в этом предатель из Братства, знахарка не знала. В конце концов, это не имело никакого значения.
С тех пор она находилась в бегах.
Неожиданно в камышах за спиной что-то зашуршало. Эльзбет испуганно оглянулась и вздохнула с облегчением. Неподалеку ввысь взмыла цапля и, мерно взмахивая крыльями, полетела на другой берег. В Деттенхайме, по ту сторону Рейна, у знахарки жила дальняя родственница. Для начала Эльзбет укроется у нее, а время покажет, как быть дальше.
Усталая и голодная, старуха потерла израненные ноги. Над рекой медленно опускался туман. Мимо проплывали широкие плоты и глубоко посаженные баржи, с одной из лодок доносилась тихая музыка. Пахло водорослями, рыбой и торфом. До другого берега было не больше пятидесяти шагов, но в сгущающихся сумерках Эльзбет могла рассмотреть лишь его черную полосу. В четверти мили за ней угадывались теплые огни деревни. Там находился Деттенхайм, где жила ее родственница. Там ее ждали теплая постель и миска горячего супа. Скоро она туда доберется.
Эльзбет собралась было окунуть израненные ноги в прохладную воду, как по дороге позади нее зашуршали шаги. Она оглянулась. По широкому съезду к ней приближалась одинокая фигура, одетая во все черное. Возможно, это был всего-навсего путник, который, как и знахарка, опоздал на последний паром. Но у Эльзбет отчего-то перехватило дыхание. Она с запозданием поняла, что же ее так напугало.
Черным был не только его плащ, но и лицо.
Объятая ужасом, Эльзбет вскочила и бросилась к камышам. Незнакомец помедлил, после чего прибавил шагу. Знахарка побежала вдоль берега, по узкому бечевнику. Заросли здесь были высотой в человеческий рост, так что она не знала, пустился ли за ней преследователь. Это действительно был чернокожий дьявол, который вот уже несколько недель охотился за ней, чтобы выпытать тайну ордена.
Задыхаясь, Эльзбет на мгновение остановилась и прислушалась. Где-то поблизости трещал камыш, и гулко отдавались шаги по сырой земле.
Незнакомец преследовал ее.
Знахарка снова бросилась бежать, молясь всем святым, но в первую очередь – святому Фридерику. Что, если прихвостни черного демона выследили и остальных членов Братства? Затем Эльзбет вспомнила, что кроме нее о предполагаемом монастыре знал лишь старейшина. А он, вероятно, как раз направлялся туда.
«И, разумеется, есть еще третий посвященный! – пронеслось у нее в голове. – Пресвятая Дева Мария, зачем я только рассказала ему… Я совершила ошибку! Они запытают нас, лишь бы узнать, что это за место. Спустя двести лет молчания, минуя столько поколений, все оказалось напрасным!»
Она едва дышала. За спиной по-прежнему шуршал камыш. Шорох становился все ближе. Внезапно тропа разделилась на две узкие тропки. Эльзбет свернула на правую и, спотыкаясь, побежала дальше, пока не оказалась на краю замшелого причала. Перед нею раскинулась черная гладь Рейна. Позади в свете заходящего солнца колыхался камыш. Знахарка стиснула зубы, чтобы не закричать в голос.
Она забежала в тупик.
Мгновением позже из зарослей показался чернокожий мужчина. Теперь, с наступлением сумерек, он внушал даже больший ужас, чем в первую их встречу тогда, у хижины. Заметив ее, незнакомец примирительно поднял руки и улыбнулся.
– Вот приятная неожиданность! – проговорил он медленно. В голосе, хриплом после погони, угадывался необычный акцент. – Значит, твоя милая племянница в Вальдрорбахе не соврала, получив мешочек монет.
Эльзбет закрыла глаза и тихонько заскулила. Разве София на такое способна? Ее муж, пьяница-плотник, повредил ногу и которую неделю сидел без работы, дети голодали… Неужели она так отчаялась, что смогла выдать дьяволу собственную тетю?
– Не держи на нее зла, – сказал чернокожий, словно прочел ее мысли. – Ей нечем было платить подать, а малышня ревет, аж сердце разрывается. К тому же я обещал ей, что ты не пострадаешь. Во всяком случае, если этого удастся избежать. – он со скучающим видом развел руками: – Все, что мне нужно, – это поговорить с тобой. Неужели так трудно?
Знахарка смотрела на него без всякого выражения. Она еще не отдышалась после гонки. Долгими неделями Эльзбет скрывалась от этого человека. Она избавилась от кольца, предупредила Братство. Они отдали грамоту. Но ничего не помогло.
«Он знает! – подумала она. – Знает, о чем я тогда сообщила! Кто-то доложил ему об этом. Как хорошо, что я не обо всем рассказала Братству…»
