Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
У Максимова появился реальный шанс повоевать с оружием в руках (пусть не на передовой, не в открытом бою лицом к лицу, но результат его работы также очень значим и от него во многом зависит обстановка на фронте) с немцами. Тем более что он был хорошо подготовлен для предстоящей работы. Посещал Осоавиахим[5], совершил десять прыжков с парашютом, какое-то время даже всерьез хотел заняться парашютным спортом, но неожиданно его увлекла стрельба. Еще через год он получил значок «Ворошиловский стрелок» 2-й степени, сумев преодолеть жесткие требования. Причем стрелять следовало из боевой винтовки. А впоследствии даже участвовал во Всесоюзном соревновании, где команда из Москвы, в которой он был одним из участников, заняла первое место.
А если брать бегунов на лыжах, так среди них ему и вовсе не было равных! Занимался лыжным спортом с самого детства, а когда учился в Институте физкультуры, то не однажды участвовал в лично-командных первенствах СССР и дважды занимал призовые места. Так что у него имелись все основания полагать, что в специальную разведывательно-диверсионную группу он будет включен одним из первых. Капитан Максимов даже тешил себя надеждой, что именно ему доверят возглавить созданный разведывательно-диверсионный отряд.
Для партизанских действий в тылу врага были отобраны тридцать человек, вот только для него места так и не нашлось, а командиром назначили старшего лейтенанта милиции Елизарова Федора, с которым Максимов после окончания института был направлен по комсомольской путевке в Московский уголовный розыск.
Максимов решил высказать свои обиды старшему майору Рудину. Начальник уголовного розыска не стал уклоняться от неприятного разговора с подчиненным, терпеливо выслушал его и, ничего не объясняя, коротко сказал:
– Так было нужно. – Потом, помолчав, добавил: – Вот что… Завтра группа вылетает за линию фронта. Давай подходи к пяти утра на Центральный аэродром. Попрощаешься с Федей Елизаровым, кто знает, как там дальше может сложиться. На фронте сейчас ситуация сложная… Знаю, что в институте вы были друзьями, да и здесь вместе как-то держались.
– И куда они вылетают?
Лицо Касриеля Менделевича было хмурым. Изрезанное многочисленными глубокими морщинами, оно напоминало высохшее яблоко, лишенное жизненных соков. Только черные глаза, словно кусочки палеозойского антрацита, смотрели живо и очень внимательно. Собрав на переносице морщины, Рудин ответил:
– Голубчик, куда они направляются, сказать не имею права… Но группа вылетает на очень серьезное и важное задание. И о том, что вылет отряда завтра, никому ни слова!
– Понимаю, товарищ старший майор. Спасибо за доверие. Разрешите идти?
– И выше голову, милостивый государь, – на прощание улыбнулся Рудин. – Твой подвиг еще впереди!
Приехав на аэродром, Иван Максимов отыскал нужный самолет, подле которого уже стояла десантируемая группа, в числе которых были две женщины: первая – радист, а вторая – военврач.
Простились скупо, без эмоций, думая каждый о своем. В глазах Федора «лампами Ильича» вспыхнули огоньки, отчего-то смотреть в их глубину было неприятно. Постоянно думалось о том, что он должен был находиться среди отобранных счастливчиков. Потискав друг другу плечи, каждый заторопился в свою сторону.
В управление Иван Максимов прибыл прямо со взлетного поля. Поначалу занимался непрофильной работой, которой тоже хватало за глаза, – выявилась группа гитлеровских сигнальщиков, указывавших немецким летчикам осветительными ракетами места для бомбардировок (чаще всего это были военные заводы, производящие боеприпасы и вооружение и теплоэлектроцентрали). Несколько сигнальщиков были пойманы. Во время обстоятельного допроса выяснили, что в Москве находятся не менее десяти немецких агентов, обучавшихся разведывательному делу в абверовской школе. Действовали шпионы по всему городу. Задание от некоего Поручика получали через тайники, разбросанные по всему городу. Как он выглядел, никто не знал, но было известно, что Поручик москвич и также проходил обучение в одной из абверовских школ.
Когда Максимов оформлял дело о гитлеровских сигнальщиках для передачи его в суд, сообщили о том, что близ Тишинского рынка произошло убийство. Тотчас собрав экспертно-криминалистическую группу, выехал на место.
Экспертно-криминалистическая группа состояла из двух человек: криминалиста майора Сизова, вечно хмурого, малоразговорчивого мужчины лет пятидесяти, работавшего в МУРе едва ли не с самого его образования, и двадцатипятилетнего фотографа, тощего и нескладного, как штанга троллейбуса, сержанта милиции Метелкина.
– Что скажете, Матвей Герасимович? – спросил Максимов у эксперта, осматривающего труп Колокольцева.
Распрямившись, майор Сизов сообщил:
– На месте падения убитого Колокольцева очень мало крови. Это означает, что ножевые ранения нанесли в другом месте. – Глядя себе под ноги, стараясь не затоптать возможные следы, добавил: – Капли крови ведут в сторону Тишинского рынка. Давай глянем. Вот еще кровь… И еще.
Протопали метров сто и остановились перед красными подтеками на асфальте, уже изрядно затертыми подошвами прохожих.
– Метелкин, подойди сюда, – подозвал майор Сизов сержанта милиции и, когда тот подошел, сказал: – Сфотографируй вот это место. Только давай поаккуратнее, чтобы все вошло.
Майор Сизов был скрупулезен – если имелся хотя бы единственный шанс отыскать какие-то улики, то он его не упустит.
Капитан Максимов подошел к водителю, нервно закурившему папиросу. На сухощавом потемневшем лице мужчины тоскливое выражение. Наверняка на предстоящий вечер у него было запланировано нечто иное, чем давать показания следственно-оперативной группе. Возможно, что хотел вырвать часок-другой для сна и вот теперь уже который час стоит на малоприметном повороте, который в обычные дни преодолевал за несколько секунд. Жалел, что поехал именно этой дорогой, в противном случае находился бы где-нибудь в противоположном конце города и не ведал бы лиха.
– Это вы водитель? – поинтересовался Максимов.
Выбросив папиросу, докуренную до самой гильзы, шофер распрямился, сделавшись на полголовы выше Максимова, и уныло произнес:
– Он самый.
– Как вас зовут?
– Федоренко Степан Ильич.
Жизнь штука непредсказуемая. У конструктора Василия Колокольцева тоже на сегодняшний день было немало планов, а повернулось все иначе: и вот теперь он лежит на грязном заезженном асфальте и неподвижными глазами смотрит в потемневшее небо.
– Расскажите, как вы увидели труп.
– Ехал я по наряду на завод «Компрессор»… Начальник гаража велел привезти три холодильных агрегата, вот только так я с ними и не доехал… Поехал через Тишинский переулок, так оно покороче будет. Повернул и сразу увидел, что на дороге человек лежит. Крови не видно, сыро все-таки… Подумал, что пьяный. Первая мысль была такая: не самое подходящее место выбрано, чтобы прилечь. Тогда еще как-то подумалось, что выйду из кабины и пинками прогоню его с дороги. А когда из машины выскочил, так сразу кровь увидел, через пальто она просачивалась. Руками он рану зажимал, пытался остановить кровотечение.
– Значит, он живой был, когда
