След на мокром асфальте - Валерий Георгиевич Шарапов
Сорокин порылся в памяти: товарищ полковник моложе его, а смотрится стариком. Понятно, что военные годы никого не красят, да и пришлось немало пережить, и все-таки… «Заездила ведьма, – с сочувствием подумал он, с вежливой улыбкой поднимаясь навстречу посетителям, – вот угораздило же тебя. Правильно говорят – любовь зла».
– Прошу вас, товарищи, присаживайтесь.
Тихонова по-хозяйски села на стул, который стоял напротив, у стола Сорокина, а муж спокойно уселся на табурет у стены. По всему было видно, что он собирался передоверить супруге вести разговор, только Сорокин не позволил.
– Товарищ полковник, к столу, пожалуйста. Иначе писать будет неудобно.
Супруга, подняв брови, красивые, сами по себе изогнутые – видно было, что их не касались всякие дамские пинцеты, – высокомерно спросила:
– Что именно Евгений Петрович должен написать?
– Заявление об угоне вашего автомобиля, – вежливо пояснил Сорокин.
– В этом нет никакой необходимости. Мы уже обратились…
Капитан прервал, разъяснив:
– Есть общеустановленный порядок, и согласно этому заявление о происшествии подается в отделение милиции, на территории которого оно имело место. У нас этого заявления нет, следовательно…
– Заявление подано, только не к вам!
«Ишь ты», – подумал Сорокин, поднял руку:
– Прошу прощения. Кому принадлежит автомобиль? Кто значится хозяином по документации?
Тихонов наконец отверз уста:
– Я.
– В таком случае попрошу вас, товарищ полковник, все-таки пересесть ближе к столу и принимать активное участие в разговоре.
– Готов, – отозвался летчик-испытатель, совершенно не по-боевому, вяло и безынициативно. Послушно встал и пересел.
– Изложите, пожалуйста, последовательность событий. Когда, как обнаружилась пропажа, при каких обстоятельствах, в общем, как дело было.
Заметив, что эта чернявая затычка, раздувая ноздри, собирается снова влезть со своими замечаниями, Сорокин предупредил:
– Напоминаю порядок поведения на официальных мероприятиях: соблюдать порядок и отвечать лишь тогда, когда вопрос адресован вам. Благодарю… Прошу вас, товарищ Тихонов.
Собираясь с мыслями, отчего на высоком лбу собрались складки, Тихонов помолчал, потом начал:
– Три дня назад… три дня, Мурочка?
Сорокин тотчас предписал:
– Говорите лишь о том, что помните сами.
«И как это он решения о взлете принимает? Или жена у него всегда на правом плече сидит?»
Полковник улыбнулся, виновато, без обиды и гонора:
– Я в самом деле не помню. Голова не тем занята.
– Три, три дня, вечно ты… – подтвердила Мурочка с такой утомленной брезгливостью, что у капитана руки зачесались. Выдать бы ей по тощей корме.
– Спасибо. Мы приехали на рынок за провиантом.
– В будний день, с утра? – уточнил Сорокин.
– Да, мне был предоставлен внеочередной отпуск в связи с… это не важно.
– Хорошо.
– Приехали на рынок, оставили автомобиль за пределами, у ворот. Я вернулся первым – увидел, что машины нет, решил, что жена уже уехала. Отправился на электричке, а вечером, когда супруга вернулась, выяснилось, что и она без машины. Собственно, вот и все.
Капитан раздраженно потер ухо. Не каждый день приходится выслушивать подобную ересь.
– Предлагаю уточнить. Итак, вы приехали вместе, вместе же вошли на рынок, все верно?
– Так точно.
– А почему вышли по отдельности?
Снова встряла Мурочка:
– Странные вопросы вы задаете, товарищ капитан.
– Вы, гражданка Тихонова, подождите, и до вас очередь дойдет.
– Ах, напугали, – съязвила она.
Капитан, не ответив, вернулся к так называемому главе семейства:
– Итак, товарищ полковник, почему вы ходили по рынку по отдельности? Знали, что покупать?
О, тут летчик на удивление быстро сориентировался:
– Конечно. Я купил отличные ноги, хвосты на холодец, картошки липецкой, луку, крымского и обычного, рису на плов, морковь, масло сливочное и растительное, свеклы на борщ, кочан капусты…
Сорокин слушал и ужасался, правда, про себя.
– Вы что ж, и продукты выбирали сами?
– Так домработницы у нас нет теперь, – улыбнулся Тихонов. – Я, знаете ли, люблю, чтобы продукты были свежие и на столе, и в кладовке.
– Понимаю, – заверил Сорокин, – сумки, я полагаю, получились изрядные.
– Увесистые.
– А вы, товарищ полковник, не удивились, что жена уехала на машине, оставив вас наедине с прилавками и с большими сумками?
Вновь Тихонов не успел ответить, поскольку встряла Мурочка. Очевидно разгорячившись, она завела невнятное, но громкое бормотание, точно проснувшийся в ночи унитаз. У нее, как оказалось, был некоторый дефект речи: начинала говорить быстро, и все слова превращались в кашу. Сорокин призвал, не без злорадства:
– Говорите, пожалуйста, поспокойнее, иначе не разобрать ничего. – И вернулся к разговору с Тихоновым: – Итак, не удивились…
Полковник пожал плечами:
– Не особенно. Видите ли, по дороге на рынок мы немного повздорили, я и подумал… да, в целом… что тут удивительного?
«В самом деле, у этой ведьмы такой осел и груженый на электричке потащится на край географии».
– Что ж, у каждой семьи свои особенности, как говорил великий Толстой. Но все-таки можно ли уточнить, по какому поводу конфликт вышел?
Тихонов открыл рот, но ответила Мурочка:
– Из-за того, что я попросила дать повести машину на обратной дороге!
– И только-то?
– Вот и я говорю! – подхватила она. – Что это – танк, самолет? Зачем же надо было обучаться мне водить, к чему она вообще эта машина?!
– В самом деле, к чему? – подхватил капитан.
– Да мне она ни к чему была. Это награда, – объяснил Тихонов, – за рацпредложение. Но дело в том, что у моей супруги, товарищ капитан…
– Евгений, я все еще здесь! – напомнила названная особа.
– Конечно. Так вот, товарищ капитан, у моей супруги после контузии сильная степень близорукости, суженный угол зрения и заторможенные рефлексы.
– Кто же с таким здоровьем ей водительские права выдал? – простодушно поинтересовался Сорокин. Хотя тотчас добродушно заверил, что не его это дело.
– Я опасаюсь доверять ей машину, – заявил Тихонов, – и в этом вопросе я тверд…
– Да все куда проще! – прервала супруга Мурочка. – Я просто не вписалась в парковочное место, немного, совсем немного повредила машину – так и получился этот пошлый, мещанский скандал.
– Что ж, все доступно, – подтвердил капитан. – Теперь, гражданка Тихонова… простите, ваше имя и отчество?
– Мария Антоновна.
– Очень хорошо, Мария Антоновна, теперь прошу вас изложить вашу версию произошедшего в тот день… тринадцатое,
