Лампа паладина - Наталья Николаевна Александрова
Бастинда же подошла к первой кариатиде, достала из своей сумки специальный скальпель и принялась соскабливать верхний слой дерева с колена кариатиды.
Все ясно – она берет с этого колена образец древесины, чтобы узнать ее состояние и проверить, заражена ли она древоточцами и другими вредителями…
В это время пол под ногами Ираиды негромко затрещал и начал прогибаться…
И кариатида словно ожила.
Она начала наклоняться, как будто хотела разглядеть того, кто посмел нарушить ее покой…
Какое-то время, какие-то бесконечно долгие доли секунды я не могла понять, что происходит. Но потом до меня дошло, что прогнивший пол под внушительным весом Ираиды Павловны просел, прогнулся, при этом кариатида, насквозь проеденная жучками, от незначительного усилия Бастинды потеряла устойчивость и сейчас рухнет на несчастную Ираиду…
И не только кариатида, но и вся галерея, которую она до сих пор поддерживала…
Я закричала, чтобы предупредить Бастинду, но крик мой был беззвучным, как и все в этом странном видении.
Ираида, ничего не замечая, продолжала скоблить древесину…
Тогда я бросилась к ней, чтобы выдернуть ее из-под падающих обломков…
Но уже опоздала.
Кариатида сложилась пополам, как будто хотела встать на колени, и обрушилась всем весом на несчастную Бастинду.
И тут же на нее сверху рухнула потерявшая опору галерея…
Я остановилась на полдороге – уже поздно было что-то делать…
Через несколько секунд обломки застыли, только пыль поднялась над грудой, из-под которой торчала нога Ираиды. Нога в трогательном, безвкусном полосатом носочке. Туфля валялась чуть в стороне…
И тут же видение задрожало и начало таять, а я услышала громкий, возмущенный мамин голос:
– Что ты здесь делаешь? Ты хочешь спалить нашу квартиру?!
Я вздрогнула и очнулась.
Лампа на столе уже не горела, только белесая струйка дыма поднималась от ее носика к потолку.
В дверях моей комнаты стояла мама в цветастом халате поверх ночной рубашки, рот ее был раскрыт в крике.
– Ты сошла с ума!
– Мама, в чем дело? – спросила я удивленно.
– Ты еще спрашиваешь? Я проснулась от какого-то ужасного запаха, подумала сперва, что загорелась проводка, зашла к тебе и увидела эту злополучную лампу! Ты ее зажгла! Ты понимаешь, что ты могла устроить пожар?
– Мама, да какой пожар? Не волнуйся ты так! – я пыталась успокоить ее не столько словами, сколько мягкой, примирительной интонацией. – Что такого страшного случилось? Ну, зажгла я лампу и почти сразу погасила… ты же видишь…
– Это счастье, что не начался пожар! Этой лампой бог знает сколько лет не пользовались, она наверняка очень опасна! Ты знаешь, что такое техника безопасности?
– Но мама…
– Что – мама?
– Да в этой лампе и масла-то почти нет! Там чуть-чуть осталось от старых хозяев…
– Что?! То-то мне показалось, что этот запах… он какой-то странный! Может быть, ты жжешь в этой лампе коноплю или какую-нибудь другую наркотическую траву… может быть, она тебя одурманивает! Поэтому ты так странно себя ведешь!
– Мама, не говори ерунды!
– Вот, ты меня уже ни во что не ставишь! Я настаиваю, чтобы ты немедленно выкинула эту лампу! В конце концов, она вызывает у меня неприятные воспоминания… из-за нее мне пришлось отдать Ольге духи… духи, которые… – мама замолчала и раздраженно махнула рукой.
Говорила ведь я уже, что с моей мамой спорить себе дороже, даже если она в спокойном состоянии, а уж если как сейчас, то лучше помалкивать и соглашаться со всем заранее.
– Хорошо, мама, я ее выкину, – я быстро закивала головой. – Только завтра, ладно? Не хочешь же ты, чтобы я поздно ночью тащилась на помойку!
С этими словами я взяла лампу и запихнула под свой диван.
– Ладно, завтра! – неожиданно легко согласилась мама и покинула наконец мою комнату.
Дородная цыганка в пестрой шали шла по улице, цепким взглядом оценивая прохожих. Вдруг дверца стоящей у тротуара машины приоткрылась, и оттуда донесся озабоченный голос:
– Эй, женщина, не погадаешь мне? У меня сделка серьезная намечается, так вот нужно бы узнать, все ли будет в порядке…
Цыганка сверкнула золотым зубом, наклонилась.
Из машины высунулась худая жилистая рука.
Цыганка ухватила эту руку и привычно начала:
– Все тебе скажу, все тебе поведаю, ничего не утаю, только сперва позолоти мне руку…
– За этим дело не станет!
Цыганка пригляделась к руке и вдруг вздрогнула, попятилась:
– Это ты?
– Я, я! – донесся из машины насмешливый голос, и в то же время жилистая рука извернулась и схватила цыганку за запястье. – Садись ко мне, Зара, поговорим!
– Я к тебе ни за что не сяду! – вскрикнула цыганка и попыталась вырвать руку, но человек в машине держал ее крепко, как железными клещами.
– Садись, я тебе сказал! – повторил он и втащил Зару в машину.
В машине сидел мужчина непонятного возраста. Ему могло быть как сорок лет, так и семьдесят. Худой, с костистым лицом и коротко стриженными, совершенно белыми волосами. Но самым странным, самым пугающим в его облике были глаза. Глубоко посаженные, они были совершенно белыми, лишенными зрачков. В то же время незнакомец не выглядел слепым, напротив, казалось, что его белые глаза видят все очень четко и ясно.
– Надень очки! – взмолилась цыганка. – Не могу твои глаза видеть! Мороз по коже!
– Никто не может! У всех мороз! – белоглазый удовлетворенно ухмыльнулся, однако все же надел черные очки.
Зара немного расслабилась.
Белоглазый склонился к ней и проговорил:
– Ты меня обманула. Ты сказала, что не знаешь, где она, а она была у тебя.
– Обманула, не обманула! – фыркнула цыганка. – Как мне было велено, так я и сказала! Ты не зарывайся! Не тебе решать, как дело повернется! Есть силы над тобой!
– И над тобой, Зара.
– И надо мной, конечно.
– Ладно, что ты меня обманула – это дело прошлое, проехали. А вот зачем ты отдала ее какой-то случайной женщине?
– А ты откуда знаешь?
– Звезды сказали.
– С каких это пор звезды с тобой разговаривают?
– А вот это тебя не касается! Говори, зачем отдала?
– Раз отдала – значит, надо было! Значит, звезды так велели! Значит, она не случайная! Сказано тебе – не нам решать!
– Ну уж нет! Раз ты ее отдала – ты ее мне и вернешь! Возьмешь у той девицы и принесешь мне!
С этими словами мужчина снова снял очки, уставился на цыганку страшными белыми глазами и зашипел:
– Вернеш-шь… вернеш-шь…
– Нет…
