Эллис Питерс - Один лишний труп
— Не считая самого Гесдена, с оружием в руках было захвачено девяносто три человека.
Курсель внимательно посмотрел на красивое лицо государя и заметил, что тот колеблется. Хотя король и разгневался не на шутку, он по природе был отходчив и не мстителен, сколько бы ему ни твердили, что причина всех его просчетов в том, что он слишком легко прощает своих недругов.
— Ваша милость, снисходительность сейчас была бы истолкована как слабость, — подчеркнул Курсель.
— Повесить их! — хрипло приказал Стефан — торопливо, словно боясь пойти на попятную.
— Всех?
— Всех! И немедля! Чтобы к утру все они расстались с земной юдолью.
Грязная работа досталась фламандцам — вот для чего нужны были наемники. На это у них ушел целый день, что удержало их от того, чтобы выгрести из домов местных жителей все мало-мальски ценное. Сколь ни мала была эта отсрочка, но она дала возможность гильдиям, магистрату и бейлифам [Бейлифы — помощники шерифа.] спешно снарядить депутацию к королю с выражением верноподданнических чувств. Государь встретил их с хмурым видом и выслушал скептически, но в конце концов даровал городу свою монаршию милость. Нельзя сказать, что он поверил в их неожиданно пробудившуюся преданность, но ему понравилось, как быстро они собрались, чтобы ее выразить.
Прескот навел порядок в замке и разместил новый гарнизон, тогда как Тен Хейт вплотную занялся пленниками. Первым суждено было умереть Арнульфу Гесденскому. Вторым оказался молодой сквайр, один из младших командиров. Несчастный был вне себя от страха: когда его волокли на казнь, он истошно вопил, протестуя и уверяя, что ему обещана жизнь. Однако фламандцы, которые возились с ним, плохо понимали по-английски и только потешались над его мольбами, стихшими, лишь когда затянулась петля.
Адам Курсель в душе был рад тому, что ему удалось остаться в стороне от этой резни. Он со своим отрядом продолжал поиски на окраинах города и в пригородах за мостами. Но никаких следов Вильяма Фиц Аллана или Фалька Эдни обнаружить не удалось.
С раннего утра, когда послышался первый сигнал тревоги, и до поздней ночи, пока продолжалась массовая казнь, над аббатством Святых Петра и Павла висела леденящая тишина. В обители царил ужас. Слухи, один страшнее другого, нарастали как снежный ком. Никто понятия не имел о том, что происходит на самом деле, но все подозревали, что творится нечто кошмарное. Впрочем, монашеская братия ни на йоту не отступила от установленного распорядка — служба за службой, собрание капитула, обедня и многочасовая работа. Жизнь монастыря продолжалась, и ни война, ни смерть не могли нарушить ее течение.
К мессе пришла Элин Сивард со своей служанкой Констанс. Девушка была бледна, выглядела встревоженной, но сохраняла самообладание. Здесь же находился и Хью Берингар. Причина его появления была проста: он увидел, как Элин вышла из дома, — который предоставили ей в предместье, неподалеку от главной монастырской мельницы, — и последовал за молодой леди. Во время службы он уделял куда больше внимания грустному юному личику, окаймленному строгим траурным платом, нежели словам священника.
Набожно сложив ладони, девушка беззвучно шевелила губами, проговаривая слова молитвы. Элин молилась за всех, кто страдал и умирал, пока она стояла здесь на коленях. Констанс смотрела на нее с преданностью и обожанием — она всеми силами хотела бы защитить свою госпожу, но была не в силах оградить ее от войны.
Берингар, следуя на почтительном расстоянии и не пытаясь заговорить с ней, сопровождал девушку, пока она не вернулась в дом. Когда Элин скрылась за дверью, он оставил у ее дома своих оруженосцев и направился к мосту. Разводная секция была по-прежнему поднята, отрезая город от внешнего мира, но шум боя там, где высился замок, уже стихал. Хью подумал о том, что придется подождать, прежде чем ему удастся приступить к поискам своей нареченной. Если он правильно понял, мост будет опущен примерно через час, о чем и оповестили жителей. Спешить было некуда, и Берингар отправился пообедать.
Странноприимный дом, как и весь город, полнился слухами. Те, кому было куда уехать, укладывали сумы, стремясь поскорее покинуть Шрусбери. Все сходились на том, что замок, несомненно, пал и за сопротивление придется дорого заплатить. Хочешь не хочешь, — рассуждали горожане, — а придется повиноваться королю Стефану: он-то ведь здесь, и он победитель. Императрица Матильда, спору нет, законная государыня, да только что с того, коли она далеко в Нормандии и не может постоять за своих приверженцев. Поговаривали и о том, что в последний момент Фиц Аллану и Эдни вроде бы удалось выскользнуть из западни и скрыться. Прослышав об этом, многие облегченно вздыхали и в душе благодарили Бога, но предпочитали помалкивать.
Когда Берингар снова вышел из дома, мост был уже опущен, но желавших пройти по нему проверяла стража. Караульные придирчиво оглядели его, но узнав имя и звание, почтительно пропустили — должно быть, им было дано особое указание, касающееся его персоны.
Он пересек мост и прошел в охраняемые, но открытые ворота. Улица круто поднималась вверх, так как город был расположен на возвышенности. Берингар прекрасно знал, куда он держит путь и как туда добраться. На вершине холма теснились лавки и дома мясников, но все они выглядели покинутыми, и нигде не было видно ни души. Ставни лавки Эдрика Флешера, самой богатой с виду, были опущены и оттуда, как и изо всех остальных, не доносилось ни звука. Никто и носу на улицу не высовывал, а если и высовывал, то только на миг, с опаской, и тут же прятался за закрытой дверью. Однако судя по тому, как выглядела улица, дома не подверглись разграблению. Берингар постучал в запертую дверь, и услышав, что внутри кто-то осторожно зашевелился, возвысил голос:
— Откройте, это я, Хью Берингар! Эдрик, Петронилла, впустите меня! Я один, со мной никого нет.
Отчасти он ожидал, что дверь так и останется запертой, и единственным ответом ему будет гробовое молчание, и не стал бы винить хозяев за это, но — как ни странно — дверь отворилась и на пороге появилась Петронилла. Она просияла и бросилась ему навстречу с распростертыми объятьями, словно к своему спасителю. Петронилла постарела, однако оставалась пухленькой, цветущей и добродушной. Даже сейчас, когда повсюду царили война и разруха, от нее веяло теплом домашнего очага. Ее поседевшие волосы были аккуратно прибраны под белый чепец, а серые с огоньком глаза смотрели на него как всегда приветливо.
— Мастер Хью, вот уж не чаяла увидеть сейчас человека, на которого можно положиться.
Несмотря на ее доброжелательный тон, Берингар тут же смекнул, что она не вполне ему доверяет.
— Заходите, располагайтесь. Эдрик, это же мастер Хью, Хью Берингар.
На зов женщины появился ее муж — рослый, румяный, сноровистый старшина цеха мясников.
Хозяева провели его в дом и заперли дверь на крепкий засов — Хью отметил это с одобрением. Берингар приступил прямо к делу, без проволочки, как и подобает влюбленному жениху.
— Где Годит? Я приехал, чтобы разыскать ее и позаботиться о ней. Куда отец ее спрятал?
Похоже, хозяева слишком увлеклись, проверяя, достаточно ли плотно закрыты ставни и не слышны ли снаружи чужие шаги, чтобы обратить внимание на его слова. И у них самих было наготове множество вопросов.
— Вас, наверное, преследуют? — с тревогой спросил Эдрик. — Вы ищете, где бы укрыться?
— Вы, наверное, были в замке? — заохала Петронилла, окидывая Хью беспокойным взглядом, словно опасаясь увидеть рану — как будто это его, а не Годит, нянчила она в свое время, тогда как на самом деле и видела-то всего два или три раза со времени его с Годит помолвки. Что-то чересчур много заботы. Потом хозяева притихли — видно, прикидывали, насколько можно довериться незваному гостю.
— Здесь они уже побывали, — сообщил Эдрик, — и вряд ли наведаются снова. Они все вверх дном перевернули — искали шерифа и лорда Фалька. Так что если вам нужно убежище, добро пожаловать. Они, должно быть, следуют за вами по пятам.
Хью уже понял: они догадались, что среди защитников замка его не было и что он вовсе не выступал на стороне Фиц Аллана. Эта умная и проницательная старая служанка и ее муж пользовались безграничным доверием Эдни, и оба они прекрасно знали, кто был близок с их господином во время осады замка, а кто держался поодаль.
— Нет, не в этом дело. Мне ничто не угрожает, и я ни в чем не нуждаюсь. Я пришел только затем, чтобы разыскать Годит. Говорят, что Фальк скрылся слишком поздно и не успел отослать ее с семьей Фиц Аллана. Подскажите, как мне ее найти?
— А почему вы явились к нам? Вас кто-нибудь послал? — спросил в свою очередь Эдрик.
— Нет, нет... Но где же еще мог отец ее спрятать? Кому доверить дитя, как не нянюшке? Потому-то я сразу и пошел к вам, и не говорите мне, что ее здесь не было!
