Калифорния на Амуре [litres] - АНОНИМYС
Когда он думал о ней, у него почти сразу возникли вопросы. Если фальшивые деньги распространял Фассе, то зачем он привлек к этому делу китайцев? Откуда он брал эти самые фальшивые деньги? И, наконец, почему он распространял эти деньги только среди русских? Таким образом, эта версия не выдерживала критики.
И тогда мысль надворного советника повернулась в другую сторону. Он по-прежнему держался того мнения, что Ван Юнь влез в это дело потому, что ему кто-то приказал. Но если это не был президент Желтуги, то кто еще это мог быть? Ответ очевиден – официальные китайские власти.
При этих словах Ван Юнь вздрогнул и глаза его наполнились ужасом. Загорский, который внимательно следил за выражением его лица, кивнул удовлетворенно: он угадал. Итак, в это сомнительное предприятие вовлекли старосту китайские власти. Как известно, все китайцы, работавшие в Желтуге, были объявлены императрицей Цыси вне закона, и их в перспективе ждала мучительная казнь. Правда, Ван Юню пообещали прощение, но для этого он должен был исполнить хитрый план цицикарского амбаня. План этот родился совершенно неожиданно, однако не на пустом месте.
В течение многих месяцев Желтугинская республика существовала на территории императорского Китая, причем существовала совершенно незаконно. Населявшие ее старатели добывали золото самым хищническим образом, тем самым фактически грабя Поднебесную. Все попытки китайской администрации прекратить существование Амурской Калифорнии проваливались. Уговоры и даже запугивание руководства Желтуги не давали эффекта. Попытки договориться с русскими властями, чтобы те подействовали на русских приискателей, тоже ни к чему не привели: приамурский генерал-губернатор умыл руки, заявив, что не полномочен распоряжаться на китайской земле.
При этом правительство Цыси постоянно давило на местного амбаня, требуя не мытьем, так катаньем уничтожить Амурскую Калифорнию. В первый раз амбань послал войска против Желтуги еще два года назад. Однако в последний момент убоялся начинать военные действия, увидев, что в республике живет больше десяти тысяч человек и почти каждый – вооружен.
Тем не менее, вопрос надо было как-то решать. И вот тогда китайский амбань вместе со своими советниками придумал дьявольский план. Они решили наводнить русский рынок фальшивыми червонцами – и тем погубить Желтугу.
– Но какая связь между уничтожением Желтуги и фальшивыми деньгами? – удивился Ганцзалин.
– Связь простая, – отвечал Нестор Васильевич, лукаво поглядывая на китайского старосту, который, слушая Загорского, открыл рот и, кажется, закаменел в такой позе. – Китайцы решили источником распространения фальшивок сделать Амурскую Калифорнию. Китайский меняла Юй Лучань, подстрекаемый нашим другом Ван Юнем, по выгодной цене скупал золото у русских приискателей. Он расплачивался с ними фальшивыми червонцами, которые, очевидно, типографским способом производил китайский амбань. Эти червонцы пересекали Амур и расходились по всей России.
Расчет у амбаня был простой. Русская полиция обнаружит фальшивки, начнет расследование и шаг за шагом доберется до Амурской Калифорнии. Поняв, что непризнанная республика стала источником фальшивых денег, русское правительство сотрет эту самую Калифорнию в порошок, совершенно не смущаясь тем, что расположена она на китайской территории.
– Несмотря на всю оригинальность замысла, затея оказалась вовсе не такой глупой, как можно подумать, – заметил надворный советник. – Однако китайские власти не учли одной вещи – сугубой неповоротливости наших блюстителей закона. Фальшивые червонцы вбрасывались на русскую землю партия за партией, но реакции на это не было никакой. Нет, когда-нибудь, конечно, наши бравые полицейские добрались бы и до Желтуги. Но когда бы это случилось? Спустя десять лет, двадцать, может быть, сто?
– Улита едет – никогда не приедет, – как всегда, пословицей высказался Ганцзалин.
– Что-то в этом роде, – согласился Загорский. – Поняв это, китайский амбань решил плюнуть на свой хитроумный план с червонцами и просто снести Желтугу силой. Первая удачная попытка разогнать республику случилась летом 1885 года, вторая – уже сейчас. Разумеется, амбань потерял к истории с фальшивыми деньгами всякий интерес, однако Ван Юнь с менялой продолжали обменивать фальшивые червонцы – не пропадать же, в самом деле, добру. Ван Юнь так был охвачен жадностью, что даже поволок червонцы с собой через границу, прямо в Россию. Здесь он надеялся обменять их на золото и только потом вернуться в Китай, где ему за его труды было обещано помилование. Именно жадность почтенного да-е позволила нам взять с поличным сначала менялу, а потом и самого старосту. И поскольку преступление он совершил против Российской империи, судить его будут не по китайским, а по нашим, российским законам. Как, кстати, и лежащего перед нами загадочного Андрея Георгиевича, который не только фальшивки распространял, но и убил революционера Забелина, дело которого расследует наш друг Николас. Но, впрочем, всеми этими деталями будем заниматься уже не мы, а те, кому положено по службе. Однако скажу прямо: ничего хорошего господина Ван Юня тут не не ждет. Пожизненная каторга в лучшем случае. А поскольку каторга в России – дело очень тяжелое, то и жизнь у него будет совсем короткая.
И он вперил тяжелый взор в китайского старосту. Тот некоторое время открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба, и вдруг сказал:
– Нет!
– Что – нет? – нахмурился Загорский.
– Ничего нет, – отвечал Ван Юнь. – То, что вы говорили, ничего не так.
Надворный советник крякнул от неожиданности и перевел взгляд на Ганцзалина. У того, однако, у самого был озадаченный вид.
– Ничего не так, – повторил Нестор Васильевич. – То есть фальшивки сбывались не только русским?
– Только русским, – кивнул староста.
– Может быть, все дело организовал не амбань?
– Амбань, амбань, – закивал Ван Юнь.
– Что же, в таком случае, не так в моей версии?
Староста заморгал глазами и как-то хитро улыбнулся. Он готов сказать господину, что не так в его предположениях, если тот обещает не отдавать его русским властям. Он, Ван Юнь, очень не любит каторгу, он от каторги может даже умереть. Поэтому он все скажет, но только если не будет каторги.
Загорский посмотрел на Ганцзалина.
– Что скажешь? – спросил он, переходя на английский язык, так, чтобы их точно никто не понял – ни Ван Юнь, ни хозяйка, ни злосчастный Андрей Георгиевич. – Говорит он правду или просто пытается извернуться?
– Черт его знает, – помощник пожал плечами. – Мы, конечно, можем оставить дело, пусть дальше полиция с ними
