Елена Ярошенко - Визит дамы в черном
— Ты сегодня пессимистично настроен. Да, чуть не забыл, тебе снова принесли записку от Ведерниковой.
Дмитрий развернул голубоватый листок.
— Опять просит зайти к ней. Вот ведь, разобрало барышню любопытство… Кто бы мог подумать, что и она такая любительница криминальных новостей?
Наступил новый день, принесший массу пустых хлопот. Колычев пытался хотя бы для себя выстроить достоверную версию убийства Синельниковой, но в его рассуждениях не хватало какого-то важного звена. Дмитрий ни на шаг не приблизился к разгадке.
Зазвонили колокола Никольской церкви, эхом отозвались другие колокольни города. Колычев вспомнил, что сегодня похороны Синельниковой.
«Надо бы пойти проститься с Маргаритой Львовной. Да и на провожающих не грех взглянуть, может быть, какая подсказка в деле об убийстве обнаружится», — решил Дмитрий и отправился к церкви.
Отпевание уже закончилось, траурная процессия медленно двигалась к кладбищу.
Колычев быстро вошел в опустевшую церковь и поставил свечу у образа Спаса.
Никольская церковь была построена недавно, росписи и иконы были новыми, яркими, праздничными. Но прихожане и настоятели других городских церквей передали в новый храм несколько старинных икон традиционного письма, потемневших от времени.
Вот эти-то древние образа, намоленные несколькими поколениями верующих, и привлекали большинство прихожан-богомольцев.
Остановившись у иконы и глядя на мудрый, скорбный лик Христа, Дмитрий перекрестился и шепотом произнес короткую молитву, а потом добавил:
— Господи, даруй новопреставленной рабе твоей Маргарите жизнь вечную и не оставь убийцу без воздаяния по делам его! Аминь.
Выйдя из церкви, крыльцо которой было засыпано маленькими веточками хвои, отломившимися при выносе с венков, Колычев поспешил присоединиться к траурному шествию.
Распоряжался похоронами Федул Терентьевич Бычков. Гроб с телом покойной везли на богато убранном катафалке, следом шел настоятель Никольской церкви. Дамы-благотворительницы, помощницы Синельниковой по работе в Дамском комитете, вели под руки рыдающую тетушку, единственную родственницу Маргариты Львовны.
Было несколько венков — от городской управы, от Дамского комитета, от детского приюта, помощь которому пыталась организовать Синельникова. Сиротский венок, сплетенный из самодельных цветов, выглядел особенно трогательно…
Кроме близких друзей и знакомых, за гробом шла густая толпа любопытствующих.
На кладбище, возле могилы, заранее вырытой в мерзлой земле, Бычков в качестве городского головы сказал речь, превознося достоинства покойной, ее доброту и бескорыстную службу на ниве помощи неимущим.
Колычева кто-то тронул за рукав. Оглянувшись, он увидел Варвару Ведерникову.
— Дмитрий Степанович, мне очень нужно поговорить с вами. Я вам писала…
— Простите великодушно, Варвара Савельевна, замотался с делами. Но зайду, непременно зайду.
— Это очень важно! Дело касается Маргариты Синельниковой. Приходите сегодня, после похорон, если можете.
— Господи, если бы я знал… Еще раз простите за задержку, вечно я упускаю самое главное.
С кладбища близкие Синельниковой отправились к поминальному столу, а Колычев и Варвара — в особняк Ведерниковых.
В богатом ведерниковском доме после смерти хозяина все изменилось. Мебель в комнатах была прикрыта чехлами из холстинки, какие-то сетчатые полотнища обвивали люстры и картины. Жилым казался только кабинет, в который Варвара пригласила своего гостя.
— Я теперь парадными комнатами не пользуюсь, ни к чему мне, — говорила Варвара, заметив удивленные взгляды Дмитрия Степановича, бывавшего в доме Ведерниковых в лучшие времена. — Кабинет и спальня, что еще нужно мне одной-то. Присядьте, господин Колычев, я сейчас распоряжусь.
Варвара позвонила в большой медный колокольчик, стоявший на столике. Спустя довольно продолжительное время в комнату вошла старушка в пуховой шали.
— Няня, мы с кладбища, намерзлись там. Прикажи нам графинчик подать и на закуску не только грузди и балык, а что-нибудь горячее. И пусть обед ставят, Дмитрий Степанович сегодня у нас обедает.
— Батюшки, гость какой, и без предупреждения, — заохала старушка, в которой Колычев узнал верную Саввишну. — Здравствуйте, здравствуйте, Дмитрий Степанович! Сейчас распоряжусь стол накрыть. Уж и не знаю, чем такого дорогого гостя потчевать прикажете, не обессудьте! А что, барыню-то Синельникову похоронили?
— Похоронили, куда ж деваться. Потом, потом все расспросишь. Иди, насчет закуски распорядись, — строго сказала Варвара.
Дмитрию после морозного воздуха кладбища очень хотелось выпить рюмочку. Но еще больше хотелось узнать, что же Варвара Савельевна собирается ему рассказать. Как он проклинал себя, что несерьезно отнесся к ее приглашению. Может быть, та долгожданная зацепка, которую он всюду ищет, наконец появится и дело об убийстве сдвинется с мертвой точки.
Варвара спокойно дождалась, пока Саввишна притащила тяжелый поднос с закусками и расставила на столе графины, тарелки и рюмки. И только помянув покойную рюмочкой померанцевой и слегка закусив, Варвара перешла к делу:
— Дмитрий Степанович, вы, конечно, знаете, что Синельникова как глава Дамского комитета много занималась благотворительной деятельностью? Сама она была небогата, но через ее руки проходили иногда значительные суммы пожертвований. В финансовых вопросах Маргарита разбиралась слабо, ей помогал городской голова Бычков, тоже любитель богоугодных дел. Однажды Маргарита пришла ко мне и принесла бумаги, которые насторожили ее. Я к тому времени уже унаследовала отцовское дело, с бумагами заниматься мне доводилось, и что-что, а счета проверить могла. Даже при самой беглой проверке становилось очевидно, что Бычков присвоил большую сумму пожертвований.
Дмитрий, рассеянно жевавший пирог с грибами, чуть не подавился и больше не смог проглотить ни куска. Бычков, солидный, богатый купец, содержатель гостиниц, всеми уважаемый городской голова, не побрезговал деньгами, собранными на нужды бедных? Невероятно!
— Я уговаривала Маргариту не спускать воровства, — продолжала Варвара. — Это так гадко, так отвратительно — воровать деньги, собранные для сирот. Она клялась, что не простит Бычкову этой низости и выведет его на чистую воду. Я ждала громкого скандала, но день за днем проходили, а Маргарита молчала. Я уж и сама хотела заняться бычковскими делишками, но тут случилось убийство.
— Варвара Савельевна, а что с документами, уличающими Бычкова в воровстве? Они остались у Маргариты Львовны?
— Да. Но признаюсь, Дмитрий Степанович, мне хотелось подстраховаться. Мой поверенный посоветовал сделать копии документов и заверить их подписями нотариуса и двух свидетелей. Не знаю, примет ли такое доказательство суд, но сунуть бумаги в нос Бычкову я могу и посмотрю, какое у него тогда будет лицо. С ним теперь ни один порядочный коммерсант дела иметь не захочет, я его по всей Волге, да что по Волге, по всей России ославлю.
— Варвара Савельевна, то, что вы рассказали, — очень серьезно. Я надеюсь, вы не откажете предоставить мне бумаги для следствия?
— Ну что ж, пожалуй. Только вы это дело не замотайте. Я напишу записку к своему поверенному, он вам выдаст.
— А как вы полагаете, могла ли Маргарита Львовна пойти на шантаж?
— Уж и не знаю. Если деньги с Бычкова требовать, то вряд ли. Не настолько уж она была меркантильной. И подлости в ней не было. Но Рите страстно хотелось замуж, и Бычкова она считала подходящим женихом. А он боялся брака с ней как черт ладана. Может, она припугнуть его попробовала — женись, дескать, а то всю правду открою. Это дело возможное, хотя, конечно, дурь редкостная. Но что с нее взять, с мотылька безголового, не тем будь помянута…
В дверь заглянула Саввишна.
— Обед готов, прошу откушать чем Бог послал! Варенька, приглашай Дмитрия Степановича к столу. Я уж для такого случая в столовой накрыть велела, прибрались там наскоро…
— Прошу простить, дорогие дамы, но я вынужден откланяться. Варвара Савельевна, записку к вашему поверенному касательно бумаг не откажите написать.
— Как же так, батюшка, и не покушавши, — растерянно пробормотала Саввишна. — Вы же только слегка закусили, разве это дело для мужчины — на кусках, без супчика горяченького, зимой на холод выходить?
Итак, у Бычкова был серьезный мотив для убийства — Маргарита узнала, что он проворовался. Вероятно, и записка с угрозами разоблачения была адресована Федулу Терентьевичу, а в карман пальто Витгерта Маргарита положила ее по ошибке.
Но могла быть и вторая записка, переданная Бычкову позже и попавшая наконец в руки адресата, и беседа с глазу на глаз.
