В тот день… - Вилар Симона

– А что насчет Мирины скажешь?

– Она-то тут при чем?

Его ответ удивил многих. Уже ведь решили, что знают, кто убийца. А этот…

– Да что с Мириной-то? – не унимался калека. – Вы тут пялиться на меня будете или отвечать как полагается?

Добрыня поднялся, сделал знак двум-трем из ожидавших его во дворе дружинникам взять Вышебора и доставить в узилище.

– Да за что же это? – отбивался тот.

– Там и узнаешь, – отвечал Добрыня. И к собравшимся обратился: – Вы что же думали, что этот упырь и дальше будет резать девок, а вы помалкивай?

Озар иное сказал:

– Выходит, что старший Колоярович не знает о смерти Мирины. Да и не мог он сперва госпожу задушить, а потом к вековухе залезть. Он хоть и упырь, как ты, почтенный воевода, изволил заметить, но все же не настолько шустрый, чтобы везде поспеть. К тому же в его привычках резать, а не душить. Вот если бы Мирина была в крови, я бы не сомневался.

– Хотел бы я знать, когда купчиху порешили? – задумчиво произнес Добрыня, вращая наручень. – Была ли она еще жива, когда Вышебора утащили, или уже убили ее?

Радко в стороне тихо зарыдал, кусая сжатые кулаки. Любуша тоже всхлипывать начала. Озар же сказал, что по тому, как застыло тело Мирины, он не может точно определить, когда ее смерть настигла. Когда они с Моисеем остались сторожить плененного Колояровича, никто вроде наверх не поднимался. Правда, он вздремнул в какой-то миг, но спит он чутко, поэтому готов заверить, что хазарин все время рядом находился. Так что можно не сомневаться, что к госпоже никто не входил, пока они калеку сторожили.

– Ты не сомневаешься, – повернулся к нему Добрыня, – а я вот сомневаюсь, что от тебя толк есть. Зря я на тебя рассчитывал да князю на такого разумника, как ты, ссылался. Ты же прост оказался для этого дознания. Подвел меня. Ладно, Вышебора все одно осудят, а вот ты… Со мной поедешь. Эй, стража! Взять его.

Озар побледнел, отшатнулся от обступивших его стражников.

– Эй, погоди, воевода! Что теперь делать надумал?

Добрыня неспешно надел богато расшитые перчатки. На Озара посмотрел без всякого выражения.

– А ты не догадываешься, ведун? Ты не справился с поручением, значит, теперь вернешься туда, откуда тебя взяли. Да только ненадолго уже. Мне уезжать пора. Дела ждут в Новгороде. А с вами, волхвами, я церемониться больше не стану. Была у тебя птица удачи, чтобы и себе, и собратьям своим помочь, да упустил ты ее. Значит, все пойдет, как и было должно. Казнят вас.

Озар так рванулся в руках стражей, что вмиг вывернулся. Кинулся за Добрыней, загородил ему спуск с крыльца.

– Выслушай меня, Добрыня! Есть мне что тебе сказать.

– Да ну? Отчего же таился? Ладно, не хватайте волхва, пусть говорит. Но учти, перунник, я ведь не эти простодушные, – указал он на испуганно столпившихся в стороне челядинцев. – Я водить себя за нос не позволю. Ну-ка, стань передо мной и говори!

Озар поник головой, задышал бурно. Но постепенно стал успокаиваться. Наконец поднял на воеводу взгляд – лицо бледное, в глазах тоска. Чувствовал, что на него все смотрят, и как будто не решался заговорить. То губы закусывал, то опущенные руки сжимал в кулаки и разжимал.

– Яра убийца, – молвил глухо. – Ключница Колояровичей.

Стало так тихо, что можно было различить негромкое воркование голубей на горище. Все молчали, переглядываться начали. Радко даже хмыкнул насмешливо. Но Добрыня не смеялся. Посмотрел туда, где светловолосая ключница стояла. А она молчит. Уставилась перед собой – и никакого ответа на высказанное обвинение.

– Поясни, волхв, – спокойно произнес Добрыня.

Озар заговорил. Голос его был сиплым и тоскливым.

– Долго гнал я от себя подозрение насчет нее. Думал, просто толковая девка, храбрая. Хотя и заметил, что ключница все за мной присматривает да подслушивает. Ну мало ли, решил. Она тут на хозяйстве, вот и старается быть в курсе, знать, что творится. Это потом, когда обмозговал как следует, стало у меня все складываться в единый узор. И каждый завиток этого узора вел к вековухе.

– Да ну? – все еще смотрел на застывшую ключницу Добрыня. – Рассказывай тогда. И поясни-ка нам, зачем ей было Дольму убивать, хозяина своего доброго.

Озар набрал в грудь побольше воздуха.

– Я еще когда только начинал дознание, тиун Творим поведал мне, что Яра была отменной охотницей в древлянских лесах. Такие многое могут. Но и гонор свой возрастает у таких умелых. А что гонора Яре было не занимать, я скоро заметил. Но оказалось, что Дольма ее дважды обидел. Первый раз, когда открыл ее тайну. Оговорилась она как-то о том, что предал ее хозяин. Яру некогда отдавали общей девкой на капище Лады. В лесах подобное еще случается, если жребий выпал или старейшины решили. Однако в Киеве стольном о таких доброго слова не скажут, волочайками называют. Хозяйка Мирина о том никому не сказывала, а вот Дольма проболтался. Могла ли Яра не затаить на хозяина зло за предательство? Но дело даже не в этом. Тот же Творим мне сказывал, что Дольма хотел сосватать Яру за Вышебора. Страшная это участь для бабы. Я потом тут всех понемногу об этом расспрашивал. Кто отвечал, что отказалась тогда Яра решительно, да и Мирина ей помогла. А кто и утверждал, что Дольма все же намеревался сделать по-своему. И Яра это наверняка знала. Вот и решила избавиться от хозяина, который не только опозорил ее, но и по-прежнему подумывал отдать ее Вышебору. И Дольма смог бы выполнить задуманное рано или поздно.

Чтобы избежать подобной участи, ключница сговорилась с Жуягой погубить купца. Жуяга одно время состоял при Вышеборе, знал о его кровавых желаниях. С Ярой же он был дружен, жалел ее, по-своему был к ней привязан. Вот и согласился помочь. Я бы не поверил в это, но помню, как Яра за Жуягу заступалась, когда я его допрашивал. Да только Жуяга оказался слишком трепетный. Как явился я сюда, дабы все выведать, так он и начал трястись, будто заячий хвост. Яра же сразу поспешила услать его по какому-то делу из усадьбы. Но уже понимала, что долго плешивый холоп не сохранит ее тайну, едва я нажму на него как следует.

Потом она нам со Златигой подсыпала сонное зелье в узвар. И пока мы спали, одурманенные, она ночью вышла наружу и избавилась от Жуяги. Да еще булаву шипастую у дружинника взяла. Какой-то особой сноровки, чтобы булавой огреть по голове, этой девке, ходившей на зверя, не нужно. К тому же Жуяга беды от нее не ждал, мы с дружинником это отметили. Не по затылку его били – по темени. Значит, холоп смотрел на того, кто убивал. Ну а потом Яра отмыла булаву, благо воды в грозовую ночь было с достатком, да и положила на место, зная, как мы крепко спим.

Златига не сдержался, сказал:

– А ведь мы и впрямь спали ну чисто завороженные. Утром нас облить пришлось, чтобы очухались да в себя пришли.

Озар согласно кивнул:

– Доступ к маковому отвару в доме имела только Яра. В сундуке он у нее хранился, на ключ запирала, а ключи всегда у хозяйки. А как показывала мне склянки с сонным зельем, то спокойно заверила, что все на месте. Я ей тогда поверил. Позже вспоминал и думал – отчего поверил? А вот Златига верно мне все время указывал, чтобы ключницу побольше расспросил.

Дружинник с готовностью подтвердил слова волхва, сам смотрел в сторону Яры. Она же продолжала молчать, опустив глаза, никак не реагировала.

– Почему же ты не прислушался к речам дружинника? – поинтересовался Добрыня.

Озар развел руками:

– Ну виноват, ну понравилась мне статная светлокосая ключница. Да и разумной, спокойной такой казалась. Не думал, что за ней подобное водится. К слову, тогда я возле тела Жуяги заметил синюю нитку. А одежда Яры как раз была такого цвета. Однако когда спросил, она ловко отвела мне глаза: дескать, сухую нитку я ей показываю, а если ночью кто в конюшню под дождем входил, то за ночь могла и не высохнуть. Хитро ответила, вот я снова и повелся. К тому же Яра стала мне на Тихона указывать. И тем самым отвлекла от себя внимание. И все говорила, что мальчик кого-то видел из своего окошка в повалуше. Причем самого Тихона уже не было в усадьбе.