Оливер Пётч - Дочь палача и дьявол из Бамберга
Скрестив руки, он прислонился к увитому плющом фонтану с нимфами и рассматривал разряженных горожан. Один приветливо кивал другому, перекидывался с кем-нибудь парой слов или раскланивался еще перед кем-то. Над двором не утихал гул голосов, смех и звон бокалов, словно и не было за воротами замка никакого оборотня. Повсюду были расставлены жаровни с углями, и все равно в воздухе стояла неприятная прохлада и сырость. Симон невольно подумал о Магдалене. Должно быть, они с отцом и Бартоломеем как раз заканчивали с приготовлениями перед освобождением Матео.
А я в это время буду смотреть спектакль! Но тесть ясно дал мне понять, что я там не нужен. Что ж, посмотрим, как старый ворчун обойдется без меня…
И все-таки Симон никак не мог сосредоточиться. Что, если стражники поймают их на месте преступления? Оставалось только надеяться, что Куизль остался все тем же воякой, каким цирюльник знал его по прошлым приключениям.
– Собрались почти все советники, – прошептал Самуил, стоявший рядом в широком черном плаще гильдии врачей. – Странно, не правда ли? Строят из себя самодостаточных горожан, свободных от власти церкви, но, стоит приехать архиепископу из Вюрцбурга, тут же падают на колени…
– Притом что Иоганн Филипп фон Шёнборн, как я слышал, вполне лоялен ко всему мирскому, – ответил Симон и глотнул из бокала прохладного сильванера; он был рад отвлечься. – Надеюсь, он скажет несколько крепких слов по поводу этой истории с оборотнем.
– Ха, если Шёнборн вообще о ней узнает! Наш епископ, скорее всего, постарается все замять. Все-таки шутить с курфюрстом ему сейчас ни к чему. Ему нужны…
Самуил резко замолчал. Со стороны замковых ворот донеслись приветственные возгласы. Лекарь повернулся в ту сторону и, прищурившись, попытался что-нибудь разглядеть сквозь толпу.
– Ну вот, стоит только помянуть нечистого… – проговорил он. – Наконец-то пожаловали почтенные господа. Самое время.
Теперь уже и Симон смог разглядеть процессию, представленную небольшой группой мужчин. Их, точно торговки на рынке, со всех сторон обступили придворные и сановники. Когда они немного расступились, Симон увидел епископа Филиппа фон Ринека; рядом с ним шагал пожилой господин с бородой и седыми волнистыми волосами. Он милостиво улыбался, в то время как представители городской знати подходили к нему по очереди и кланялись перед ним и своим правителем. Позади епископов стоял Себастьян Харзее, бледный как покойник. Шапочка на бритой голове съехала набок, он слегка покачивался и то и дело вытирал платком пот со лба.
– Я же сказал ему, чтоб не вставал с постели! – прошипел Самуил. – Ты посмотри на него, Симон! У него сильная лихорадка; так нет же, ничего слушать не желает!
– Ты ведь хотел справиться в книгах насчет его болезни, – ответил Симон вполголоса. – Как, выяснил что-нибудь?
Он сам и вчера, и сегодня размышлял о недуге викария; в особенности его занимал красный обод вокруг ранки на шее. В поисках ответа Фронвизер обратился к некоторым из книг в библиотеке Бартоломея. Но, в отличие от брата, палач Бамберга не питал такого интереса к медицине. Почти все его книги относились к области ветеринарии.
– К сожалению, мне в последнее время постоянно приходится возиться с любовницей епископа. – Самуил развел руками. – Так что у меня не было времени заниматься болезнью Харзее. Правда, я думаю…
– Мастер Самуил! – неожиданно перебил его Филипп Ринек; похоже, епископ только теперь увидел в толпе своего лейб-медика. – Вот вы где! Подойдите ближе, хочу представить вас своему другу Иоганну Филиппу…
Самуил тихо вздохнул и потащил за собой растерявшегося Симона. Оказавшись в первом ряду, оба встали на колени перед курфюрстом.
– Это честь для меня, ваше сиятельство, – проговорил Самуил, склонив голову. – И для моего друга Симона Фронвизера, приезжего ученого. Даже в далеком Мюнхене он слышал о вашей мудрости и великодушии.
Симон вздрогнул. Самуил снова лгал без зазрения совести. И это перед одним из могущественнейших людей Германии! Краем глаза он заметил, как недоверчиво смотрит на него трясущийся Харзее.
«Он что-то подозревает, – пронеслось у него в голове. – Может, оно и к лучшему, что он заболел…»
– Филипп Ринек говорит, что вы творите настоящие чудеса, мастер Самуил, – произнес епископ Шёнборн. Голос у него был низкий и приятный на слух. – Ваши методы, может, не совсем обычны, но при этом довольно действенны. Та юная девица, к которой неравнодушен Филипп, – похоже, вы очень помогли ей.
– Э, просто верная служанка, не более того, – заметил епископ Ринек. – Но это правда, мастер Самуил лечит ее с большим успехом. Я только сегодня утром разговаривал с ней и… исповедовал ее.
– Возможно, ваши умения могли бы помочь и брату Себастьяну, – сказал Шёнборн и кивнул на дрожащего, бледного викария. – Вы неважно выглядите, друг мой.
– По… порядок, – с трудом выговорил Харзее. – Лихорадит немного, ничего серьезного. Не хотелось… пропускать представление. Если бы только… не эти головные боли… Но ведь нашему Спасителю тоже приходилось выносить страдания.
Он попытался улыбнуться, что не увенчалось успехом. Шёнборн между тем снова обратился к Самуилу, который, как и Симон, по-прежнему стоял на коленях:
– Вставайте же, любезный врач, – призвал он дружелюбно. – И ваш друг тоже.
Когда оба поднялись, курфюрст продолжил:
– Я бы хотел услышать ваше мнение по одному вопросу, доктор. До меня дошел слух, что в Бамберге завелся оборотень и при помощи колдовства расправляется со своими жертвами. – Он нахмурился: – Как вам известно, в Вюрцбурге к подобной чертовщине относятся весьма скептически. Мы с моим коллегой уже подискутировали на эту тему. Верно, Филипп?
Он взглянул на Ринека, тот вымученно улыбнулся.
– С другой стороны, такие существа постоянно фигурируют в историях и докладах, как вот теперь в Бамберге, – продолжал курфюрст. – Как, по-вашему, доктор, есть ли этому какое-нибудь объяснение?
Во дворе вдруг стало на удивление тихо, все разговоры смолкли. Симон взглянул на Филиппа Ринека. Тот милостиво кивнул своему лейб-медику, приглашая к ответу, но взгляд его стал холоден как лед. Харзее за его спиной насторожился. Вид у него был угрожающий, несмотря на болезнь.
«Если Самуил и впредь хочет практиковать в Бамберге, ему следует обдумать каждое свое слово, – подумал Симон. – Все-таки в жизни простого цирюльника тоже есть свои плюсы».
– Ну… – начал Самуил неуверенно. – Думаю, развернутый ответ был бы неуместен в рамках данной аудиенции. Но позвольте заверить, что мы с моим ученым другом, – тут он товарищески похлопал Симона по плечу, – неплохо продвинулись в решении этого вопроса. У нас есть кое-какие предположения.
– С удовольствием выслушаю их, – ответил Шёнборн с улыбкой. – Но вы правы. Скоро начнется первое представление… Может, после у нас еще будет время побеседовать на эту тему.
– Э… разумеется. С удовольствием.
Самуил поклонился, и они с Симоном вернулись в толпу, провожаемые недоверчивым взглядом викария.
– Какие, к черту, предположения? – прошептал Фронвизер через некоторое время. – Если Шёнборн спросит тебя потом, придется что-нибудь ответить!
– К этому времени я что-нибудь придумаю, – ответил Самуил вполголоса. – Что мне оставалось делать? Если б я поставил под сомнение существование оборотня, то упал бы в глазах Ринека. А если б встал на его сторону – подорвал бы свою репутацию врача и ученого. Перед одним из могущественнейших людей Германии!
– Да, положение не из приятных. – Симон сочувственно кивнул. – Будем надеяться, что обе пьесы окажутся невыносимо скучными и нам удастся что-нибудь придумать. Идем.
Вместе с остальными гостями они вошли в просторный зал, в дальней части которого была устроена сцена с лестницей и красным занавесом. Сотни свечей освещали высокие своды и наполняли жизнью нарисованные растения и зверей.
В первом ряду стояли обитые мехом кресла для двух епископов, викария и еще кого-то из патрициев. Остальные, как было принято во время представлений, вынуждены были стоять. Далеко позади тянулась галерея, подняться на которую можно было по лестнице. Симон с Самуилом заняли места возле перил, откуда открывался хороший вид на сцену.
Зрители нетерпеливо перешептывались, но разговоры мгновенно смолкли, стоило епископу подать знак одному из своих лакеев. Тот протрубил в рог и, развернув длинный пергамент, обратился к публике:
– Глубокочтимые зрители, благородные жители Бамберга! Его сиятельство князь-епископ Филипп Валентин Войт фон Ринек рад принять в этих величественных залах своего доброго друга, епископа Майнца, Вюрцбурга и Вормса, урожденного курфюрста, заступника христианства и соратника германского кайзера…
