Алексей Фомичев - Сам без оружия
– Как ты тут? – спросила Диана, не дождавшись его реплики. Хоть удивление и мелькнуло на его лице, Щепкин сумел сдержать чувства.
– Сижу, отдыхаю, – едва заметно скривил он губы. – Наслаждаюсь беседой с нашим общим знакомым Идзуми. Впрочем, для тебя он, кажется, друг?!
– Скорее, временный союзник. Партнер. – Диана усмехнулась, шагнула вперед.
– Как же так, Диана? – с горечью спросил Щепкин. – Как ты могла предать нас и перейти на сторону японцев?
Диана нахмурилась, покачала головой.
– Бедный, бедный Вася… Я никогда не работала на японцев. И конечно, не работаю сейчас.
– А?..
– Я же сказала – временный и обоюдовыгодный союз. Понимаешь?
– Нет, – искренне ответил сбитый с толку капитан. – Может, пояснишь?
Диана обернулась, отыскала взглядом табурет, взяла его и поставила в трех шагах от Щепкина. Села, положила небольшую сумочку на колени. Поправила локон у виска.
– Ты хочешь знать, почему так вышло, Васенька? – спросила она. – Я объясню. Хотя у нас мало времени… Но ты имеешь право знать.
Щепкин молчал. Он знал повадки девушки. Когда она вот так готовится, значит, будет говорить серьезно.
– Я и правда не работаю на японцев, – начала она, внимательно глядя ему в глаза. – Я… агент германской разведки.
– Что? – изумился Щепкин. – Но…
– Да, Васенька, – кивнула Диана. – Это правда. Видишь, я признаюсь.
– Но как… когда?
– Сразу после переезда в столицу. На меня вышел… один человек. Моя первая настоящая любовь! Страстная любовь, – она говорила это с горькой усмешкой, абсолютно не стесняясь подробностей. – Этот человек сделал меня настоящей женщиной, показал, что такое быть ей, чувствовать… Мы расстались, и, как я думала, навсегда. Но он нашел меня в Петрограде и… словом, я не смогла отказать ему.
– И ты из-за него?..
– Да. Я женщина, Васенька. Я иду за сильным мужчиной, куда бы он меня ни позвал. А этот позвал… Хотя я особо и не хотела.
– А потом? – нахмурился Щепкин. – Это по его заданию ты познакомилась со мной?
Диана покачала головой, вытащила платок и смахнула слезу с ресницы.
– Он уехал сразу же, как только я дала согласие на работу. А тебя встретила позднее. Господи! – почти простонала она. – Если бы я встретила тебя чуть раньше! Если бы увидела, поняла!.. Все было бы иначе. Я ведь не просто влюбилась в тебя, Васенька. Я… любила тебя. И сейчас люблю.
Признание Щепкин пропустил мимо ушей, хотя отметил его. А запомнил главное – сроки начала работы Холодовой на немцев и факт вербовки.
– Значит, ты… все это время?..
– Нет, что ты! – слезы потекли по щекам Дианы, и она торопливо вытирала их платком. – Я была «спящим агентом». Никакой активности, никаких контактов. Честно работала в отделении и в группе. Вывели меня из «спячки» только осенью. В город прибыл куратор, встретился со мной, объяснил суть задания. И я…
– Что ты? – подтолкнул ее Щепкин, лихорадочно соображая, как теперь строить разговор после ее откровений. – Вышла на японцев?
– Задача была не так сложна. Украсть документы из Генштаба…
– Так это ты? – не веря ушам, почти закричал Щепкин. – Ты украла?
– Да. Я знала, где они лежат, наш человек, один дурачок… он сказал и помог получить слепок ключей.
– Штабс-капитан Азольцев! – выдохнул Щепкин.
– Да. Немцы поймали его на интимной связи с родной сестрой. Сам понимаешь, всплыви такое, ему бы не поздоровилось. Хотя он тут ни при чем, эта молодка готова была лечь хоть под дворнягу. Прости…
– И он согласился?
– Не сразу. Но его сумели убедить, что это надо для того, чтобы убрать одного неугодного офицера. Он поверил. Захотел поверить. А дальше все было просто.
Да, все просто. Она же циркачка, акробатка, для нее залезть в здание, вскрыть сейф и уйти не сложно. Но сюрикен…
– Ты убила солдата…
– Я не хотела. Это вышло случайно, – потупила она взгляд. – Я не очень наловчилась с этими звездочками.
– А сюрикены – чтобы подумали на японцев?
– Да. Когда документы были украдены, куратор связался с посольством от имени одного агента. Я получила его кличку и стала… «партнером».
– Но ты передала им липу! – едва не воскликнул Щепкин и посмотрел на дверь.
Диана поняла взгляд, покачала головой.
– За дверью никого. Но ты не шуми. Да, это были подделки.
– Зачем? Чего ты хотела этим добиться?
– Таков был замысел операции. Подкинув фальшивки японцам, спровоцировать их на ответные действия. Столкнуть Россию и Японию, нарушить единство союзников и ослабить их. Германия и Австрия терпят поражение, нужна любая пауза.
– Значит, и тоннель?
– Это было одним из условий сделки. Японцы должны были участвовать в диверсии. Это разозлило бы власти России.
– А Смардаш? Он тоже агент?
Холодова виновато улыбнулась.
– Бедный мальчик… Нет, он не агент. Я заставила его влюбиться в меня, требовала подарков. Он стал играть в карты, на скачках. Проиграл не только свои деньги, но и деньги отца. Хотел стреляться, но мы выручили его. Взамен он обязался слушать меня во всем и всегда.
– Вы запугали его разоблачением. Как и Азольцева.
Холодова не ответила, скомкала платок и продолжила ровным голосом, уже не роняя слез.
– Он должен был помочь японцам провести диверсию. И все шло как надо. Но тут вмешался ты. Господи! Я даже не знала, чего боялась больше! Что не будет взрыва или что ты погибнешь! А когда поезд прошел тоннель и ты пришел в вагон… – она горько усмехнулась. – Я и забыла, что тебя нельзя победить.
– В честном бою, наверное, сложно, – покачал головой Щепкин. – Но от удара в спину не спасут ни дзюдо, ни пистолет. А ты ударила точно…
Холодова не отреагировала на его слова.
– Значит, это ты предупредила японцев о нашем визите? Продала любовь. Верность Германии выше чести и Родины?
Кажется, он перебрал с резкостью. Холодова выпрямилась, поджала губы.
– Я урожденная Ранте, если ты не знал. По отцу немка, баронесса. Кстати, немцы обещали восстановить меня в наследстве. Так что моя отчизна – Германия.
– Значит, ты патриотка?
– Я просто баба, Васенька! Баба, которой надоели все эти игры, война, подлость и смерти, – она снова шмыгнула носом. – Это уже выше моих сил.
– Но ты решила довести игру до конца. Что, куратор настаивает? Грозит отобрать титул?
Она мотнула головой, как-то зло усмехнулась.
– Куратор погиб позавчера. Глупая смерть – он получил разряд током, когда проверял проводку в доме. Я узнала случайно. В восточном отделе германской разведки обо мне знали всего три человека. Теперь знают двое. Один никогда не выйдет на связь. Второй не станет этого делать. По условиям договора, я должна была выполнить только одно задание, после чего прекращала работу.
– Тебя бы обманули, – возразил Щепкин. – Потребовали бы еще помочь.
– Нет. Они знали, что мною манипулировать нельзя. Я сорвусь с крючка, даже если это будет грозить гибелью.
Она замолчала. Щепкин тоже молчал, лихорадочно оценивая услышанное и просчитывая варианты. Признание Холодовой выбило его из колеи, но он старался мыслить трезво. Как назло, выхода из ситуации не видел. Документы-то пропали! Как достать их и уйти от японцев?
– И что теперь, Диана? – как можно мягче сказал он. – Отдашь японцам оригиналы, получишь плату и исчезнешь? А?
Лицо Холодовой исказила гримаса злости. Она уколола Щепкина цепким взглядом, дернула головой.
– Документы я им не отдам. Может быть, подделку. Цель операции почти достигнута – после диверсии, проникновения в консульство и похищения вас отношения между странами и так будут напряженными. Да еще и кража из Генштаба. Моя работа почти закончена.
– А дальше? Что дальше?
Холодова не спешила отвечать, смотрела на свои руки, словно набираясь решимости. Потом вскинула голову и умоляющим, полным боли голосом заговорила:
– Васенька, давай уедем! Совсем! Далеко! Как можно дальше от этой пальбы, от разведок и шпионов. Чтобы больше не знать этого. Я не хочу… не могу…
– Устала?
– Устала, – не обратила она внимания на иронию в его голосе. – Я женщина, а не кукла. Я точно знаю, что женщине нельзя лезть в мужские игры. Здесь нет правил, здесь не целуют ручки, не дарят цветов… Женщина перестает быть собой и теряет привилегии.
– К ней относятся как к равной, – подсказал Щепкин. – Это же мечта феминисток и эмансипированных дурочек.
– Да! А я больше не могу. К черту документы, к черту японцев.
– Идзуми не даст тебе уйти. Тем более со мной.
– Идзуми сделает, как я скажу, – уверенно произнесла Холодова. – Его не зря выбрали для операции. Просчитали характер, поняли, что тщеславие и желание во что бы то ни стало выйти наверх заставят его идти до конца, чтобы получить желаемое. Он как осел, который идет за грушей.
– Ты ошибаешься, – вздохнул Щепкин. – Тщеславие и карьера не заставят его поступить вопреки правилам. Даже осел может сбросить ношу, а Идзуми далеко не осел.
