Курт Ауст - Судный день
Священник опустился на сиденье, пожирая Томаса взглядом, который я никак не мог понять. Меня охватила почти такая же тоска, но я по-прежнему не понимал, что все это означает и к чему может привести. Пастор с трудом сглотнул слюну.
– Откуда… вы… узнали? – прошептал он. – Вы там бывали? – и в глазах его сверкнула ненависть.
– Нет, – ответил Томас, – не бывал. Но давайте вернемся к моим выводам о том, что именно произошло сегодня вечером в коридоре. – Профессор подошел к Альберту, и тот протянул ему маленький кухонный ножик, который мы вытащили из пасторской спины.
Вспомнив о своей догадке, я нерешительно посмотрел на Томаса. Возможно, нужно ему прямо сейчас сказать, что Альберт – левша? И что он вполне может оказаться убийцей? Пока я собирался с мыслями, Томас заговорил:
– Рукоять ножа была вымазана в крови, но непохоже, чтобы за нее держались. Как же такое получилось? Нож могли метнуть в спину пастора, но почему тогда кровью забрызгало и стену в коридоре? Так метнуть нож можно, только стоя на лестнице или дальше в коридоре. И тогда самым естественным для вас, пастор Фриш, было бы развернуться к тому, кто на вас напал. Но в этом случае кровь была бы размазана по всей стене, а я нашел лишь несколько пятен. И я посмотрел на случившееся с другой стороны. Отмывая нож, я обнаружил, что самый конец рукоятки аккуратно обточен – вот, посмотрите, здесь ее явно подпилили.
Профессор поднял нож, чтобы все увидели рукоятку. И действительно – это место немного отличалось по цвету.
– В стене, над самым большим кровавым пятном, я наткнулся на отверстие от выпавшего сучка. – Томас соединил указательный и большой пальцы, так что получилась окружность. – Это отверстие будто специально создано для того, чтобы воткнуть в него рукоятку ножа, – и профессор вставил рукоять ножа в отверстие, – так что нож прекрасно в нем держится, – с грустью во взгляде Томас повернулся к пастору Якобу, – и тогда я понял, что вы воткнули нож в стену и сами нанесли себе рану. Все мои прежние предположения тоже оказались верными. Именно вы сначала убили графа, а впоследствии заткнули рот крошке Марии, лишив ее жизни. – Томас протянул руку: – Будьте любезны отдать мне Библию.
Краем глаза я заметил, как Альберт поднялся и подошел ближе. Сначала пастор нервно теребил книгу, но затем вдруг бросил ее Томасу и, подскочив сзади к Бигги, прижал к ее горлу небольшой нож. Мы и глазом моргнуть не успели. Бигги стояла, запрокинув голову, так что видна была лишь бледная кожа на ее шее. И тогда пастор заговорил – и его тихий, обстоятельный голос испугал меня сильнее, чем любые вопли и крики:
– Для вас, профессор, больше не существует Бога, поэтому вам не понять, но мой Бог сказал мне: “Да не пощадит его глаз твой: глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку и ногу за ногу”[26]. Возмездие станет последним моим деянием, и меня никому не остановить.
Альберт как вкопанный замер посредине комнаты. Пастор сильнее прижал лезвие ножа к нежной коже Бигги и кивком указал конюху на стул возле двери. Все это произошло так быстро, что в голове у меня крутилась лишь одна мысль: откуда взялся этот проклятый нож?!
Томас поднял с пола Библию и, беспокойно поглядывая на Бигги, будто бы с отсутствующим видом начал прощупывать книжный переплет. Судя по всему, профессор пытался отыскать там какой-то механизм.
– И кому же вы, пастор, собрались отомстить? В чем вина графа? И что вам сделала Мария? – печально спросил Томас, с любопытством, но без осуждения. В этот момент переплет под его пальцами продавился со стороны корешка, и под деревянной пластиной я увидел углубление в полпальца шириной, откуда Томас вытащил тонкий металлический стилет. Посмотрев на рукоятку ножа в руках священника, я догадался, что нож он тоже достал из-под переплета.
Пастор зорко наблюдал за профессором, однако его, видимо, не смутило, что орудие убийства найдено.
– Профессор сам сказал – именно люди короля убили моих детей. Горе, причиненное ими, свело в могилу мою супругу. По королевскому приказу солдаты двинулись через Хиндруп. И король должен заплатить за их злодеяния.
Томас медленно покачал головой:
– В Библии написано также: “Сердце царя – в руке Господа, как потоки вод: куда захочет, Он направляет его”[27]. Значит, даже самый могущественный правитель действует по велению Божьему, и все мы лишь исполняем Его приказы, – и, веско проговаривая каждое свое слово, Томас закончил речь так: – Нет, пастор, не воля Господа толкает вас к мести, а ваша собственная скорбь. – Томас на секунду задумался и добавил: – К тому же король Христиан Пятый уже умер.
Пастор на миг отвел глаза, будто взглянув куда-то внутрь себя. Я вдруг испугался: мои руки так крепко стиснули рукоять пистолета, что удивительно, как он не выстрелил. Осторожно разжав пальцы, я задумался, смогу ли я выстрелить в пастора, но отбросил эту мысль: из-за Бигги выглядывала лишь его голова и плечо, к тому же стрелять я толком не умел, поэтому, скорее всего, попал бы в Бигги или в кого-то из четы фон Хамборк, замерших за спиной пастора, по другую сторону стола. Трактирщик вскочил и сейчас беспомощно потирал руки. “Только бы он не натворил глупостей!” – подумалось мне. Хозяйка побледнела и вцепилась в столешницу.
Пастор медленно открыл рот, собираясь с ответом. Его серые глаза потемнели и походили теперь на глубокий колодец.
– Господь сказал Моисею: “Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода”[28]. – Его голос окреп и зазвучал увереннее. Видимо, пастор вновь обрел внутреннее равновесие. Он слегка ослабил хватку и, стараясь унять боль в спине, переступил с ноги на ногу.
Но Томас не сдавался.
– Господь сказал Моисею: “Не убий”, а в Евангелии от Матфея написано: “Кто же убьет, подлежит суду”[29], – убедительно проговорил Томас, – исполните же волю Божью, Якоб Фриш, и предстаньте пред судом.
– Только пред Страшным судом в последний для этого мира день, – машинально подняв голову, пастор посмотрел на часы, а за ним – и все остальные. Трактирщик испуганно ахнул: длинная стрелка только что миновала цифру “сорок пять”. – В последний день перед Страшным судом, который вот-вот наступит… – повторил священник, при этом губы его скривились в некоем подобии улыбки, но в глазах горел гнев, поэтому улыбка эта скорее испугала меня, – у меня не будет других судей, кроме Всевышнего! – Выкрикнув это, он дернул рукой, в которой сжимал нож.
На шее Бигги выступила красная капля, но женщина не шелохнулась. Она посмотрела на Томаса, и тот спокойно кивнул, хотя лицо его блестело от пота.
– Я отпущу вас на все четыре стороны, пастор Фриш, – сказал профессор и поднял вверх стилет, – но перед этим прошу вас: расскажите, зачем герцог Готторпский дал вам эту Библию?
– Это орудие Всевышнего, который испытывал меня, как Он испытывал Иова. – Черные глаза священника сверкали, как две закопченные лампы. – Господь отнял у меня детей… отнял всю семью, чтобы испытать мою веру. Он…
– Как умерли ваша дочь и жена? – перебил его Томас.
Священник негромко, но визгливо рассмеялся: – Они умерли… умерли… – лицо его исказилось в жуткой гримасе, будто что-то раздирало его изнутри, – умерли… Бедная моя Лисбет, доченька моя… После… – он предостерегающе махнул рукой, – после всего разум у нее помутился. Она сделалась замкнутой, говорила лишь сама с собой… А когда мы приближались, сразу умолкала… – Он вновь скривился. В уголке рта пузырилась слюна, губы скривила отвратительная усмешка, а лицо вдруг обмякло, и ласково засияли глаза. Он будто увидел кого-то, кого не мог видеть никто из нас. – Ты ушла, маленькая моя Лисбет… Вода приняла тебя и унесла к Господу! Он забрал тебя, Всевышний взял тебя к себе, и ты должна была лечь в освященную землю, верно? Ведь это Господь тебя забрал, – он слегка повернул голову, – да, и тебя, любимая моя, ты тоже ушла к Богу, ты не вынесла горя, поэтому Всевышний накинул тебе на шею веревку… Это Он сделал, а не ты, ведь Он хотел забрать тебя к себе, но епископ… – в голосе зазвенела ненависть, – епископ сказал: “Не может лежать в освященной земле! НЕ МОЖЕТ ЛЕЖАТЬ В ОСВЯЩЕННОЙ ЗЕМЛЕ!” – Крик перешел в глухие рыдания, и пастор прижался лбом к волосам Бигги. Рука с ножом дернулась и опустилась, но саамка опять посмотрела на Томаса и не сдвинулась с места. Пастор успокоился, поднял голову и злобно проговорил: – Господь указал мне, куда идти, чтобы утолить жажду мести. Там, в библиотеке у королевского недруга, я нашел книгу Всевышнего, книгу Возмездия! И я получил книгу, но… – пастор хитро посмотрел на Томаса, – я пообещал никому не называть его имени, даже под самыми страшными пытками. Ни о чем не говорить! – И он торжественно, словно ребенок, поднял руку. – Я поклялся именем Всевышнего!
– Как вы узнали, что граф следит за вами? Возможно, он не…
